Экзорцист: Проклятый металл. Жнец. Мор. Осквернитель - Корнев Павел Николаевич (электронная книга .txt) 📗
– Нет, Себастьян, даже не искушай, – отказался головорез. – Я свои возможности знаю, первым номером мне не быть.
– Первых номеров будет два. Уверяю, со своей частью работы ты справишься.
– И ради сытого будущего предлагаешь сунуть голову в петлю?
– Ну да, – просто ответил я. – Тебе не впервой, так?
Хмурый помрачнел и нервно хрустнул костяшками пальцев.
– Ты никогда не спрашивал, как так вышло, что я пропустил последнее плаванье «Черной ласточки»…
– Не спрашивал.
– Я сказал капитану, что слишком высок риск! Я уподобился сбежавшей с корабля крысе, но остался жив. Мое чутье меня не подвело.
Я только пожал плечами.
– И что ты хочешь от меня услышать? – спросил потом. – Что в этот раз все будет иначе? Что я обо всем позабочусь? Что никому не придется умереть? Или призвать к твоей совести? Предложить искупить вину? Что ты кривишься? Звучит глупо, да?
– Глупо.
– Так я тебе скажу одно: решай сам. Я справлюсь и без тебя. Вопрос в том, хочешь ли ты сорвать приз или уйдешь в тину с пустыми карманами.
Хмурый долго не колебался.
– Что надо делать? – спросил он.
– Осмотрись, подбери людей. Утром своди сюда Густава Сирлина, интересно его мнение.
– Если он не послушает, мне настаивать?
– Нет, просто скажи, что меня очень разочарует его отказ.
– Хорошо.
– Вот и отлично. Встретимся завтра у канала.
И, хлопнув головореза по плечу, я отправился в обратный путь. Поплутал по узеньким улочкам, вышел к набережной и перебрался на лодку к дожидавшимся меня мужичкам.
– Возвращаемся на Третий канал, – приказал им, сам отпер дорожный сундук и вытащил из него потертый кожаный саквояж. Вновь навесил замок и предупредил: – Оставлю у вас, Хмурый заберет.
Не дело, конечно, проклятые наконечники без присмотра держать, да только по нынешним временам это самое безопасное для них место.
Святые не выдадут, свинья не съест.
– Присмотрим, мастер, – кивнул кормчий и оттолкнулся шестом от каменного парапета.
Некоторое время спустя я сошел на берег неподалеку от ресторации «У третьего канала», но в квартиру над ней по понятным причинам заглядывать не стал, вместо этого постучался в дверь молельного дома. А когда на улицу выглянул донельзя удивленный визитом в неурочное время священник, виновато улыбнулся:
– Святой отец, дело не терпит отлагательств. – И, предупреждая неминуемые расспросы, просто раскрыл кожаный саквояж. – Уж простите великодушно, но вам придется оказать мне услугу…
Часть шестая
Чужое лицо
Месяц Святой Августины Травницы
Год 989-й от Великого Собора
1
Люди могут сколько угодно твердить, будто возьмутся за ум прямо с завтрашнего утра или уже на следующей декаде соберут волю в кулак и позабудут о дурных привычках, но горькая правда заключается в том, что это всего лишь пустые слова.
Никто изо дня в день не трудится над собой с целью стать лучше.
Работный люд совершенствуется в мастерстве, армейские служаки тренируются в обращении с оружием, студиозусы набивают свою голову чужими умными мыслями, монахи штудируют Святые писания, а шулера развивают ловкость пальцев, но духовное самосовершенствование остается прерогативой немногих. Практически одних лишь Святых.
Никто осознанно не меняет самого себя.
Не из-за лени и не в силу ограниченности, просто меняться – страшно, меняться – значит превращаться в кого-то другого. Ничто в этой жизни не дается даром, стать лучше можно, только переступив через собственное «я».
Некоторые мои знакомые скорее отрубят себе правую руку, чем откажутся от иных вредных привычек, а другие даже под угрозой неминуемой смертной казни продолжат предаваться излишествам.
Ведь прожитые дни не проходят бесследно, они прикипают к нашей душе, и только чрезвычайные обстоятельства могут побудить человека избавиться от груза прошлого.
Нужен толчок, нужна цель. Эмоциональное потрясение и сильнейшее желание чего-то достичь.
Обычно – перегрызть глотку ближнему своему. Такова уж природа людская, ничего не попишешь…
Стремясь сжить со свету врага, человек собственноручно превращает себя в чудовище. Ну или рыцаря на белом коне. Такое тоже иногда случается, только реже, много-много реже.
Цель. Человеку нужна цель.
Не случись всей этой заварушки, я бы никогда не решился переступить через самого себя. Чего ради?
Теперь же я стремился спасти Берту, а еще – до скрежета зубовного жаждал перерезать глотку Марку Бонифацию Тарнье и любоваться, как вместе с бьющей толчками кровью из него вытекает жизнь. Ну, и страх поддаться засевшим в душе нечистым тоже подстегивал, не без этого.
А как не бояться?
Ведь если сейчас отступлюсь, то злость, сомнения и пустые сожаления отравят, превратят в легкую добычу для бесов. Тогда не спасет даже заступничество Святых.
Когда человек перестает верить в себя и теряет волю к жизни, он уподобляется кораблю с пробоиной ниже ватерлинии – сколько воду ни откачивай, так и так пойдешь на дно.
Не хочу!
Не хочу стать игрушкой бесов, лучше поставлю на кон собственную душу и сыграю ва-банк. Пусть даже для этого и придется стать другим человеком.
Так помогите, Святые, измениться, но остаться при этом самим собой.
Помогите!
Молельный дом я покинул утром.
Жгучее солнце только начинало припекать, ослепительными отблесками сверкали его лучи на золоченых куполах колоколен, щебетали птицы, с моря веяло столь редкой для лета свежестью.
Но мне на все эти красоты было просто наплевать.
Я шел.
Просто шел.
Заставлял себя размеренно переставлять ноги и контролировал каждый шаг. Покачивался, удерживая равновесие. Регулярно наполнял воздухом легкие. Моргал, когда начинало резать пересохшие глаза.
Заново учился быть самим собой.
Не научился, но – вспомнил.
Давно позабытая жизнь вернулась смутными воспоминаниями, узенькие улочки вновь стали родными, приняли меня, и с глаз будто пелена спала.
Я вновь стал живым. Живым!
Сердце забилось без перебоев, ноги перестали подгибаться, руки подрагивать, а пальцы дрожать в нервном треморе.
Себастьян Март вернулся.
Поплутав по переулкам, я благополучно разминулся с усиленными по случаю юбилея его величества патрулями Стражи, дошел до канала, спустился к воде и прямо с лестницы спрыгнул в лодку.
– Все в порядке, мастер? – спросил кормчий, безмятежно поправлявший с утра здоровье крепленым вином.
– Где вчера были, помнишь?
– Опять туда?
– Да.
Мужичок заткнул бутылку пробкой, растолкал своего напарника, и лодка, плавно рассекая мутную воду канала, тронулась в путь.
Я улегся на палубу, подложил под голову бухту веревки и бездумно уставился в бесцветно-голубое небо. Над головой время от времени смыкались каменные своды мостов, проплывали мимо украшенные набережные, всюду мелькали парадные мундиры городской стражи и гвардии, трепетали вывешенные по случаю праздника флаги и штандарты, разносилась над водой музыка игравших на площадях уличных оркестров.
К полудню начнут выкатывать бочонки вина, и город окончательно погрузится в безумие, именуемое празднованием семидесятилетнего юбилея его величества Грегора Четвертого. Но это все будет немного позже, а пока трепетал на знаменах морской змей, играли марши, клацали по булыжникам мостовых подковы конных патрулей, голосили мальчишки, выкрикивали речовки зазывалы, расходились с рынков нагруженные продуктами кухарки.
Город жил своей жизнью, и никому не было ровным счетом никакого дела до проплывавшей под мостами лодки и человека на ней. Никому не было никакого дела до самого разыскиваемого преступника Стильга – лиходея, задумавшего сжить со свету виновника сегодняшнего торжества.
«Бред! Это все происходит не со мной!» – перепуганной пичугой билась в голове шальная мысль, но под спиной покачивалась палуба, с неба припекало солнце, пахло затхлой водой, и никуда от этого было не деться. Как ни хотелось бы сейчас закрыть глаза и проснуться, но это – моя жизнь. И другой не будет.
