Кровь дракона - Чекалов Денис Александрович (читаем книги txt) 📗
Петр воротился домой, коротко рассказал жене о происшедших событиях, строго наказав быть осторожной в речах, не показываться на глаза Воротынскому и свите его, вести, по возможности, жизнь уединенную.
— Объяснить не могу, но сердцем чую, что странное происходит в Москве. Зреет что-то, люди диковинные появились, вроде и на Божьи создания непохожие. Когда вели меня в каземат, стояли такие в толпе, числом много, лицом и одежей похожи на всех, но как будто рвется личина иная из-под людской, а какая — не определить. Укрепился я в мысли о бесовстве, охватившем бояр и их приспешников, да что делать, не знаю. Поговорю с Потапом, не дурак ведь, только с пути от горя сбился.
Зайдя вечером к Потапу, нашел его в обычном состоянии смутном, от всего отгородившегося. Но все же не так был пьян, чтобы не понимать речи Петра, к концу которых и вовсе протрезвел.
— Знаешь сам, Петр, в бесовстве бояр был я уверен, но что и царь с ними — это и умом понять невозможно, и сердце не приемлет. Нельзя молчать, но нельзя и открыто говорить, бояре изведут. Думаю, нужно по крупицам тут и там открывать людям правду, может, и другие обиженные боярами отзовутся. Да ты говоришь, что не все бояре одинако злодеи. Как соберется сила людовская, там миром будем думать, что делать, как раньше вечем решали.
Сомневался Петр в действенности такой политики, но ничего другого предложить не мог. На том и порешили. Как и предсказывал боярин у царских хором, так и вышло. Постепенно крепла в людях уверенность в бесовской сущности не только бояр, но и царя, во главе их стоящего. Между тем, пришел апрель, краса весны цветком раскрылась, но благодать природы человека вроде и не коснулась — страшные пожары один за другим уничтожили вскоре многих людей и добро их.
Глава 18
Спиридон попал к дракону не в лучший день. Был Порфирий по жизни ленивым, насмешливым, страсть как не любил ничего делать.
Однако, каждый дракон по существующему неписаному кодексу чести должен был время от времени делать добрые дела и помогать людям. Порфирий уже давнее время уклонялся от этой обязанности. Но месяц назад принял крепкое решение, что если кто к нему пожалует, то непременно придется прийти человечеку на помощь.
Правда, случилось происшествие непредвиденное и крайне для дракона неприятное.
Летала по лесу сорока и принесла на хвосте гадкую новость.
Порфирий, услыхав ее, не поверил и решил, что стрекотуха нарочно дразнит его. Но когда он разобрался, то понял — дело серьезное и нужно что-то делать.
Потом явился сын человеческий и добавил еще бочку дегтя в крошечную миску с медом.
Вдоволь поиздевавшись над просителем, Порфирий решил лечь вздремнуть, а потом окончательно разобраться с делами.
Но сон все не шел. То ли объелся дракоша вкусными дарами, то ли тревога на сердце покоя не давала, в любом случае — не спалось.
На самом, деле не хотел Порфирий верить в то, что рассказала дура-сорока. В соседнем лесу жил, не бедствовал дальний родственник дракона — змей одноголовый. Прислал он весточку Порфирию, что надумал покончить с холостой своей жизнью и взять себе молодую спутницу. Дело-то оно, конечно, хорошее, но это уж кому что дорого. Он, Порфирий свою свободу ни на что не променял бы.
В любом случае, просьбу следует уважить и проведать молодых. Дракон взмыл в воздух, набрал высоту, чтобы люди-недотепы его не обнаружили, и полетел неторопко в гости к родственнику. Предвкушая вкусный обед и нравоучительные разговоры, Порфирий неторопливо приземлился и, неловко ковыляя, пошел в сторону пещеры, где проживал родственничек.
Хорошо, что драконы по земле ходят не очень быстро, а то было бы крайне неудобно. Наступил на что-то гость, а когда увидел на что, то понял, почему паскудница сорока так стрекотала. Отличная у нее появилась тема для сплетен.
Чуть было дракоша не раздавил в смятку нежное тело прекрасной, но, увы, мертвой нимфы.
«Совсем старый пень, пресмыкаемое полоумное, разум потерял, — мрачно негодовал Порфирий. — Ну хочешь брачные эти самые цепи на себя нацепить, изврат чешуйчатый, ладно. Дело твое, но чтобы змей взял за себя лесную нимфу. Это уж ни в какие ворота не лезет. Вот, он пример яркий и красноречивый — неравный брак и его последствия».
Сгоряча Порфирий решил скрыть следы преступления. Нимф этих в лесах полным-полно. Никто их не считает. Одной меньше, одной больше, кому какое дело. Вставал вопрос, куда девать тело.
Если закопать, то об этом станет известно деревьям. Чего доброго, и его обвинят в злодействе. Ну недаром же говорят, семейную жизнь и нечто неисправное, плохое одним словом зовут — брак.
Наконец, дракон решил отнести нимфу в пещеру родственника и завалить ее камнями. Поговорить с ним решительно, узнать, что и как, а потом взять на спину и улететь с ней в дальние страны, там где-нибудь в пустыне и кинуть. Взвалив легкую ношу на плечи, кипя от ярости Порфирий потащился к жилищу змея.
То, что открылось перед его глазами, разом заставило сбросить нимфу с крыльев.
У самого входа распростерлось тело мертвого змея. Видно было, что смерть он принял нелегкую, мучительную. Хотя, по мнению, Порфирия смерть никогда не была ни к кому милосердной.
Обозленный до крайности, дракон хлопнул семь раз крыльями. Поднял голову к небу и изверг такой столб пламени, который дошел до самых небес.
— Выходи, Даждьбог, хорош тебе прятаться в других мирах, — заорал дракон, — спускайся, где бы ты ни был. Это я, дракон Порфирий, вызываю тебя на серьезный разговор.
С тех пор, как забытые языческие боги ушли в другие миры, драконы остались самыми большими и сильными представителями древних времен. Не услышать подобный призыв было невозможно, а не ответить — неприлично.
Даждьбог с присущим ему благородством предстал перед драконом.
— Здорово, дракон Порфирий, почто, забыв о благородстве своего положения, о правилах благопристойности, стоишь ты здесь посередине лесной поляны и кричишь, как раненый кабан?
— Не знаю, кто как кричит, и разбираться в этом не собираюсь, — отрезал Порфирий. — А вот ответ получить хочу. Коли ты древний бог, и такой сильный, как об этом говорили в прошлые времена. К слову, теперь-то никто больше так не говорит. И видно никто уж так не считает, — подпустил шпильку Порфирий. — Объясни мне, что здесь происходит? Кто убил моего родственника и эту нимфу?
— Ну, что я могу тебе сказать? С тех пор, как неблагодарные людишки забыли своих богов, мы ушли из их мира Мы слишком благородны, чтобы жить там, где нас никто не почитает. Правда, многие остались нимфы, духи, кикиморы и прочая нечисть. Они не могли действовать вместе, потому что слишком глупы, склочны и недружелюбны. Иное дело — волшебники, маги, чародеи и колдуны. Вот кто вошел в силу, стал могущественным и принялся творить черные дела, склоняя на свою сторону овец неразумных.
Порфирий решил позже выяснить, почему драконов уравняли с какой-то нечистью, сейчас же необходимо было установить имя убийцы.
Кроме того, видимо, была еще возможность оживить и змея и нимфу.
Будь на то воля Порфирия, то он бы нимфу похоронил. С почестями, разорился бы и устроил ей достойные похороны. А змея бы оживил. И зажили бы они как раньше, без всяких осложняющих факторов в лице супружницы-нимфы.
Но кто мог поручиться, что влюбленный идиот, не побежит не покончит счеты с жизнью теперь уже по собственной инициативе. Второй раз его оживлять никто не станет.
— Итак, Даждьбог, я жду ответа.
— Благородный дракон, я помогу тебе. Но и ты должен помочь мне. Слыхал ли ты, о благородный дракон, какую силу взяли на земле колдуны?
— Слыхал, слыхал. И что?
— Разве не полнится земля слухами от мерзких делах грязного колдуна Велигора? Он напускает на землю омороки, затаскивает людей в тенета лжи и порока. Само великое Древнее Зло дрожит при одном имени Велигора.
— Чудные дела, однако, — поразился Порфирий, — ты живешь в иных мирах и все-то ты знаешь, я уж столько лет на земле и ни про что не слыхал. Нет-нет, постой, припоминаю, есть здесь колдунишко средней руки, по имени Покатимор, или Мухомор. Может быть, и Велигор. Так что с того?
