Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна (версия книг txt) 📗
Не смея прикоснуться к матово переливавшемуся шелку, мальчик сжал кулаки.
– Ух ты! – только и сумел выговорить он, разглядывая свою первую коллекцию моделей. – Это вправду я такое придумал?
– Нет, это придумал лукоморский народ, – чуть брюзгливее, чем собиралась, ответила Лёка. – А ты только перепутал всё, что мог.
– А по-моему, всё равно здорово получилось, – насупился мальчик.
Княжна прикинула затраты, человеко-часы и нерво-километры, потраченные на создание этого шелкового чуда, и снисходительно кивнула:
– Пожалуй, ты прав. Давай мерять?
Разглядывать наряды друг на друге и впрямь было гораздо интереснее. То ли художественные способности брата были далеки от средних [61], то ли вамаясьские портные не сдавались под натиском лукоморского дизайна, то ли просто не разглядели эскизы, но зрелище предстало незабываемое. Лучше всей коллекции на Лёльке смотрелся алый сарафан с квадратными рукавами до коленок, перехваченный под грудью широченным поясом, и шитый жемчугом кокошник, формой и размерами напоминающий штыковую лопату великана. Ярику же приглянулась для первого выхода в свет пара синих одежек, все без застежек и поверх друг друга надеваемые, как объяснила Чаёку, но зато в лукоморских петухах под восходящим вамаясьским солнцем. Но радость дизайнера была недолгой. Лёлька поглядела на штаны "маде ин Вамаяси" и собственноручно выбрала из кучи его одеяний нечто диковатого оранжевого цвета, но до пят.
– Я же в этом на тебя буду похож! – недовольно закрутился княжич, оглядывая себя по мере сил.
– Лучше на меня, чем… – она снова порылась в запасе слов, подсмотренных в романах тети Лены, – чем на гея! [62]
Ярик прикусил язык и согласился – с прикушенным языком много не поспоришь, особенно с его сестрой, переспорить которую удавалось пока только маме.
И всё было в примерочной хорошо, чтобы не сказать, замечательно, пока Чаёку не провела рукой по стене, и шершавая серая поверхность не превратилась в зеркало от пола до потолка.
Ивановичи уставились на свои отражения с непередаваемой смесью эмоций. Ярка со скоростью перебегания взгляда от шеи до пяток утверждался в мысли, что для того, чтобы хорошо одеваться, одного умения рисовать одежду мало, и что провалиться ему сквозь землю, если он еще раз закажет хоть носовой платок у местных портняжек. Лёлька же не знала, рвать ей, метать, или хохотать. Если бы она встретила на улице девочку в таком наряде, то смеялась бы неделю. Но поскольку встреченная девочка находилась в зеркале… Но так или иначе, в местных халатах после устроенного ей вчера спектакля они ходить не могли, а лукоморских одеяний, кроме того, что им принесли, не было в радиусе многих тысяч самураев.
И только когда все возможные варианты и их недостатки были обдуманы, до княжны дошло, что перед ней только что случилось.
Чаёку.
Сделала.
Зеркало.
– Вы не служанка, Чаёку-сан, – Лёлька обвиняюще воззрилась на девушку, скромно стоявшую у окна со сложенными на животе руками.
– Ори-сан очень проницательна, – девушка склонила голову. – Я дайёнкю, четвертая ученица Вечного.
– Которого? – живо заинтересовался Ярослав.
– Воспитанные вамаясьские дети личных вопросов взрослым не задают.
– А мы не воспит… то есть не вамаясьские, – возразила девочка.
– Я это вижу, – Чаёку еле заметно улыбнулась.
– А почему не задают? – не унималась Лёлька. – Разве это какая-то тайна?
– Нет, не тайна. Но взрослый… или вообще любой вамаясец любому вамаясьцу может не захотеть ответить на вопрос, и окажется тогда в неловком положении.
– Вы не хотите ответить на наш вопрос? И почему в неловком? Разве он неприличный? – Ярка озадаченно заморгал.
– В неловком положении – потому что ему придется вам отказать, а отказывать… вернее, говорить "нет" – не в наших традициях. То есть если вам ответили, что должны посоветоваться с кем-нибудь, или что срочные обстоятельства мешают ответить сразу же, или что-то вроде этого…
– Это на вамаясьском значит "нет"?
– Да, – словно извиняясь, девушка развела руками. – Собеседник понимает, что ему отказали, и оба человека сохраняют лицо. Если вы понимаете, что я имею в виду.
Ивановичи переглянулись и медленно кивнули. Физиономия мальчика, вспомнившего ответ старого мага на его пожелание отправиться домой и свою надежду, вытянулась, и слезы навернулись на глаза.
– Значит… Кошмару-сан не собирался отсылать нас в Лукоморье… а только…
Чаёку виновато потупилась.
– Таков обычай, Яри-сан. Вамаясьцы так воспитаны с младенчества, что сказать "нет" могут не больше, чем лукоморцы, предположим, спать на столе.
Княжичи прыснули. Секунду спустя, осознав причину, к их смеху присоединилась и девушка.
– Ну тогда если вы не можете сейчас отвечать, – отсмеявшись, Ярик осторожно проговорил, словно трогая пальцем лезвие ножа, – то… посоветуйтесь с кем-нибудь.
Чаёку улыбнулась.
– Я отвечу, Яри-сан. Просто хотелось рассказать вам о моей стране, ее людях, обычаях и традициях. У нас самая лучшая империя на Белом Свете! Ведь если вас не обменяют на амулет… – ученица прикусила язык и быстро сменила тему: – Мой учитель – отец. Вы с ним встречались. Нерояма Кошамару-сан. Один из девяти Вечных. И может, его скоро выберут Извечным.
– Было бы здорово! – просветлело лицо княжича. – Он мне понравился! Он добрый и улыбается, не как его бр… кхм. Не как некоторые остальные, – быстро поправился Ярик.
– Благодарю вас, вы очень добры, Я передам моему учителю и отцу ваши пожелания успеха и выражения симпатии, – Чаёку поклонилась, но по лицу ее пробежела тревога.
– Его могут не выбрать? – сочувственно предположила Лёлька.
– Его старший брат Невидзима-сан тоже желает занять эту должность, – опустила глаза девушка.
– Ну… он, может, тоже ничего? Хоть и поругаться – хлебом не корми? – Лёлька пожала плечами. – И он же вам дядя, а вашему отцу – брат. Так что и так, и так хорошо выходит.
– Не для всех, Ори-сан, – тихо проговорила дайёнкю, отводя глаза.
Но не успела Лёлька задуматься, что бы это могло означать, как Ярик в последний раз одернул зеленую одежину, пригладил пятерней вихры, посмотрел зеркало, вздохнул и глянул на Чаёку:
– Ну, мы готовы.
– За себя говори, – машинально буркнула сестра.
– К чему готовы, Яри-сан?
– К завтраку и прогулке, конечно! – улыбнулся мальчик.
– Тунца, креветок, кальмаров и мидии сейчас подадут, – кивнула Чаёку и кривовато улыбнулась: – Только боюсь, они будут пересолены: повар рыдал в три ручья, когда их жарил. А после того, как мелко порезал и свалил в одну чашу овощи, да еще и залил сметаной, его пришлось увести под руки в постель.
– Отчего? – в искреннем недоумении Лёка захлопала глазами. – Ведь салат проще есть из чашки, а не выковыривать из риса! А жареная рыба вкуснее, чем сырая!
– Чем вкуснее, Ори-сан?
– Чем сырая, – терпеливо объяснила княжна.
– Но рыба, когда ее пожаришь, не подчеркивает суть продукта, его фактуру и красоту.
– Нам не любоваться. Нам поесть, – упрямо буркнула Лёка. – Любоваться мы в саду на яблони будем.
Чаёку выглянула в коридор, сказала кому-то несколько слов, и вернулась.
– Откушать сейчас принесут. Вместе с мель…бель…ю. Так вы это, кажется, назвали?
Ивановичи насторожились. Если столяры в Вамаяси были хоть вполовину похожи на портных, то спать на полу и есть с коленок, пожалуй, будет спокойнее – и удобнее.
– Ну зато после завтрака мы наконец-то идем гулять, – чуя подвох всеми фибрами души, невинно провозгласила княжна. Дайёнкю потупилась.
– Чтобы дать вам полный и обстоятельный ответ, я должна сперва посоветоваться.
– А чего тут… – начала было девочка – и вспомнила свежий урок страноведения.
– Но почему нам нельзя выйти хотя бы в сад?! – всё сразу понял и возопил Ярослав.
