Собственность короля - Хауэлл Морган (лучшие книги TXT) 📗
— Не хочу прикасаться к тому, к чему прикоснутся ее поганые губы, — прорычал он.
— Во-во, — подхватил другой. — Кто знает, к чему они прикасались.
— А вы угадайте, — фыркнула Нена.
Предложение Нены встретило горячий отклик. Догадки посыпались градом — одна грязнее другой. Дар постаралась не слушать, сложила руки ковшиком и торопливо напилась, а когда обернулась, оказалось, что она стоит в окружении солдат. Они смотрели на нее, как псы на гадюку, — с отвращением и страхом. Дар не знала, какое из этих чувств опаснее. Вместо того чтобы попытаться протиснуться между мужчинами, она нырнула под повозку и выскочила с другой стороны. Она убегала и слышала, как хохочет Нена.
— Видели, как она покраснела, шлюха эта? Кто-то из вас, ребята, правильно угадал.
Дар отправилась на спасительное место, в хвост колонны. Когда она проходила мимо орков, она и в них заметила перемены. Она успела достаточно хорошо изучить выражения лиц орков и могла судить о том, что сейчас они недовольны. Недовольство, похоже, было направлено на нее.
«Почему они на меня сердятся?» — с тревогой гадала Дар.
Она поискала глазами Ковока. Встретившись с ней взглядом, он тут же отвернулся.
Когда снова тронулись в путь, Дар побрела следом за орками, размышляя о том, что ее — как и Цимбе — сгубило невежество. Поведение Ковока изменило ее жизнь, и ей нужно было разобраться в его поведении. Дар зашагала быстрее и вскоре поравнялась с Ковоком.
— Пахав та мер, — попросила она. («Поговори со мной».)
Ковок-ма отозвался на людском языке:
— Нечего сказать.
Дар продолжала идти рядом с Ковоком. Поглядывая по сторонам, она видела, что другие орки наблюдают за ними. Она догадывалась о том, что своими поступками Ковок-ма вызвал недовольство остальных орков и положение у него теперь непростое. Если это действительно было так, то ей следовало действовать осторожно. Ей нужно было добиться, чтобы Ковок-ма поговорил с ней, но при этом не потерял лицо.
Через некоторое время у Дар мелькнула мысль. Она обнажила зубы, притворно скалясь, как орк.
— Даргу очень свирепая, — сказала она по-оркски и зарычала пронзительно, пискляво. Получилось жалкое изображение могучего, громоподобного рева орка. Ковок-ма удивился и заинтересовался.
Дар снова зарычала.
— Поговори со свирепой Даргу.
Ковок-ма не выдержал, расхохотался и замедлил шаг. Дар остановилась и склонила шею, как делали орки, когда хотели выказать повиновение. Ковок-ма тоже остановился. Орки обошли их с двух сторон. Дар заметила, что некоторые из них тоже смеются, в большинстве своем орки улыбались.
Ковок-ма не трогался с места — делал вид, будто смех не дает ему идти. Он дождался момента, когда между ним и другими орками образовалось приличное расстояние, и только тогда снова зашагал вперед. Теперь он стал смотреть на Дар с любопытством.
— Что ты хотеть сказать? — спросил он.
Дар вдруг поймала себя на том, что ей не хватает слов. Она словно бы стояла на горном пике, где любой шаг мог привести к падению в пропасть. Дар растерялась. Она понимала, что должна сделать такой шаг, от которого будет зависеть вся ее дальнейшая жизнь. Она очень волновалась и сумела вымолвить только:
— Почему?
— Почему — что? — спросил Ковок-ма.
— Почему ты это сделал? Почему назвал меня своей женщиной? Что это означало?
— Я защищать тебя.
— Почему? Я же вашавоки.
— Тер нав мут («Ты мать»).
— Мут. Женщина. Какая разница? Почему ты спас меня?
Ковок-ма ответил не сразу. А когда стал отвечать, Дар показалось, что он с трудом подбирает слова.
— Мут ла повсюду… но… все же она… далеко. Ее голос трудно услыхать. Еще труднее понять. Мут ла — это первая мать. Она говорить через матерей. Сыновья иметь мало мудрости, но мы тоже стараться слушать голос Мут ла. Я думать… Я думать, что она говорить мне — защищать эту мать вашавоки.
Дар молчала. Миновало несколько мгновений, и Ковок-ма спросил:
— Почему твои глаза делать твое лицо мокрое?
— Всю мою жизнь я… Ко мне относились… относились как к… — Дар утерла слезы. — Я просто женщина. А ты говоришь так, будто я достойна спасения.
— Я не понимать тебя.
— Вашавоки думают, что женщины почти ничего не стоят, что ими должны править мужчины.
— Если так, то у них мало мудрости, — заключил Ковок-ма.
— И они думают, что теперь ты правишь мной.
— Почему они так думать?
— Потому что ты сказал, что я твоя женщина.
— Я думать, это означать, что я тебя защищать, — сказал Ковок-ма.
— Это означает не только защиту, — всхлипнула Дар.
Ковок-ма с удивлением заметил, что лицо Дар покраснело.
— А что еще это означать?
— Вашавоки думают, что… что ты и я… — Дар перешла на оркский язык, чтобы отдалить себя от той мысли, какую выражали слова: — Та теп мер да-тримак («Ты и я занимались любовью»).
Ковок-ма вытаращил глаза.
— Да-тримак! Они этому верить?
— Да, и они очень злятся на меня.
— Ты должна говорить им, что это не так.
— Они мне не поверят. Ба Сими солгал им, — покачала головой Дар. Она употребила то имя, которым орки называли мерданта Коля.
— Зачем?
— Он хочет сделать мне больно, — объяснила Дар. — Человеку можно сделать больно, не прикасаясь к нему. Теперь я отверженная.
— Что значить «отверженная»?
— Для меня нет места среди людей.
Ковок-ма не ответил. Через некоторое время от его молчания Дар стало не по себе. Она подумала: «Он, наверное, как человек, который спасает бродячего пса, повинуясь порыву души, а потом не знает, куда его деть. Что я для него? — в отчаянии гадала Дар. — Я по-прежнему вашавоки!»
Наконец Ковок-ма издал звук, который показался Дар вздохом.
— Где ты спать?
— Устроюсь где-нибудь.
— Можешь спать в мой шалаш.
— Но мой запах…
— Я привыкать к нему.
23
До конца дневного перехода Дар покидала свое место позади орков только тогда, когда жажда толкала ее к бочонку с водой. И всякий раз она чувствовала себя отстраненной от тех, кто подходил попить. Постепенно они научились лучше издеваться над Дар. Сама она отказалась от попыток взять воду черпаком. Заговорить с кем-либо было невозможно. Воздух просто пропах презрением. Никто не угрожал Дар, но она чувствовала угрозу.
Когда Дар возвращалась в хвост колонны, ее там всякий раз поджидал Ковок-ма. Зачем — этого Дар понять не могла, потому что орк стал немногословен и мысли его явно текли в ином направлении. Поначалу тихое настроение Ковока было зеркальным отражением настроения Дар. Но все, что случилось за день, выбило Дар из равновесия, и ей хотелось с кем-то обо всем этом поговорить. К вечеру из-за молчания Ковока Дар стало не по себе.
«Я ничего не знаю про него, — думала она, — а ведь он, быть может, мой единственный спутник».
— Где твой дом? — спросила Дар, вернувшись после очередного неприятного похода к бочонку с водой.
Ковок-ма устремил взгляд на горы.
— Палаты моей матери стоять там.
— В горах Уркхайт?
— Так их называть вашавоки. Мы называть их Блат Уркмути.
Дар перевела:
— Плащ матерей?
— Хай. Там укрываться матери, когда мы бежать от вашавоки.
Дар с трудом представляла себе, что орки от кого-то бегут.
— Зачем уркзиммути нужно было бежать?
— Ты когда-нибудь видеть, как муравьи побеждать тех, кто их больше? — спросил Ковок-ма. — Есть сила в числе.
— Хочешь сказать, что вашавоки захватили ваши земли?
— Хай. Очень давно.
— Мне жаль, — сказала Дар.
— Почему? Ты же не захватывать нашу землю.
— Мне стыдно, что это сделали мои сородичи. Мер нав нервлер («Мне грустно»).
— Хай. Ма снаф, — кивнул орк. («Мне тоже».)
— А палаты твоего отца тоже стоят в Блат Уркмути? — спросила Дар, желая увести разговор от людских проступков.
— Отцы не иметь палат, — ответил Ковок-ма. — Они поселяться в палаты мутваши.
