Силой и властью (СИ) - Ларионов Влад (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
- Да, мальчик, - кивнул магистр, - триумвират Творящих: Закон, Свобода и Любовь. Хорошо поешь на даахири, сложный язык для человека.
Он улыбнулся одобрительно, потом подвинул кресло поближе, сел и продолжил:
- Вера даахи слишком строга, как строг их долг и служение, мы понимаем все немного иначе. Нет в мире чистого света или непроглядной тьмы, нет и быть не может. Совершенный закон мертв: он не позволяет движения и изменения, а неподвижна только смерть. Совершенный хаос пуст: он не допускает ограничений, любая форма в нем разрушится раньше, чем успеет родится. А без тьмы и света, в пустоте, любовь бессмысленна. Значит, в каждом создании Света есть доля Тьмы, в каждой твари Хаоса - доля Порядка. А чтобы Тьма и Свет, Хаос и Порядок пребывали в мире, нужна доля Любви. Теперь туда посмотри. Что там?
Учитель указал на другую арку, в створе которой были изображены две фигуры: зверь-даахи и человек. Черно-серый, как клубящийся дым, зверь замер, чуть припав к земле, крылья отведены назад, хвост и лапы в напряжении: прыжок - и гибкое тело растворится в небе. Но витые рога настороженно подняты, а морда зверя повернута к человеку. Человек, молодой мужчина, смотрит прямо на Адалана, светлые волосы и полы одежды треплет невидимый ветер, лицо спокойно, а взгляд прямой и открытый, в руках человека сияет маленькое солнце. Изображение этих двоих обнимает третий, огромный дракон со змеиным туловищем и когтистыми лапами. Крылья его застят небо, а рогатая голова щерится у ног. Лиловый с зелеными переливами, дракон кажется великим существом, какие бывают только в сказках.
Адалан, уже увлеченный разговором, с готовностью ответил:
- Дракон, дитя Закона, человек, дитя Свободы и даахи, дитя Любви.
- Мыслитель, вершитель, хранитель. Все верно. А теперь скажи-ка мне, Адалан, на кого похож этот человек?
Адалан посмотрел на витраж еще раз и отвернулся. То, что пришло в голову, совсем не хотелось говорить вслух. Но ничего не поделаешь - учитель ждал ответа.
- На господина Нарайна Орса он похож.
- Хм... наверное, так, - усмехнулся магистр. - А еще на господина Иделара Кера, да?
Адалан подумал, и согласился:
- Да, и на господина Кера тоже.
Между купцами было немало общего, но все-таки сам магистр напоминал ему бывшего хозяина куда сильнее. Адалан еще не успел до конца понять, что же это значит, когда учитель закончил за него:
- На Орса из Орбина, на Кера из Тирона, на меня и на тебя, мой мальчик.
Вот, значит, в чем дело! Адалан отбросил сомнения и нежелание вспоминать давние дни в школе - удовлетворить любопытство стало куда важнее.
- Так значит, господин Орс и господин Кер - особенные, не такие как все? И ты... и мы тоже?
- Да, мальчик, особенные. Мы, - магистр Дайран снова указал на витраж, - такие, - и тоже затянул на даахири. - И взял Маари пыль звериной тропы, и слюну хищника, и кровь его жертвы, и прибавил к тому семя трав, и гниющий плод древа, и смешал это с каплями вод небесных и каплями вод земных, и вылепил себе дитя. И обжег его тело пламенем бездны, и остудил неутомимым ветром. И сказал: вот дитя мое, по образу моему, вот дар мой - пламя всетворящее, чтобы создавать и разрушать, и власть иметь над созданиями, и в этом быть равным нам, и хотеть больше, но не видеть края сущего и не знать покоя. И стал человек Маари по образу Маари, дитя тьмы, свободы и хаоса.
Адалан слышал эту песнь много раз, ловил образы, нарисованные старой хааши, но слушал и смотрел бездумно, как сказку, не связывая со своей жизнью. Жизнь - это силки на мелких зверьков, рыбалка, горячая похлебка и шумные щенячьи игры. Когда Адалан слушал песни Шанары, богов и магов в его жизни еще не было.
Магистр закончил и снова улыбнулся:
- Помнишь? Это про нас с тобой, мальчик. Мы - дети Маари, первородные из праха, с магией богов, вечной жаждой познания и творчества.
- А что же все остальные люди, не такие?
- Остальные люди пришли в мир позже. Наши предки слишком сильно хотели сравняться с богами, они не справились с магией и чуть не разорвали землю. Твердь земная содрогнулась и сбросила гордецов в бездну. Бог свободы творящей пытался спасти своих детей, но не успел - смог защитить только Орбин, единственный из древних городов. Потом жизнь наладилась: рыба вернулась в реки, в лесах и лугах расплодилось зверье, на месте разрыва тверди встали Поднебесные горы. Другие Творящие помогли брату вернуть своих детей. Но боги стали опасаться людей, и те, что родились позже, уже не получили власти над всетворящим пламенем. Только мы, потомки выживших первородных, еще сохранили ее остатки, понимаешь, мальчик?
Адалан кивнул. Он не то чтобы понял все услышанное, тем более он не думал, что понял слова учителя как надо, но что-то новое, непривычное определенно уже выяснилось и многое изменило: Адалан впервые чувствовал, что прикоснулся к еще смутному, но жизненно важному знанию, нащупал путь, свою собственную тропу, на которой никто его не обгонит, и не придется по-слабацки отдавать свою ношу или тянуть руку за помощью. Теперь он сам хотел остаться в Сером замке, быть принятым в ордене, чтобы овладеть этой сотню раз помянутой первородной магией и пройти свой путь до конца.
- Вот и хорошо, считай, сегодня был твой первый урок. А теперь - ужин.
За сундуком обнаружилась корзина. Магистр Дайран поднял ее на стол и выложил хлеб, печеные овощи, желтые сливы и розовые яблоки. Потом достал широкогорлый кувшин с молоком и плошку с маслом. Адалан сначала стеснялся, но вскоре понял, как успел проголодаться за время болезни, и начал уминать все подряд без всякой робости. Хозяин тоже присоединился, но ел мало и почти не разговаривал, все больше думал о чем-то, глядя то на Адалана, то просто в стену. А после ужина вдруг накатила слабость. Голова отяжелела, глаза начали слипаться сами собой. Адалан завернулся в откуда-то взявшийся белый мех, вытянул ноги на соседнее кресло, оказавшееся рядом, и задремал. Только и успел спросить:
- Ведь ты же научишь меня быть магом?
И уже во сне услышал ответ:
- Конечно, мальчик. Без этого тебе не прожить.
Так началось его обучение.
6
Зима года 632 от потрясения тверди (двадцатый год Конфедерации), Серый замок ордена Согласия, Тирон.
На следующий день магистр Дайран объявил:
- Самое первое, что должен усвоить маг, если хочет жить долго и счастливо, - это дисциплина тела...
Потом долго и занудно толковал о дыхании, о том, как надо правильно двигаться и о чем думать. Из уважения Адалан пытался слушать, но это было совсем не то, что казалось ему важным. Какая разница, насколько полным и устремленным вдаль будет выдох? Как умение точно представить количество тычинок у цветка яблони поможет ему овладеть магией вершителя? А когда учитель заговорил о кристаллах, мысли и вовсе утекли в сторону: вспомнились сверкающие каменные щетки в расщелинах на склонах Стража. Как-то раз они с Ягодкой несколько дней лазали по скалам, по самым глубоким трещинам, чтобы найти хоть одну, а потом нашли целый грот, полный разноцветного сияния.
- Мальчик, ты слушаешь?
- Слушаю, учитель! - Адалан часто заморгал, прогоняя видения Поднебесья. - Только ничего не понимаю. Почему обязательно представлять всякую мелкую чепуху, вроде цветков или снежинок? Из-за их красоты? Но разве что-то большое и мощное не красиво? Вулканы, например, дыхание Стража... Когда молодые хаа-сар проходят испытания, они спускаются в жерло за металлом для своих клинков.
- Жерло Стража... ты и правда ничего не понимаешь, - покачал головой магистр, - Смотри.
Он вдруг повернулся к камину, положил руку прямо на алеющие угли и приказал:
- Повтори!
Адалан, не раздумывая, выполнил - не хватало, чтобы старик счел его трусом, неспособным терпеть боль! - и тут же дернулся назад. Всего миг, касание, а ладонь уже охватил жар, кожа побелела и вспузырилась.
Магистр Дайран усмехнулся:
- Ну что, уразумел, почему не стоит думать о вулканах? Или ты в самом деле решил, что можешь тягаться с хаа-сар?
