Дарующая жизнь (СИ) - Воронина Тамара (читать книги регистрация .txt) 📗
– У нас внешних войн не было лет сто, и то хорошо. А у вас?
Лена рассказала им о Второй мировой – и о Великой Отечественной, о разнице между ними, о Ковентри и Хиросиме, о Ленинграде и Освенциме, кусочками, фрагментами, как вспоминалось. Они притихли. Магия магией, но в их истории крематориев не придумали. Даже для эльфов.
Поразмыслив, Маркус решил:
– А и неплохо, что ты ушла из того мира.
Не так уж он был неправ. Несмотря на усталость и все неудобства Лена мечтала не о своем мире, а о своем диване и уютных джинсах, о теплых колготках и ботинках. Все это существовало и здесь, но так уж случилось, что им пришлось уходить не подготовившись. Угадав ее мысли, Маркус пообещал:
– Устроимся. Два мужика без дела никогда не останутся, заработаем. Да и есть там один старикан, который мне прилично обязан, поможет по-первости.
– А что вы будете делать? – засмеялась Лена. – В телохранители пойдешь? А шут? В библиотекари?
– И я в телохранители, – улыбнулся шут. – И буду не хуже, чем Маркус. Я не только книгочей, я и боец неплохой. Лена, я и правда не представляю себе, чтобы двое здоровых нестарых мужчин не смогли устроиться.
– А этот вон и вовсе образованный, – тоном «а еще шляпу надел» добавил Маркус, – когда большая часть даже горожан читать-то толком не умеет.
– А ты умеешь? – подначил шут.
– Я умею. Я ж все-таки Гарат. Аристократов, даже провинциальных, грамоте учат. Хотя в мои времена не очень старательно, особенно по сравнению с владением оружием. Делиена, а ты читать умеешь?
– Не знаю. То есть на своем родном языке – конечно. У нас все грамотные. А здесь – не знаю.
Шут и проводник тут же начали, отталкивая друг друга, писать на земле палочками разные слова, очертания букв были совершенно незнакомые. Те, что рисовал Маркус, больше всего смахивали на латиницу с добавками иероглифов, а те, что рисовал шут, – на иврит, только более округленный. «Я все-таки тебя люблю», – сообщал шут. «Движение меча должно быть подобно падающему листу», – информировал Проводник.
– Ты знаешь древний язык? – удивился Маркус.
– Я много что знаю, – туманно ответил шут. – Всю жизнь любил читать. Ну, Лена, ты поняла?
Лена кивнула. Читать – да, а вот писать? Впрочем, надо ли ей уметь писать? Если спрашивают, умеет ли она читать… Не рассказывать же им о своем высшем образовании? Никому не нужном, надо признать, и основательно забытом. Учили чему-то, училась чему-то, а в памяти все равно осталось только то, чем она занималась практически, остальное стерлось за ненадобностью. Ну а уж здесь ее познания в патентоведении уж точно лишние. Или в научном коммунизме. Такой уж важный был предмет, такой важный, что у декана палец неизменно воздымался в назидательном жесте…
Лена отобрала палочку у шута и схематично нарисовала карту мира. С географией у нее было хорошие дружеские отношения. Евразию они опознали оба, Африку откорректировали, о существовании Австралии не догадывались, а гелиоцентрическая система мира оказалась для Маркуса большой новостью. Шут задумчиво заметил, что читал о том, что земля на самом деле круглая, и теория ему понравилась, потому что объясняет очень и очень многое непонятное. Лена рассказала им о Галилее, Бруно и Копернике, и тут у обоих глаза просто выкатились: как? казнить за научное открытие? даже если оно неправильное? ну и мир… лучше уж с эльфами воевать. Пришлось углубляться, говорить о религии, о христианстве, о кострах инквизиции. Слушали как сказку. В этом мире с верой было проще: верь во что хочешь, только другим не мешай. Вот и верили кто во что горазд, в основном в одного бога – Создателя, потому что в Разрушителя верить глупо и неинтересно, особенно есть учесть, что создать-то он создал, но на том в дела людей вмешиваться перестал, а Разрушитель вообще имеется чисто гипотетически, просто согласно теории, что у каждой палки все-таки два конца, и даже у кольца две стороны – внутренняя и внешняя. Обращение Маркуса к ветру было число фольклорным, ни к какой конфессии отношения не имеющим («Так, дурная привычка»), а шут и вовсе был нормальным агностиком вроде Лены: может, Создатель и есть, а может, и нету, мы и друг без друга неплохо существуем, а со своими проблемами лучше разбираться без вмешательства свыше.
Они очень старались ее поддержать. Лена подозревала, что начни она рассуждать о моде, они всерьез бы принялись вспоминать фасоны дамских платьев и белья и даже адреса портних.
С библиотеками здесь и правда было не очень. Беллетристики не было как таковой. Не запрещалось, просто никому в голову не приходило. Книги были дороги, хотя и книгопечатание вроде давно изобрели, но то ли бумаги было мало, то ли еще что, но библиотеки были редки и бедны, в основном при королях и в Гильдии магов, большое количество книг и тем более рукописей вообще считались запретными, как Хроники Былого, ради которых шуту пришлось долго ублажать в постели королеву. Правда, Хроники были рукописью и содержали много материалов, нелестно характеризующих лиц, которых принято было считать непогрешимыми. Частные коллекции были тоже почти уникальны: если в доме какого-то просвещенного барона был пяток книг, его считали богатеем. Наукой как таковой занимались преимущественно в Гильдии магов, впрочем, никому не возбранялось проявлять инициативу, и Верховный маг даже поощрял энтузиастов. Король Родаг предпочитал поощрять изобретателей вне зависимости от направления изобретений: хоть плуга с несколькими лемехами, хоть нового мельничного колеса, хоть нового способа производства черепицы. Образованные люди вне Гильдии магов были нередки, конечно, это были не крестьяне или мелкие торговцы, но совсем необязательно аристократы или богачи. Способного и мечтающего учиться ребенка могли и отправить в школу, а школы содержала только Гильдия магов. Если ребенок проявлял свою талантливость, его учили до тех пор, пока ему самому не надоедало или он не уходил в самостоятельное плавание. И все это совершенно бесплатно, хотя пожертвования на образование активно приветствовались. Шут, неохотно вспоминавший свое детство, сказал, что читать учился дома и развивать тему не стал.
На следующий день Маркус вернулся из разведки чуть живой. Его шатало как крепко пьяного. Шута как волной смыло с незатейливого ложа, и он едва успел подхватить Проводника под мышки. Рукав куртки ниже локтя был разодран, и, хотя рана оказалась вроде бы не смертельной, шут мгновенно стал серьезным. Ох… Маркус же говорил, что запах крови должен выветриться, потому что иначе по Пути не пройти…
Он терял силы на глазах несмотря на тугую повязку, сделанную шутом из их грязного полотенца. Чахлая трава, на которую попали капли крови, хищно шевелилась. Поднялся легкий ветерок, а ведь до этого царила полная тишина, которую так и хотелось назвать Безмолвием. С большой буквы. Лена беспомощно посмотрела на шута, тот кивнул и резко встал, чтобы уйти.
– Нет, – прошептал Маркус, – не надо жертв. Я все равно… не смогу. Уже не смогу. Сам понимаешь, для этого кое-какие силы все же нужны. Граница рядом, я ее видел уже. Завтра бы дошли. Запоминай…
– А если сейчас? – перебил шут. – Я тебя дотащу.
– Далеко еще. Ну дотащишь… А через Границу как? Запоминай. Я дольше чем до утра не дотяну все равно. Первый поворот налево, третий налево, опять третий, но направо, а там ты ее просто увидишь. И осторожно. Делиену береги.
Лена легла с ним рядом, обняла покрепче и прижалась губами к его рту.
– Вот-вот, – прокомментировал шут, – нечего языком чесать, займись-ка лучше делом. С поцелуями-то справишься? Она и так дает силу. – Он принялся собирать вещи, сноровисто связал в скромный узелок все, что у них оставалось. – Лена, это придется нести тебе, но он уже не тяжелый. Дорогу я запомнил. Пойдем сейчас, будем останавливаться, как только он начнет слабеть. Ты снова дашь ему силу. Может быть, – голос прервался, но он геройски закончил: – Может быть, у него появился достаточно сил для…
– Обойдусь, – отдышавшись и заметно бодрее отказался Маркус. – Ну смотри. Я тяжелый. А вот идти все-таки не смогу.
