Кащеева наука - Рудышина Юлия (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
Я и пошла к ней. Спутники мои следом. Отчего не испугалась — сама не знаю… Видать, слишком устала уже я бояться.
И вот теперь сижу в просторной светлой избе у печи, а на столе — холодная похлебка из дичи и грибов, на кваску сделана. Давно я такую не ела — белый квас из солода и ржаной муки готовили, больше всего я его любила. С наслаждением попробовала похлебку, ощущая, как язык щекочет кислинка, видать, какие-то травы хозяйка добавила, чуть горчат они, но приятно на вкус. Ем, и даже про то, что напротив ведьма сидит, как-то позабылось — думала я поначалу, и кусок в горло не полезет, ан нет, уютно в избушке оказалось, светло. Тканые половички на полу, натертом до блеска, ставенки расписные, травы сухие под притолокой, на лавках — шкуры серые, на волчьи похожие. Я думала, тут кружева паутины висеть будут да в золе и саже все окажется — говорили же, Баба Яга детей в печи запекает и ест, что она злая и мерзкая.
Но вот как-то не верилось, что эта женщина — людоедка.
В чистом, опрятном переднике и платке, завязанном под косу, на южный манер — так, чтобы концы его, украшенные бахромой и бисером, по спине спускались, в рубахе льняной, с коловратами, — казалась она обычной деревенской бабой. Лишь в глазах, чуть раскосых, с прозеленью бедовой, искорки какие-то сверкали, да с хитрецой она улыбалась, голову набок склонив.
Василиса ничуть на нее не была похожа. Словно чужие люди.
На столе пирог рыбный дымился, а спутник мой, Ванька, щи наминал. Он был по недоразумению царевич, а на деле… впрочем, неважно, его и так, горемычного, судьба наказала. После того как испил воды в проклятом колодце Зачарованного леса, шерсть выросла, рога, на козлиные похожие, пробились, когти и зубы появились — волчьи словно бы. Стал мой Ванька чудом-юдом каким-то — ни в сказке сказать, как говорится… Ни нарочно придумать…
Вот и рассказывала я все Яге — как нас угораздило из спокойной и сытой жизни в волшебной школе в поход такой дальний отправиться. Рассказывала все без утайки — ибо понимала, что перед древней силой, которая стоит на границе между нашим миром и загробным, вранье любое будет как на ладони. Да и что мне скрывать? Что я, Аленушка по прозванию Бесталанная, училась себе наукам волшебным, пока меня Василиса Премудрая на поиски пропавшего нашего наставника не отправила?..
Что скрывать… Разве что тот, кого ищем мы, когда-то мне в женихи набивался. Я покосилась на Ивана и подумала, что ему о том знать вовсе не обязательно. Да и какое имеет отношение сватовство неудавшееся к тому, что Кащея Бессмертного, обучавшего нас с загробным миром правильно обращаться да мертвяков из могил поднимать, похитили в Марьину ночь проклятую, когда нежить хороводит да в колдовскую метель людей манит.
Яга меня слушала, хмурилась, а я то и дело в окошко пыталась выглянуть — все мне интересно было, как мог лес так измениться?
Когда мы подходили только со стороны болот и осинника гиблого, тут сучья поваленные и бревна лежали, черепа конские и коровьи на палках скалились, лебеда да крапива росли — высоко, почти мне до плеч, Ивану пришлось меня даже нести до избушки, чтобы все не пожгла себе, кожа-то у меня нежная, волдыри от крапивы долго не сходят. Еще отец, когда жив был, все приговаривал — и в кого, мол, дочка его такой барыней уродилась…
Так вот — теперь вместо зарослей и бурелома, вместо осин и разлапистых елей, что подступы к миру мертвых охраняют, березки шелестели светло-зелеными кронами, луг дикоцветный расстилался возле рощи — васильки, ромашки, колокольчики, каких только цветов там не было, и все пахло медово, сладко, и алела среди травы земляника, вызревая на солнышке.
— Ты не гляди, что говорят обо мне. — Яга крынку молока поднесла. — Неужто не слышала никогда, что я молодца доброго всегда накормлю-напою, в баньку свожу да спать уложу?.. И хоть вы далеко не молодцы, а все же попытаюсь помочь. Путь в мир загробный открою. Василиса, наставница ваша по светлому волшебству, сестра мне родная, а кровь, чай, не водица, чтоб отказать в просьбе ее. Но за то вон ей скажи спасибо…
И Баба Яга кивнула в сторону куколки Гони, которая притихла и сидела у окошка, задумчиво глядя на луг. Словно ждала кого… Платье она уже свое обтрепавшееся сменила на новый наряд, и теперь на ней алел дивный златотканый шелк. Любила Гоня принарядиться, и хоть капризная была не в меру, а любила я ее. Как сестра младшая она мне стала.
— Ты ее не трогай, у нее с избушкой моей свои воспоминания… — Яга заметила, как я гляжу на Гоню. — Сестра моя когда-то тут училась, жили они не одно лето здесь, не одну зиму… Хорошее место у меня, светлое. А то, что люди бают, мол, старуха зла и костлява, нога у нее костяная, — врут все! Какая я старуха? И нога на месте!
И захохотала Яга заливисто, грудь ее большая заходила ходуном, она подол рубахи чуть приподняла, словно убеждая меня, что нет у нее никакой культи. Но я помнила, что за морок встретил нас на подходе к избушке — вот личина та жуткая, видать, и скрывала настоящую Ягу. Кто не испугается, кто за мороком суть увидит — тому и будет помощь от стражницы миров.
— Ты найдешь, где Кащей скрывается? — спросила я, замерев под ее испытующим взглядом. — Мир мертвых опасен — не погубит ли нас колдовской туман, не сведут ли тропинки к бездне? Как нам выполнить предначертанное и живыми выбраться?
— О том мы после говорить будем. А про Кащея вот что, дитя, слушай… Знаю я, что не все ты мне рассказала, но сердце твое чистое, взгляд ясный — не несет беды твое молчание. Это тайна твоя сокровенная… — Яга с хитринкой в сторону Ивана глянула — тот все так же истуканом сидел, не решался в разговор вступить.
А я поняла — все ведунья знает. Ничего не утаить. Чувствую — покраснела. Голову опустила, коса светлая змейкой золотой на грудь скользнула, я ее за кончик поймала, стала локон на палец накручивать, словно бы нить на веретено. Когда я переживала, волновалась, почти всегда волосы рвала да крутила, бывало, что и срезать потом приходилось кончик косы. А сейчас уж больно хотелось тайну сохранить — права Яга была. Иван, будто чувствуя, что он один не знает, о чем разговор, хмурился. Даже щи не доел, отставил их и коготками своими острыми чуть слышно по лавке скреб — тоже, видать, маялся. Но уже от иного — от неизвестности. Да и кому приятно понимать, что от тебя что-то сокрыли.
Потом объясню. Когда время будет подходящее…
А Яга продолжила говорить. Голос ее убаюкивающий был, тихий, казался он ветерком — тем самым, что за окнами в березовой роще танцует. Казался он колокольчиками дивными, что хрустально звенят в тишине лугов, ручейком звонкоголосым, песней дудочки, что заливисто несется над зелеными просторами.
Я и не заметила, как уснула. А Яге это, видать, и нужно было — в баньке попарились, поели-попили, пора и сны чудесные увидеть, те самые, о которых столько сказок сложено да песен спето…
Глава 12
Болото закончилось, перейдя в гибельный осинник. Тонкие стволы деревьев высились среди мхов и чахлых трав и казались в сумраке призрачными, ненастоящими — будто росли на Той Стороне. Листья — длинные и узкие — смотрелись выкованными из меди, и, словно жестяные, звенели они на ветру, и туманные змеи ползли по земле, уводя нас с Иваном и Тоней все дальше от Моровой топи, где спряталась в высоких папоротниках и лебеде изба старой ведуньи.
Позади остался проклятый ельник с избушкой на курьих ножках, позади осталась Яга и ее травяной отвар, навевавший сладкие, несбыточные грезы, позади остались конские и коровьи черепа, что скалились на высоких шестах вкруг избы.
А впереди — Навь, до которой пару дней пути осталось. Впереди — на границе невидимой — огромный столб железный, к которому прикован черный кот по прозванию Баюн, нежить проклятущая.
Слыхала я, что песни его да сказки навек усыпить могут, что костьми человеческими поле вкруг столба усыпано. Но верить хотелось, что, благодаря подарку Яги, сможем мы с чарами навьими управиться.
