Академия первого чувства - Суббота Светлана (книги бесплатно без онлайн txt) 📗

А миссис Беридер шлепнула костлявой рукой по столу и произнесла, отбивая каждое слово:

— Без подпитки, ближе к обеду, вампиры становятся более раздражительными и уязвимыми. Вы считаете, что у вас нет слабости, уважаемые, но ошибаетесь. Ваши потребности и ваши привычки — вот ваши слабые места. Продолжая древнюю привычную вражду между оборотнями и вампирами, вы слабеете. И наоборот, уважая и поддерживая вторую сторону, обретаете новые возможности. Самые независимые связки — это оборотень и вампир, повлиять на таких партнеров практически невозможно.

Она обвела сощуренным взглядом аудиторию.

— Есть направления влияния, которые мы еще не увидели. Например, это влияние опасности или влияние статуса. А также другие, о которых я сейчас детально расскажу. А пока поздравим эту решительную мисс.

И зааплодировала первой.

Возвращаясь на свое место, ловя пронизывающие взгляды присутствующих вампиров, под мерное дальнейшее повествование преподавателя, я прокручивала в голове мысль, рожденную ее словами. Кажется, я знала, где ловить «копченого».

Глава 16

ЛЮБОПЫТСТВО ПОГУБИТ КОШКУ

После окончательной трансформации в оборотня, пережив короткую течку, мои сущности разделились. Человеческая почти перестала чувствовать запахи. Определяла их только при очень близком касании-контакте, и то с каждым днем все слабее. Моя Двуликость окончательно закреплялась.

Как же найти «копченого»? Превращаться в Академии без разрешения администрации категорически запрещалось. Следовательно, предстояло или вычислить вампира с помощью логики, или переобнимать всех местных вампиров, создав себе имидж легкодоступной девушки. На последний вариант я не была готова ни при каких обстоятельствах. Значит, думаем…

У вампиров есть слабости, как говорила миссис Беридер. И базовая их слабость — голод. Новообращенные птенцы, как бешеные животные, ничего не соображая, живут в постоянном оглушающем, безумном голодном мареве, требуя бесконечной кормежки. Их сутки напролет кормят свежей кровью инициативных доноров, потому что консервы из госпунктов не дают вырасти и развиться. Так человеческие младенцы нуждаются в материнском молоке, а не в простой воде.

Новообращенных держат в Гнездах, в темных подвалах, никому не показывая, чтобы не нарушить созданный для людей образ хладнокровных и уверенных в себе красавцев-вампиров.

Немного повзрослев, вампиры внешне становятся неотличимы от людей. В это время вампиризм только начинает дорогу в избранном теле, и на первый взгляд жажда затихает. Они могут есть человеческую пищу, вести себя как люди, но уже являются вампирами и начинают терять человечность с каждым годом.

Лет через двадцать-тридцать вампир вспыхивает новыми талантами и возможностями, получает ауру, а потом и возможности воздействия. В его присутствии люди сильнее чувствуют, острее переживают, бросаются во все тяжкие. Потому что для взрослого вампира, с его потерей собственных переживаний, эмоции людей становятся важнейшей пищей, опять-таки способствующей как можно более успешной мимикрии под человека.

Судя по атаке в переулке, «копченый» был из Черного Крыла. Он управляемо и осознанно атаковал меня страхом и ужасом. И даже пробил. Правда, не так сильно, как планировал.

«Копченый», да ты неплохо питаешься как кровью, так и эмоциями. Проверю-ка места, где возможно питание черного вампира.

Это точно не лаборатории, переживать во время экспериментов не просто глупо, но и опасно. Это не крыло криминалистики с прозекторской. Вот где мир без эмоций. Мир следов, вещдоков и трупов нищих, которых с барского плеча скидывает городской морг. Они уже никуда не спешат, ни о чем не волнуются и никому не нужны.

Это не спортивный комплекс. В нем кормился бы вампир Желтого или Алого Крыла. Среди крепких запахов пота, азартных криков, желания быть первым и обогнать соперника любой ценой рождаются эмоции азарта и конкуренции, не нужные черным вампирам.

Под подозрением остается адвокатская приемная Академии. Родственники еще надеются, переживают. И, конечно, палаты при лечебном корпусе. В них постоянно попадают подравшиеся оборотни или экспериментаторы-неудачники из академических лабораторий. Прямая дорога взрослому черному подпитаться болью.

Надо, кстати, у Криса спросить, не тянет ли его в места подпиток.

— С ума сошла, Мари, у меня же случайно прорвалась аура. Скорее ошибка какая-то. Так что никуда меня не тянет, кроме как к одной милой девушке.

Крис немного нервничал: он уезжал в городской дом. Туда, наконец, оставив на время свою ненаглядную лабораторию, приезжал его отец. И объявил о вечернем приеме, настоятельно призвав сына явиться. Поэтому мой жених одевался для светского выхода и явно волновался.

Изначально он хотел ехать со мной, но я отказалась, предложив представиться на следующий день, уже в полудомашней обстановке. Сегодня в дом Ера съезжался цвет города, и появиться в обычном, пусть качественно сшитом у Расмуса, но явно простом платье перед оценивающей публикой мне совсем не хотелось.

Так что мы вышли одновременно. Крис к въездным воротам из Академии, а я направилась в палаты лечебного корпуса, где устроила допросы пытающимся выздороветь студиусам.

— Ах, бедненький, — помня о базовой потребности оборотней, наглела я в палатах с пострадавшими в драках Двуликими и строила им глазки как могла на страшненьком лице, — часто доктор Фонтень или кто-то другой вас расспрашивает, волнуется, не болит ли?

— Доктор Фонтень только о своем болтать может, совсем не слушает, — с удовольствием делился со мной здоровенный бугай, пытаясь подтянуть меня за подол к кровати.

Не ходячий, а туда же, кавалерствует. Я выдергивала подол и продолжала масленым голоском:

— Совсем никто не волнуется?

— Мистер Фитстоун был, расспрашивал. И ты, крошка, можешь наведаться, пожалеть меня.

Когда во второй палате упомянули мистера Мерика Фитстоуна, дескать, только что был здесь, я поняла, что напала на след. Уф, неожиданно. И… как же жаль.

Этот милый, благообразный мужчина успел везде. Я не помнила его запаха, да и он ни разу не дал мне до себя дотронуться, только раскланивался бесконечно.

Сейчас я начинала вспоминать, что где бы мы ни гуляли по Академии с Крисом, рядом почти всегда маячил Фитстоун. И уж когда я сама лежала после полосы препятствий в опасности первой трансформации, наш заботливый куратор даже не заглянул. А смысл? Ведь у меня ничего не болело, просто слабость…

А ведь он имеет полный доступ ко многим документам, ему доверяют исключительно все студенты… Р-р-р.

Еще час я провела, пытаясь двигаться хвостиком за ничего не подозревающим куратором. Он бегал с какими-то бумажками, выглядел изрядно свежим и бодрым. А потом вдруг заоглядывался, занервничал.

Хищник во мне заколотился в ребра и сорвал дыхание, он хотел нападать, а не красться, я еле держала пантеру под контролем, отслеживая мистера Фитстоуна на большом расстоянии, опасаясь подходить ближе.

Наконец он явно достиг своей цели, нырнув в подвальную дверь при лабораторном кампусе. Минут пять я заставила себя выждать, а потом последовала за подозреваемым.

Коридор привел в огромный подвал, заставленный какими-то механизмами и коробками. Металлические листы с клепками укрепляли старые стены, работали котлы, обеспечивающие лаборатории.

Из двух найденных мной дверей одна вела в тупиковый хозяйственный отросток, забитый под потолок старой техникой и сломанным оборудованием. А вторая оказалась входом в узкие тоннели для канализационного обслуживания.

Я помедлила, подбирая подол и переступая чистыми кожаными башмачками. Крис меня убьет… Но если я упущу вампира, сама себя убью. И мой способ уничтожения будет куда извращеннее и длительнее, нежели у Криса. Никто так не умеет себя мучить, как мы сами.

Пообещав себе быть необыкновенно осторожной и внимательной, я двинулась вперед. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за моей спиной, резко накатило холодом. Что-то капало, тихо поскрипывало. Каблучки стучали гулко, создавая странное эхо.