Война с демонами. Мертвые демоны (сборник) - Бретт Питер (библиотека книг TXT, FB2) 📗

Он привстал в седле и сорвал с низкой ветки яблоко величиной с кулак. Жители придорожных деревень сажали деревья с оглядкой на вестников. Для многих селений это было поводом к гордости, и путники закатывали царские пиршества, вкушая груши и яблоки, сливы и персики. На одном участке пути росли такие апельсины, что рот Рагена наполнялся слюной при одном воспоминании.

«Не надо спешить, – подумал он, со смачным хрустом вгрызаясь в яблоко. – Наслаждайся мгновением и запоминай, потому что оно не повторится».

– Последний поход, – пообещал он Элиссе. – Я вернусь еще за месяцы до рождения малыша и уже навсегда повешу копье на стену.

В запасе оставался не один месяц пути, и пообещать было просто. Большую часть времени он потратил на доставку местной почты, чтобы повидаться и проститься со старыми друзьями. Кто-то встречал его радушно, кто-то – на удивление трогательно. Обе стороны договаривались поддерживать связь, но все понимали: больше они не увидятся.

Он доехал до Форта Райзон и дальше, путешествовал по три дня кряду лишь для того, чтобы навестить определенный хутор и в последний раз полюбоваться безлюдными пустошами. Но скоро он покинет Лактон и вступит в Энджирс, где список друзей короче.

Он тосковал по Элиссе, мечтал обнять ее и полюбоваться ее округлившимся чревом, но не мог избавиться от желания выгадать еще немного времени, прежде чем ворота Милна закроются за ним в последний раз.

Раген проделывал этот путь ежегодно на протяжении двадцати лет, пользуясь доверием и гостеприимством как купцов, так и правителей. Хлебное место, за него старшие вестники готовы были вцепиться друг другу в горло, – за несколько лет удавалось скопить достаточно, чтобы еще молодым уйти на покой. Цеховой мастер Малькум наверняка потирал руки в предвкушении куша, который сулили ему вестники за это назначение.

Но Раген успел пошептаться с кем надо и собрал письма от королевских особ и купцов со всей страны, в которых выражалось желание видеть на месте Рагена его протеже Арлена Тюка.

К горлу подступил ком, и Раген сглотнул от гордости. Его карьера заканчивалась, но Арлен достоин сменить его, как Раген сменил своего отца, королевского вестника.

Раген завидовал Арлену, но угнетало его личное будущее. Все говорили о его отставке как о чем-то желанном, словно отказ от красоты большого мира и жизнь за мечеными стенами принесут ему великое облегчение.

– Ночь, мне почти сорок лет, – пробормотал он.

«Сорок три, – уточнил внутренний голос. – Раньше после ночной пьянки тебе хватало тарелки яиц и четырех часов сна, а теперь мучаешься несколько дней».

– У тебя как у вестника есть два пути, – сказал ему в годы ученичества мастер Коб. – Уйти молодым или умереть молодым. Демоны не простят тебе, когда ты утратишь прыть тридцатилетнего.

Но вот впереди показался торфозаготовительный поселок Топь, и Раген отвлекся от тяжких раздумий. Скоро он утешится теплой едой и веселой беседой в доме своего друга Релана. Красийские товары стоили дорого в Форте Райзон, но много меньше, чем в герцогстве Милн. Его седельные сумки разбухли от игрушек для детей, шелка и специй для Зари и кувшина кузи для Релана.

Раген улыбнулся. Не только для Релана, но и для себя. Они в последний раз будут пить, пока не распробуют корицу, и проведут так всю ночь, пугая Зарю и детей байками о дорожных приключениях.

При виде выгоревшего дома у Рагена перехватило горло. Болотники залили последние уголья, и двор смердел едучей смесью пепелища и крови.

Увы, Раген отлично знал этот запах. Как всякий вестник. И сколько ни сталкивался с подобным, привыкнуть не мог.

Он так и видел семейство Дамадж – его призраки носились по двору и отдыхали на крыльце, наслаждаясь долгими летними вечерами.

А сейчас болотники укладывали немногочисленные останки на поддон для последующего сожжения, действуя под надзором местного рачителя, который старался сложить хоть какое-то подобие тел, дабы обеспечить им достойные похороны.

Это было чересчур. Раген сполз с лошади и, силясь вдохнуть, согнулся почти пополам так, что голова оказалась между колен.

Кто-то тронул его за плечо, и он, подняв глаза, встретился с добрым взглядом рачителя Вереска. Тот тоже едва не плакал.

Трудно сглотнув, Раген каркнул:

– Кто-нибудь выжил?

Вереск устало пожал плечами:

– Останков хватило только на одного близнеца, но это, возможно, части обоих.

Раген кивнул:

– Даже когда сорванцы были живы, я не знал, где кончается один и начинается второй.

Вереск издал звук вроде смешка, уместного при столь мрачной шутке.

– Терн и вовсе как в воду канул.

– Ищут? – вскинулся Раген.

– Я отправил людей прочесать болото, но… Мальчонка – совсем кроха. Крупный демон мог проглотить его целиком.

Это правда, но Раген отказывался верить. Релан был ему другом, и, если два его сына могли уцелеть и где-то прятались, израненные и перепуганные, долг Рагена их найти.

– Обождите с костром, – сказал он. – Я сам посмотрю.

Вереск кивнул:

– Мы отнесем поддон в Праведный дом, чтобы я разбросал пепел по меченой земле. Даю тебе срок до вечернего рога.

Двор Дамаджей затоптали множество болотников, явившиеся кто помочь, кто поглазеть, но в огороде Раген нашел что искал. Следы. Судя по всему – Зари и Терна. Заря оставила мальчика в зарослях свиного корня. Толково придумано.

Потом она побежала домой, и ее растерзали.

Раген выдохнул сквозь слезы. Терн очутился в надежном месте, но жар и дым, очевидно, стали нестерпимыми. После тщательного поиска Раген выяснил, где мальчонка выбрался с огорода, чтобы добежать до мусорной тележки, а оттуда рвануть на болото.

Раген напал на новый след только через час – заметил в грязи леденцы, облепленные муравьями. Терн здорово натоптал под златодревом.

– Терн! – позвал Раген, задрав голову. – Ты наверху, малыш?

Не получив ответа, он вздохнул, уцепился за ветку и подтянулся. Завтра будет крепатура.

Ямка, где ночевал Терн, нашлась легко. К ложу из примятых листьев пристала кукурузная шелуха, в которую были завернуты леденцы, а сама выемка провоняла свиным корнем.

Дальше след потерялся, и Раген несколько часов проходил по болоту, зовя Терна. Он обыскал и свалку, зная, как много времени проводили там мальчики Дамаджей, но тоже впустую.

Протрубил большой рог, возвещая сумерки, и Раген с тяжелым сердцем оседлал Ночку и помчался к Праведному дому. Если бы нашелся хоть один след мальчика после того, как он спустился со златодрева, Раген разложил бы свой круг и ждал бы всю ночь, не донесутся ли крики.

Но это лишилось смысла. Раген знал правду, какой бы горькой она ни была. Он продержался бы дольше, чем большинство других, но шестилетний мальчик – один, в открытой ночи?

Терн мертв.

Хотя болотники пренебрегали еженедельным посещением Праведного дома, у погребального костра собрался весь поселок, желая отдать дань уважения даже той семье, которая не вполне вписывалась в местное общество. Все были серьезны, но плакали, помимо Рагена и рачителя, немногие. Только Тами Тюк рыдала открыто.

Когда служба кончилась, Мейсен Тюк сплюнул:

– По крайней мере, я больше не должен этой поганой Заре восемь ракушек.

Его братья загоготали.

Раген сгреб шутника за рубаху и придержал. Хрустнуло, и изо рта Мейсена вылетели обломки зубов.

Тюки бросились на подмогу, но Раген схватил его за руку, пригнулся и перебросил через себя, превратив в снаряд, поваливший помощничков наземь.

– Вы заплатите по десять каждый Праведному дому за похороны, – прорычал Раген, – иначе – Создатель свидетель! – я позабочусь, чтобы вы больше не получили ни одного письма.