Клан Дракона: Вступление (СИ) - Янтарный Дмитрий (читать книги без сокращений txt) 📗
Не прошло и секунды, а драконята уже ринулись к источнику шума, причём Флекс, до того прижатый к земле, каким-то образом умудрился оказаться на месте быстрее всех. Я же, осторожно двигаясь по песку, уже успел добраться до противоположной стороны площадки. Тем временем драконы развели кипучую деятельность по обнаружению моей персоны в месте, где я создал иллюзию шума.
— Тут ничего нет, — разочарованно сказал Друнго, — Флекс, ты его совсем не чувствуешь?
Лазурно-лиловый дракончик честно водил носом, тыкаясь чуть ли не в каждый камушек, но искать там, разумеется, было нечего.
— Нет, — грустно сказал он, — ничего не чувствую.
— Это очень, очень плохо, — сказала Алокса, — потому что это возвращает нас к сапогу…
Но в этот момент со стороны, где, по идее, должен был находиться господин Киртулик, раздался ужасный рёв, а в следующую секунду огромный чёрный дракон, совершив молниеносное пике, с огромной скоростью помчался к драконятам. Сорванцы, тихо пискнув от ужаса, попытались было дать стрекача, разлетевшись в разные стороны, да только куда там. Меньше чем за двадцать секунд Киртулик изловил их всех, сгрёб в охапку и, круто приземлившись, ссыпал добычу на песок. Бедняги были так напуганы, что Валлексо, лежавший брюхом кверху, даже не сделал попытки перевернуться. Киртулик же тем временем обратился в человека и принялся распекать драконят на все лады.
— Лодыри! Бездельники! Неучи! — выговаривал он, размахивая руками, — что за позор, что за птичья память?! Мы “Ниточку” для чего учили?! Для того, чтобы вы в ответственный момент товарищу сапог на морду натягивали?!
— Это заклинание не помогло бы, господин Киртулик, — сказал я, подходя к ним и попутно натягивая подобранные сапоги, — я эту обувь не проносил и часа. “Ниточка” бы не сработала на столь слабую ауру.
— Вот именно, — пуще прежнего взревел Киртулик, — и если бы “Ниточка” не сработала, то и ежу было бы ясно, что брать с ботинка след по запаху тем более бесполезно. Святой Белый Дракон, ну за что мне такие неучи?
Я же, как иллюзионист высшей категории, этим словам не поверил. Что поделать, распознавать ложь и фальшь было моей второй привычкой, даром что я ещё и принц по совместительству. Почти уверен, что эти слова он повторяет из раза в раз, желая пробудить в дракончиках родовую гордость и желание не посрамить честь своего рода.
— У них через три года выпускные экзамены, по истечению которых будет решаться вопрос, открыт ли им будет доступ на обучение третьей ступени. И что они будут показывать господину Мизраелу? Одолжи нам на тот момент свои сапоги, Дитрих, может хоть покажут, как они их умеют друг другу на нос натягивать, господин Мизраел хоть посмеётся.
Дракончики лежали уже пунцовые от стыда и унижения. Слава всему, господин Киртулик закончил свои распекания и заявил:
— Значит так, бездельники. Сегодня вы у меня не то, что без копчёной рыбины — сегодня вы у меня вообще все без еды останетесь!
— А я-то за что? — спросил Флекс, — я, между прочим, пострадавшая сторона!
— А ты особенно, бездельник, самый первый про “Ниточку” вспомнить должен был! Скажи спасибо принцу, что он хоть пожалел тебя да прервал столь увлекательную операцию, будь моя воля — позволил бы твоим товарищам завершить начатое, — с этими словами он больно щёлкнул бедолагу по носу, — понюхал бы сапога — небось бы ума в голове прибавилось!
И в этот момент Флекс заплакал. Тихо, бесшумно, дабы не привлечь внимания господина Киртулика, который в этот момент отвернулся, понемногу спуская пар. Меня же от увиденного просто выворачивало наизнанку — настолько мне жалко было бедных драконят, которым приходится выдерживать такие суровые тренировки. Да, они молоды, да, их время ещё не пришло, да, им ещё нужно многому учиться, но за что же такие… страдания?
И в этот момент я ощутил… ЭТО…
И это было тем уже знакомым и пугающим… Когда в том же злополучном зале камней, воспоминания о котором неотступно следуют за мной, я взял в руки синий азурит, во мне тогда промелькнула искра эмоций. Мимолётная, почти незаметная, но уже тогда заставившая мое сердце испуганно сжаться и выронить его от страха. Повторно она вспыхнула во мне, когда Карнекир буквально силой вытащил из Кардела извинения — и уже тогда напугала меня до полусмерти. Сейчас же это искра разгоралась внутри, наполняя не теплом, и не холодом, и не силой — а болью и страданием. О, как же я отчётливо сейчас ощущал своё бытие, каждый вдох — страдание для моих лёгких, каждый шаг — страдание для моих ног, каждый взгляд — страдание для глаз, каждое движение тела — бесконечное страдание всех клеток, из которых оно состоит. Само существование стало невыносимым страданием, каждое мгновение причиняло огромную боль… и страшно было то, что боль эта, каждую секунду причиняя невыносимые мучения, в последний момент отпускала, позволяя ощутить мимолётное облегчение, обрести надежду — и все это лишь для того, чтобы в следующий момент снова содрогнуться от почти невыносимой боли…
И внезапно всё кончилось. Спасительное аметистовое тепло в который раз выручает меня из беды, обволакивая страшную боль и утягивая её в самые глубины подсознания. Пришедшая вслед за ним нежность, вероятно, от янтаря вдохнула новые силы. Я рискнул открыть глаза.
Оказывается, я упал. По счастью, на песок падать было не столь больно. Я попытался было подняться, но всё моё тело напоследок ещё раз резанула боль, которую аметистовое тепло не успело до конца погасить. Охнув, я упал обратно на песок.
— Господин Киртулик, — тихонько сказал Валлексо, всё-таки рискнувший перевернуться на брюхо, — кажется, принцу плохо.
Через несколько секунд возле меня склонился господин Киртулик. Я всё ещё пытался подняться с земли. Начальник стражи протянул было мне руку, однако, едва он коснулся моей кожи, как тут же с изумлённым возгласом отдернул её.
— Лазурь?! Но это невозможно! Как, почему? — непонимающе шептал он. После чего развернулся и узрел-таки Флекса, который незаметно пытался вытереть лапкой слёзы.
— Это ещё что такое?! — взревел он, мгновенно оказываясь возле дракончика, — что за нюни? Домой захотелось, к мамочке? Это я запросто могу устроить! Вернёшься и покажешь, какой ты неумеха, что тебя даже учить не пожелали, а выгнали с позором! Ты этого хочешь?!
Дракончик испуганно замотал головой, насколько это было возможно в его положении. Киртулик выпрямился, отвернулся, закрыл глаза и, сделав глубокий вдох, сказал:
— Вон отсюда! Все! Возле казарм дождётесь патруль и летите с ними три круга вокруг острова. А теперь прочь с глаз моих!
Я уже поднялся на ноги, так что успел увидеть, что драконят как ветром сдуло. Начальник же стражи подошёл ко мне, но я отшатнулся от него, как от прокажённого.
— Не подходите! — прорычал я, инстинктивно ежом ощетиниваясь тысячей игл. Киртулик послушно остановился. Никогда я ещё не терял над собой контроль, используя свои способности так грубо и угрожающе — но меня переполняла ярость от увиденного. Плачущий Флекс всё ещё стоял у меня перед глазами, однако на помощь спешило уже родное аметистовое тепло, успокаивая и возвращая способность здраво рассуждать. Иглы пропали. Я вздохнул и расслабился.
— Мне никогда вас не понять, — выдохнул я, отворачиваясь, — да, я знаю, Мизраел ценит вас и доверяет вам. Я знаю, что вы гораздо, гораздо старше меня, и что вам на этом острове лучше всех известно, как защитить жизнь, и свою, и чужую. Но я не могу понять такой жестокости. Извините меня, но я не стану у вас обучаться.
Я ожидал какой угодно реакции: злости, гнева, раздражения, но господин Киртулик… засмеялся. Тихо, спокойно, как будто снисходительно позволяя мне считать свою точку зрения верной.
— А ты думаешь, покорить небо так легко, юный принц, — с усмешкой спросил он, — что кто-то рождается, уже умея летать? Нет, это умение ни в ком не закладывается с рождения. Все без исключения рождаются для того, чтобы ползать. А вот учиться летать — это очень тяжёлый труд. Все учат летать по-разному: птицы просто выбрасывают своих птенцов из гнёзд. Но им-то что: не полетел птенец, упал, разбился — через год выведут нового. А мы так не делаем: слишком любим мы своих детей, да и рождаются они у нас очень редко.
