Песнь копья (СИ) - Крымов Илья (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
Искупавшись в бадье с колодезной водой, которую натаскали самоходные вёдра, и утащив с кухни обеденный поднос, Оби поднялся в свою комнату. Там, среди книжных полок и шкафов с лекарствами, на кровати он подкреплял силы и читал свой гримуар. У каждого мага должен быть гримуар, а ещё ритуальный нож атам и, разумеется, посох. Или жезл, или волшебная палочка, если маг ещё совсем неопытен. Приятное волнение заставляло Оби улыбаться.
Свежий весенний вечер опустился на мир. С балкончика, что выходил на запад, мальчик проводил светило и спустился во двор, одетый в чистое. Книга заклинаний висела на его поясе рядом с ножнами. Учитель пил воду из колодца, разглядывая домишки для духов и пташек, что висели на ветвях деревьев снаружи усадьбы. Теперь его плащ был не чёрным, а красным, капюшон же отцепился от ворота и превратился в широкополую шляпу с пером. Порой он делал так, ибо являлся, суть, мимиком, — живым и волшебным существом.
— Ты отдохнул?
— Да, учитель!
— Тогда идём.
— Мря!
К их ногам подкатился Лаухальганда, который тоже отдохнул за трое суток беспробудного сна. Живой мяч чёрного упругого «каучука» имел только широкий рот и пару кошачьих ушей, но прыгая и катясь, мог мчаться быстрее лошади. Он высунул язык необычайно далеко, снял с воротных столбов одну из ламп и передал Майрону.
— Держим походный шаг, выйдем к роще до полуночи.
Они редко покидали уютные стены дома по ночам, ибо в ту пору из чащоб выходили прежние хозяева Ладосара. Раньше они разгуливали и днём, если деревья давали густую тень, пытались изловить чужаков чтобы съесть, но тогда Майрон объявил им войну. Он был в силе, он был жесток, он убил многих древних, а прочих заставил присягнуть ему и отдать истинные имена в обмен на жизнь. Теперь выжившие прятались в чаще при свете дня, а ночью им позволялось разгуливать, ибо могущественный волшебник мог проявлять милость.
Люди шли быстро, не вглядываясь во тьму снаружи светового круга. Они чувствовали взоры из-за деревьев, слышали голоса, которые нельзя было услышать, если в душе не пылал дар магии, даже понимали их немного, но не останавливались.
Вдруг близ тропы затрещали ветки. Кто-то большой ломился сквозь кустарники, порыкивая и шипя. Майрон сурово сжал губы, дёрнул левой рукой — из рукава плаща в ладонь выпал Светоч Гнева.
— Мурчалка! — воскликнул мальчишка радостно, когда на тропу вырвалась рысь огромная как медведь.
Величественная кошка изобразила удивление. Через миг белое одеяние ученика покрылось слоем линялой шерсти, а на лице появились ссадины от шершавого языка, Мурчалка обожала Оби. Когда-то мальчик выходил и вырастил её, но теперь уж рысь считала его своим котёнком.
— Мурчалка тоже хочет с нами, учитель!
— Что ж, видимо, семья в сборе. Спасибо, что присоединилась.
Кошка пренебрежительно дёрнула на Майрона ухом и продолжила громко мурчать для того единственного в мире человека, до которого ей было дело. Катавшегося в ногах Лаухальганду она сильным ударом отправила во тьму.
Их вела выложенная камнем тропка, в чащу, туда, где тысячелетние деревья возносились исполинскими башнями, туда, где среди их корней, ютилась маленькая, но такая драгоценная рощица. Её границы охраняли словно гридни кадоракары — красные ели. Древесина и смола этих деревьев были дороже злата, а яд, что наполнял иглы, сулил смерть любому.
Они предупреждающе зашелестели, уронили на усыпанную хвоей землю несколько шишек, но гости всё равно приближались. Воздух наполнялся крепчавшим ароматом, дивным, пряным, целительным, магия разливалась вокруг, а угроза росла. Иные легли бы замертво, пронзённые ядовитыми иглами, а они прошли под сень деревьев, слушая как те успокаивались, узнав чужаков.
— Интересно, — тихо заговорил ученик, — они правда пришли из других миров?
— Так считается, — ответствовал Майрон, который видел за стволами елей нарождавшийся свет. — Кадоракары могут расти только в местах, переполненных сырой магической энергией. Их священный долг — защищать златосерд… а вот и он.
В центре рощи, там, где присутствие магии было особенно сильно, окружённый синими травами и цветами рос молоденький дуб. Его кора отливала слоновой костью, а листья на ветвях сверкали сусальным золотом. Поразительной, неземной, возвышенной красоты растение, углубило корни в полную магии землю и ею питаемое, уже семь лет крепло.
— Сегодня он… вы оба достаточно сильны, — сказал учитель, кладя тяжёлую длань на плечо ученика. — Лаухальганда, Мурчалка, останьтесь здесь.
Следуя за Майроном, Обадайя вспоминал себя, совсем ребёнка, на этом месте около семи лет назад. Тогда здесь не было никаких сосен, лишь синие травы и мхи, странные растения, чуждые миру Валемар. Тогда наставник старательно обучал его особому ритуалу, а как пришло время, вложил в руки золотой жёлудь и привёл сюда. Оби помнил, волнение, помнил, как присутствие наставника вселяло уверенность, как болел палец, пораненный до крови.
Они приблизились к юному златосерду и сели подле него, ещё тонкого, но уже такого крепкого. Дуб поприветствовал людей своим тёплым светом, тихонько зазвенел листвой.
— Помнишь, что я говорил тебе? С ростом этого дерева, будет расти и твоя сила. Он связывает тебя с магией нерушимыми узами, он будет поддерживать тебя и питать до того дня, пока один из вас не умрёт.
— Я чувствую, что он узнал меня, учитель, — сказал мальчик, нежно гладя шершавую кору.
— Хорошо. Прежде, чем начнём, давай попробуем заручиться удачей. Она не бывает лишней, верно?
Майрон достал откуда-то изнутри своего плаща большой кусок волшебного янтаря, внутри которого застыла тонкая фигурка. Маги называли этот материал лаком обновления и творили его при помощи одноимённого заклинания. Применений у лака было множество, и один из них, — сохранение внутри всякого.
Обадайя задохнулся от восторга:
— Она… настоящая?!
— Самая, что ни на есть настоящая фея из сопредельного слоя бытия. Они не очень любят наш мир, им здесь нечем дышать из-за нехватки магии в атмосфере, а ещё может случиться вот такое пленение.
Мягкий свет златосерда танцевал на янтарных гранях.
— Феи считаются властными над удачей и неудачей, они соблюдают свой особый закон и не терпят долгов. Я долго ждал возможности обязать её. Руку, ученик.
Волшебный инклюз оказался в пальцах отрока, а снизу его ладонь поддерживала длань учителя. Потоки энергии потекли по твёрдой материи, лишая её стабильности структуры, рассеивая бесследно. В руки волшебников улеглось невесомое тельце. Очертаниями оно походило на женское, но все формы были тверды хитином, в огромных фасетчатых глазах не теплилось жизни, стрекозиные крылья не блестели.
— В книгах писано, — зашептал Майрон, — что они способны это пережить. Такие как мы погибают в Лаке, не обретая бессмертия, однако феи — иные. Древние маги утверждали, что бессмертие этого народца сопоставимо с бессмертием самой магии. Если не здесь, то нигде.
Время шло, а узница тысячелетнего сна не просыпалась. Что-то было неправильно в этом. И пока Обадайя чувствовал неправильность, вглядываясь в крохотную изящную фигурку, Майрон вглядывался в него. Он знал, чего ожидать, он видел в ученике свет и считал вспышки. Свет иной, чем магия, иной, чем звёзды, иной, чем душа златосерда. Чистейший свет, — тот, что носил это слово как имя.
В Оби вновь воспылал Свет.
Вместе с магией в крошечное тельце потекла живительная сила Света. Хитин приобрёл блеск, глаза засверкали самоцветами и воссиявшие крылышки дрогнули. Фея приподнялась на тонких руках, впитывая гурхану всем своим существом, и воззрилась на двух великанов. Словно полностью проснувшись, вскрикнула, взлетела и принялась кружить среди златой листвы. Она казалась растерянной и голосок, звеневший серебряными бубенцами, оглашал поляну. Никто не пришёл на зов, и тогда фея вновь обратилась к людям. Смысл её слов остался тайной. Бросив последний взгляд на великанов, малютка рассекла ткань пространства, чтобы пройти сквозь прореху в иное измерение. Вскоре та затянулась бесследно.
