Мир лабиринта и костей (СИ) - "mikki host" (читаем книги бесплатно .TXT, .FB2) 📗

Подумаешь, признать и смириться, что ей придётся провести ночь с Катоном. Иного он бы от неё не потребовал, так что Стелла могла морально подготовиться заранее. Это было бы лучше, чем смотреть, как над Гилбертом издеваются. В конце концов, она больше сотни лет провела у Охоты. Может стерпеть одну раксову ночь.

Это всё ради того, чтобы они смогли безопасно войти в Лабиринт и спасти богов.

— Волнуешься?

Стелла подпрыгнула на месте, услышав голос Иана у себя над ухом. Клаудия, стоявшая рядом, мгновенно напряглась.

— Проваливай, — бросила она Охотнику.

— Молчи, ведьма, я не с тобой говорю. Ну, что скажешь? — продолжил Иан, сдержанно улыбаясь Стелле. — Напоминает о том, как всякие глупцы бросали ему вызов, а мы смотрели и ждали, пока они попалятся за это, да? Прекрасное было время.

Это было ужасное время. Всегда находились смельчаки, которые думали, что могут одолеть Катона. Он соглашался сразиться с ними только для того, чтобы напомнить, как глупо бросать ему вызов, и унизить тех, кто решался на это. Кровь тысячи людей проливалась на землю, головы слетали с плеч быстрее, чем за секунду, магия пожирала израненные тела. Стелла наблюдала за каждым боем, потому что верила, что так нужно.

— Ты ведь знаешь, в чём дело, — добавил Иан, вновь проигнорировав Клаудию и её настойчивую попытку увести Стеллу как можно дальше.

Охотники, прибывшие в Омагу вместе с Катоном, появлялись из теней и воздуха, подступали к краям круга, очерченного мечом Иана, всё ближе. Для них это было лишь очередным представлением, устроенным не в мёртвых равнинах, а во внутреннем дворе настоящего дворца, на глазах у людей, которых они презирали, пусть даже не показывали этого. Стелла видела, как Охотники с интересом, граничащим с пренебрежением, разглядывали людей Второго мира, делали ставки, как скоро они заработают проклятия и смогут ли они продержаться в этом мире ещё один день. Кто-то говорил, что было бы неплохо склонить к бою и наиболее способных из них: например, Стефана, который, обладая таким же хорошим слухом, отвечал любопытным Охотникам снисходительными или жалостливыми взглядами, из-за чего те бесились ещё сильнее. Марселин, ничего не понимавшая, всё спрашивала, что здесь творится, но Стефан убеждал её, что всё под контролем.

Стелла знала, что это не так.

— Мальчишка ведь может серьёзно пострадать, — продолжил Иан спустя какое-то время, послав Джинну, крыльями ненавязчиво отталкивающего от себя Охотников, предупреждающий взгляд. — Он ни в чём не виноват, и ты это знаешь. Просто сдайся. Вернись в Охоту.

— Катон ведь не идиот, — прошипела Стелла, чувствуя, как Клаудия, окончательно потерявшая терпение, тянет её за руку. — Что ему даст моё возвращение?

— Ничего, — легко ответил Иан. — Ты ничтожная, жалкая девчонка, к которой, однако, привязан Третий. Сломать тебя значит сломать его. Это просто.

Стелла, в общем-то, и не ожидала другого ответа. На самом деле она не нужна Катону. Ему нужно лишь чувство контроля над всем и каждым, осознание, что он силён настолько, что может препятствовать сальваторам и не расплачиваться за это. Он — не человек Второго мира, не сигридец, не тёмное создание, пусть даже в его теле есть хаос. Он — иная сущность, у которой нет сердца, и Стелла знала, что это означает. Если он и будет сражаться, чтобы узнать чью-то силу, то это только до смертельного исхода одного из противников.

Нужно было что-то делать.

Со всей силы оттолкнув Иана и вырвав руку из крепко хватки Клаудии, Стелла быстро огляделась по сторонам и нашла Гилберта: он, старательно игнорируя убеждения Фортинбраса и Киллиана, сделал первый шаг в круг. Взвизгнув, Стелла сорвалась с места, пересекла круг, отпихнула двух Охотников, пытавшихся помешать ей, и едва не впечаталась в Гилберта. Толкнула его назад, на Киллиана, вцепилась в плечи и протараторила:

— Покажи всё, на что способен, по потом сдайся. Катон не идиот, знает, что ты нужен, чтобы пройти Лабиринт, и добивать не станет. Он ненавидит слабаков, но уважает тех, кто знает предел своих возможностей, так что сдайся! Не вздумай бороться с ним до самого конца.

Гилберт смотрел на неё, не мигая, широко раскрыв глаза и, кажется, лишившись дара речи. Хотя, может быть, он наконец понял, какую глупость совершил, и пытался придумать, как отказаться от неё.

— Стелла права, Гилберт, — произнёс Фортинбрас, наклонившись к нему. — Это не тот случай, когда нужно всем доказывать свою силу. Катон тебе не по зубам.

— Может быть, это я ему не по зубам, — резко ответил Гилберт, полоснув по Фортинбрасу изничтожающим взглядом. — Я не ребёнок и знаю свою силу.

— Ты понятия не имеешь, на что он способен! — испуганно выпалила Стелла.

— Если бы он хотел убить меня, то уже убил бы, верно?

— Ему нужно зрелище. Кровавая бойня и унижения. Нужно, чтобы ты признал, насколько ты ничтожен. Поэтому сдайся до того, как он начнёт сражаться всерьёз. Пусть считает тебя слабым. Главное, что ты будешь жив.

Гилберт громко цокнул языком и, стряхнув руки Стеллы, шагнул в круг. Она почувствовала, как магия Катона отталкивает её, ограждая сам круг, и вся сжалась. Катон стоял в самом центре, оперевшись на свой меч, и с доброжелательной улыбкой смотрел на Гилберта. Охотники затаились, заулыбались, готовые в любой момент начать наслаждаться зрелищем.

— Итак, — громко произнёс Катон, — я очень рад, что ты не сбежал, малыш. Какое оружие выбираешь?

«Только не меч, — подумала Стелла, вцепившись в руку Фортинбраса и испуганно смотря на Гилберта. — И кинжалы нельзя, и топоры тоже… Копья тоже нельзя, как и лук со стрелами… Ничего нельзя! Он даже иглу способен превратить в оружие!»

— Я выбираю тело, — сказал Гилберт.

Сердце Стеллы подскочило едва не до горла и застряло в нём.

— Что?

— Ты всё слышал, — спокойно повторил Гилберт. — Я выбираю тело.

— Элементали, — прошептала Стелла, подняв глаза на Фортинбраса. — Он шутит?

— Не шутит, — ответил тот дрогнувшим голосом. — Тело — сильнейшее оружие любого великана, но даже так ему не выстоять.

От страха Стелла хотела провалиться сквозь землю. Может, ещё не поздно вмешаться? Может, Катон всё же даст ей шанс и…

— Хорошо, — согласился Катон, после чего отпустил меч, и тот растворился в тенях. — Тело так тело. Хотя, может, ты просто хочешь покрасоваться перед дамами?

Если у Гилберта и был какой-то ответ, то озвучить его он не успел. Катон сорвался с места, распавшись на тени, налетел на Гилберта и повалил его на землю, впечатав затылком в мёрзлую землю. Стелла дёрнулась вместе с Фортинбрасом, налетевшем на ограждающий барьер, и едва не сползла с его руки, ощущая слабость во всём теле.

Охотники тут же заорали, засвистели, начали скрещивать мечи и кинжалы, высекая искры в воздух и наполняя его противным металлическим скрежетом. Крылья Джинна беспокойно хлопали, Пайпер испуганно прижалась к Джонатану, но неотрывно следила за тем, как Гилберт пытается сбросить с себя Катона.

На самом деле это и не должно было быть боем. Это было простым избиением, развлечением, удовольствие от которого получал только Катон. Ему нравилось поднимать шум, говорить о правилах, которые нарушались в первые же секунды, и создавать ощущение, что противнику никто не в силах помочь. Барьеры нужны были именно для этого: чтобы не позволить Гилберту выйти из боя раньше времени и чтобы Фортинбрас не вмешивался. Чтобы никто из них не мог даже шагу ступить в круг, только стоял и смотрел, зная, какую чудовищную ошибку они совершили, не сумев переубедить Гилберта.

Наконец он, кое-как извернувшись, ударил Катона коленом в бок и оттолкнул от себя. Поднявшись, Гилберт утёр кровь с подбородка, — должно быть, удар оказался слишком сильным даже для великана, — выпрямился и впился в Катона сосредоточенным взглядом.

— Я тебя на кусочки разорву, — процедил Охотник сквозь зубы, растворившись в тенях.

Стелла ещё крепче сжала руку Фортинбраса, стараясь уследить за тенями. Они метались в разные стороны, проскальзывали мимо, совсем легонько касаясь Гилберта, из-за чего он только сильнее напрягался. Даже Стелла, тысячи раз наблюдавшая за Катоном, не научилась угадывать моменты, когда он атакует. В нём вообще, казалось бы, ничего нельзя предугадать, разве что жестокость, которую он проявлял, забывая обо всём, кроме боя.