Властелин Колец (Перевод В. С. Муравьева, А. А. Кистяковского) - Толкин Джон Рональд Руэл
Его слабый, дрожащий голосок был еле слышен в черной холодной башне; никакой орк не принял бы это жалобное пение полуживого хоббита за звонкую песнь эльфийского воина. Он тихонько напевал детские песенки Хоббитании, стихи господина Бильбо – напевал все, что приходило в голову и напоминало родные края. Внезапно сил у него прибавилось, голос окреп, и сами собой сочинились слова, как простенький мотив:
– Но выше сумрачных вершин, – затянул он снова – и замолк. Ему словно бы отозвался чей-то слабый голос. Да нет, показалось: ничего не слыхать. А потом стало слыхать, только не голос, а шаги. Тихо отворилась дверь в верхнем коридоре, заскрипели петли. Сэм съежился, затаив дыхание. Дверь хлопнула, и злобный голос орка прогнусил:
– Ну ты, гаденыш, там, наверху! Только пискни еще, я тебе так пискну! Понял? Ответа не было.
– То-то, – буркнул Снага. – А все-таки слазаю посмотрю, чего это ты распищался.
Снова скрипнули петли, и Сэм, выглядывая из-за косяка, увидел в дверях полосу света и фигуру орка: он, кажется, нес лестницу. Сэма осенило: каморка-то не иначе как над коридором, а вход в нее через люк. Снага приставил лестницу, взлез к потолку и загремел засовом. И снова послышался мерзостный, гнусавый голос:
– Тихо лежать, пока цел! А цел ты пробудешь недолго – тебе что, невтерпеж? Хлебало заткнуть! Вот получи на память!
Свистнув, хлестнула плеть. Сэм затрясся от ярости и в три прыжка взлетел на лестницу, по-кошачьи бесшумно. Люк был посредине большой круглой комнаты. На цепях свисал красный светильник, чернело высокое и узкое западное окно. У стены под окном кто-то лежал, возле него черной тенью раскорячился орк. Он снова занес плетку, но ударить не успел.
Сэм с криком подскочил к нему, орк быстро обернулся, и яростно сверкнувший Терн отсек ему правую руку. Взвыв от боли и страха, он озверело бросился на Сэма, увернулся от меча, сшиб его с ног и упал сам. Послышался вопль и глухой удар. Мгновенно поднявшись и отпрыгнув, Сэм понял, что орк запнулся о лестницу и свалился вниз головой в люк. Сэм тут же забыл о нем, подбежав к фигурке, скорчившейся на полу. Это был Фродо.
Он лежал нагишом – как видно, без чувств – на куче грязного тряпья, рукой заслоняя голову; бок был исполосован плетью.
– Фродо! Господин Фродо, хозяин мой дорогой! – кричал Сэм, заливаясь слезами. – Это я, это Сэм!
Он прижал его голову к своей груди. Фродо открыл глаза.
– Опять я сплю? – проговорил он. – Что ж, спасибо за такой сон.
– Нет, хозяин, это вовсе не сон, – сказал Сэм. – Это наяву. Это я вас нашел.
– Да не может быть, – сказал Фродо, хватая его за плечи. – Только что здесь был орк с плетью, и он превратился в Сэма! Значит, я и тогда не спал, когда слышал пение снизу и стал подпевать? Это ты пел?
– Кто ж, как не я, сударь. Я уж совсем, можно сказать, отчаялся. Ищу, ищу, а вы не находитесь.
– Вот я и нашелся, Сэм, дорогой ты мой Сэм, – сказал Фродо и снова, закрыв глаза, откинул голову на ласковые руки Сэма, как ребенок, чьи ночные страхи прогнал любимый голос и касание.
Так бы сидеть да радоваться, но Сэм понимал, что радоваться рано. Найти-то он хозяина нашел, а теперь надо было его спасать. Он поцеловал Фродо в лоб.
– Просыпайтесь, просыпайтесь, господин Фродо! – позвал он, стараясь, чтобы голос его звучал повеселей – как в Торбе, когда он раздвигал занавеси летним утром.
Фродо вздохнул и сел.
– А где это мы? Как я здесь оказался? – спросил он.
– Все расскажу, только сперва давайте окажемся подальше отсюда, – сказал Сэм. – Короче говоря, мы с вами на самом верху той башни, что видели, когда вышли из Логова, перед тем, как вас сцапали орки. А давно ли это было – не знаю. День да ночь – сутки прочь, не больше.
– Только-то? – сказал Фродо. – По мне, так целая неделя прошла. Да, да, потом расскажешь, если будет случай. Меня сшибло с ног, верно? И я точно провалился в темноту, мне чудились всякие ужасы, а когда очнулся – увидел ужасы наяву. Кругом были орки, они вливали мне в горло какую-то жгучую гадость, и голова прояснилась, только болела, и руки-ноги не двигались. Раздели меня догола – все-все отобрали, – и двое огромных зверюг принялись меня допрашивать, и конца этому не было; я думал, с ума сойду, а они стояли надо мною, грозили, измывались, поплевывали на свои ножи. Век не забуду их когтей и огненных глазищ!
– Не станете вспоминать, так, может, и забудете, сударь, – сказал Сэм. – Главное дело – ноги отсюда поскорее унести, а то увидимся с кем не надо. Вы идти-то сможете?
– Смогу, – сказал Фродо, медленно распрямляясь. – Я ведь не ранен, Сэм. Только трудно как-то двигаться и вот здесь побаливает. – Он приложил руку к шее над левым плечом.
Красный свет заливал его с головы до пят, будто облекая пламенем. Он прошелся по комнате.
– Да вроде уже получше! – сказал он, немного повеселев. – Я и шелохнуться боялся, когда лежал тут один и все время заходил караульщик. Потом поднялся дикий ор и началась драка. Кажется, эти двое зверюг повздорили из-за меня и добычи. Ужас что творилось! А когда все стихло, стало еще страшней.
– Да, они, видать, крепко повздорили, – подтвердил Сэм. – Здесь этой сволочи собралось сотни две. Многовато на одного Сэма Скромби. Но они, спасибо, не стали дожидаться, пока я их всех укокошу, и сами между собой разобрались. Это нам с вами здорово повезло, не худо бы и песню сочинить, да уж очень длинная получится песня, отложим на потом. Сейчас-то что делать будем? В здешних местах, сударь, хоть и темновато, но голышом расхаживать не принято.
