Грозовой Сумрак - Самойлова Елена Александровна (читать полную версию книги .txt) 📗

– Мне казалось, что ты отложила свой страх в сторону. Или я ошибся? – Он взглянул мне в глаза, а затем снова взял в руки клинок. – Ты боишься моей «прекрасной девы» из холодного железа?

– И ее… тоже… – Я отступила на шаг, не отрывая взгляда от блика на светлом лезвии, от оранжевых отблесков-искр, пляшущих на узорах гравировки.

Свист воздуха, рассекаемого мгновенно подхваченным с колен клинком, яркий блик перед глазами, скользнувший холодком по виску порыв ветра… Движение быстрое, стремительное, которое трудно уловить взглядом, – и сабля оказывается брошенной на землю, а Рейалл – стоящим рядом со мной, возвышающимся надо мной почти так же, как Габриэль.

– Значит, ты боишься и меня…

Он протянул ладонь к моей щеке, почти коснулся кончиками пальцев кожи – и небрежно смахнул с моего плеча две аккуратные половинки чего-то, напоминающего большого паука с человеческой головой. Я вздрогнула, а он улыбнулся.

– Так кого ты боишься больше? Меня или того мира, что сейчас тебя окружает?

– Не знаю. – Первое, чему когда-то научил меня король Самайна во время общения с ним в его времени, – не говори фаэриэ о размерах своего страха. Никогда не угадаешь, как он захочет этим воспользоваться, и лучше не знать, что будет, если фаэриэ сочтет, что твой страх по отношению к нему недостаточно велик.

Мой ответ, по крайней мере, был честным.

– Тебе стоило бы определиться побыстрее, моя маленькая ши-дани. Ты ведь помнишь, что обещала не оставлять меня?

– Рей, почему ты вернулся?

Вот так просто. Ответить вопросом на вопрос, глядя ему в глаза, в которых на долю секунды мелькнуло что-то темное, живое, настоящее. Какая-то эмоция, которую я не успела уловить или осознать, нечто такое, что пробилось даже сквозь тщательно удерживаемую маску на лице фаэриэ.

– Мне так захотелось. – Холодное, обманчивое спокойствие затянутого тучами неба. Предгрозовая тишина, наполненная сухим, горячим ветром. – И если продолжить тему желаний… Фиорэ, сделай что-нибудь со своим платьем, пока я не подумал, что ты нарочно соблазняешь меня тем, что мелькает в чересчур углубленном вырезе. Не забывай – я тоже мужчина, хоть и держу себя в руках намного лучше тех, кто пытается взять желаемое без спросу.

Тихо щелкнула ветка в костре, выбросив на траву затухающий уголек. Над раскидистой лещиной танцевали крошечные ярко-зеленые огоньки – не то светлячки, не то весенние «феи», выбравшиеся в мир людей из янтарного дворца, построенного под землей.

Невольно вспомнился Кармайкл, человеческий маг с солнечным, горячим сердцем, что изливало из себя тепло, подобно ярко горящему в холодной ночи костру, вспомнились глаза цвета родниковой воды, улыбка, которая расцвела на его лице в момент, когда я вручила ему сверкающий подобно лунному лучу Рог. Проклятый дар, который в обмен за силу может потребовать слишком многое, злая шутка Габриэля, который пожелал чужими руками, чужой смертью разорвать когда-то заключенный договор с Холмом.

Далеко ли до Вортигерна? В деревне, которую я прошла, почти не задерживаясь, сказали, что месяц пешком, если непогода не закрутит по пути, не превратит наезженную телегами торговую дорогу в размытое болото грязи.

Сколько времени у Кармайкла? Ровно до того момента, пока он не сочтет, что сумеречных тварей расплодилось слишком много, что слишком близко они подобрались к людским жилищам. Пока не выйдет на самый высокий холм или не поднимется на одну из башен Вортигерна, чтобы сыграть на Роге, превращая волю в силу и неумолимый приказ.

Мне нельзя опоздать. Алгорские холмы устоят против Сумерек даже без Рога, люди защитят свои дома холодным железом и омелой, но Кармайкла предупредить и уберечь кроме меня некому…

Я отступила к своей лежанке, стянула через голову платье, кутаясь в сброшенный плащ, нащупала в сумке моток ниток и штопальную иглу и принялась зашивать разорванный ворот аккуратными незаметными стежками. Если бы у меня было чуть больше времени и чуть больше сил, волшебная ткань моего платья сама срастила бы разорванные края, совсем как живая плоть залечивает нанесенные раны, и не пришлось сейчас бы накладывать швы на коричневый лен, превращая простую штопку в тонкий узор.

Мягко засветился золотистый янтарь в оголовье лежащего рядом ножа, повеяло теплым ветром, несущим с собой свежесть осеннего утра и запах тумана, поднимающегося над озером. На миг мне почудилось, будто бы я оказалась внутри Холма, а толстая штопальная игла превращается в тонкую, как волосок, острую иголочку, выкованную мастерами Летнего сада из жаркого солнечного лучика. Да и грубоватая льняная нитка обращается в отблеск луны на водной глади, в хрупкую серебристую паутинку, связывающую небо и землю, в тонкую струну, натянутую на зеленой арфе, что поет в искусных руках великого музыканта, живущего в хрустальном дворце майской королевы.

– Красиво вышиваешь.

Я вздрогнула, золотая иголочка-волосок больно уколола палец до крови и почти сразу же превратилась в обычную штопальную иглу, а тонкая шелковая нитка – в крученый лен. Причудливая веточка-узор так и осталась незаконченной, лишь на ноготок не перекрывая частый шов, стянувший разорванные разбойником края ткани.

– Извини. – Рей опустился на одно колено рядом со мной, осторожно взял мою руку, снимая поцелуем багряную капельку крови с подушечки пальца. – Я успел забыть о том, что волшебным мастерам нельзя говорить под руку.

– Никакому мастеру не следует говорить под руку, – улыбнулась я, высвобождая ладонь и обрезая красноватым лезвием ножа льняной «хвостик». – Особенно когда подкрадываешься незаметно и заглядываешь через плечо.

– Не мог удержаться, маленькая ши-дани. – Фаэриэ скользнул кончиками пальцев по моему плечу, прикрытому тонким плащом, и едва заметно улыбнулся, почувствовав, как я сжалась от его прикосновения. – Не бойся меня. Ты дала обещание, что я не буду больше один, я же в свою очередь пообещаю, что не причиню тебе вреда. Так тебе будет легче справиться хотя бы с частью своих опасений, и, возможно, я буду пугать тебя все же меньше, чем мир людей, в котором ты оказалась.

Рейалл поднялся и, подхватив с земли холодно блеснувшую в свете костра саблю, направился к чернеющим в ночных сумерках деревьям. Ненадолго замер, словно прислушиваясь к притихшему лесу, а потом скользнул в темноту так легко и бесшумно, словно сам был частью этой тьмы, этих безопасных все еще сумерек, оставив меня в одиночестве у ярко горящего костра.

Похоже, что у Грозового Сумрака, как и у Габриэля, есть привычка уходить не прощаясь…

Утренняя роса почти моментально промочила тонкие туфельки, отяжелила подол длинного платья, жесткая трава царапала лодыжки, не раз и не два по нежной коже скользили жгучие крапивные стебли, а Рейалл по-прежнему шел впереди меня, пробираясь через густой подлесок с легкостью мерно текущей воды. Никогда не думала, что так трудно – быть лишенной большей части своих сил и умений, оставив лишь жалкую часть «на крайний случай», что ши-дани настолько беспомощны, оказавшись вне Холма в чужой Сезон, да еще и там, где обратиться за помощью не к кому. Или это только я такая беспомощная? Рейалл уже больше двух веков лишен своей силы, но это не мешает ему быть гибким, как ивовый прут, быстрым, как штормовой ветер, и огибать препятствия подобно горной реке.

Как говорил Габриэль, рассказывая о Грозовом Сумраке? Фаэриэ – всегда фаэриэ. Неважно, становится он частью зимнего шторма, приливной волны или лесного пожара, заперт в замке или превращается в слепое орудие в руках более сильного… И еще фаэриэ – это всегда отражение Сумерек, вместо искры они прячут в сердце густую тень, а выражение лица меняют так же легко, как облака свою форму высоко в небесах. Поэтому любое обещание, данное им, превращается в Договор, расторгнуть который сможет далеко не каждый, а уж сдержат ли они сами данное слово – никогда не угадаешь.

Я остановилась, устало присаживаясь на поваленный древесный ствол, уже высохший и поросший мхом. Интересно, Рейалл вообще заметит мое отсутствие или же продолжит свой путь, радуясь избавлению от ненужного груза в виде осенней ши-дани, которая не умеет с легкостью природного духа пробираться через лес?