Каббалист - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗

— Сергей Борисович, — сказал Р.М., — можно, мы моральные аспекты обсудим потом? Что вы собираетесь делать сейчас?

— Развезу девушек по домам.

— Видите ли, скорее всего, они не поедут. Сначала нужно вызволить Лену. И… еще им почему-то нужны Надины рисунки. Вот сюда, приехали.

Хорошо, что они приехали именно в тот момент, когда Р.М. упомянул о рисунках. Родикову пришлось тормозить, и пока он занимался парковкой, Р.М. успел выскочить из машины. Он уже звонил в дверь, когда Родиков нагнал его.

Дверь распахнулась мгновенно.

На пороге стояла Тамара, но в каком виде! На платье огромное коричневое пятно, будто его обмакнули в суп. Волосы встрепаны, на щеке большая царапина.

— Скорее, — не сказала, а вскрикнула Тамара, — скорее, папку.

— Ну нет, — Родиков выступил вперед и протянул руку. — Папку мне, и сначала пусть объяснят, для чего она нужна.

Тамара попыталась взять протянутую ей Романом Михайловичем папку, но Родиков перехватил ее.

— Пошли в комнату, — предложил он. — Где девушки?

Вопрос был справедлив. За столом сидела только Наргиз, положив подбородок на сцепленные ладони, и смотрела на вошедших пристально, взглядом равнодушным и ничего не выражавшим. Но Родиков неожиданно споткнулся, движения его замедлились, он осторожно опустился в кресло, положив папку на колени. Р.М. встал у двери, Тамара прижалась к нему, ее бил озноб.

— Где… — начал было Р.М.

— Тихо, — шепнула Тамара.

И он замолчал, потому что в это время Родиков раскрыл папку и высыпал рисунки на стол перед Наргиз. Он медленно перекладывал рисунки, и Р.М. догадывался, какой из них нужен Наргиз. Скорее всего, тот, что вчера выделила и Лена, рисунок, означавший нечто вполне определенное для всех девушек, некий ключ, будто к двери в незнакомую страну, к той зеленой двери, которую Р.М. и сам безуспешно искал всю жизнь.

Вот он, рисунок. Кажется, он. Взгляд Наргиз задержался на секунду, пальцы Родикова продолжали перебирать листы. Не он? Или на Наргиз действует совсем иной ритм и цвет? Уже совсем мало осталось листов, несколько штук. Движения Родикова замедлились еще больше, прямо сонное царство какое-то. Последний лист. Все.

Наргиз подняла глаза — взгляд был растерянным, она смотрела на Романа Михайловича и спрашивала о чем-то, будто именно он должен был объяснить неудачу. А Родиков, между тем, притянул папку к себе, собрал листы, завязал тесемки, сказал:

— Черт знает… Ну ладно, поехали, девушка. Как ваше имя, а?

Наргиз метнулась в угол комнаты, где между сервантом и стеной мог втиснуться человек. Родиков направился к ней, но в движениях его чувствовалась опаска, он понимал, что ни смотреть на Наргиз, ни слушать ее голос не должен, иначе опять может впасть в странное состояние, беспомощное и противное, когда все понимаешь и ничего не можешь сделать. Р.М. топтался на месте, не представляя, как поступить в этой ситуации.

Вперед вышла Тамара, и Р.М. услышал удар, Родиков повалился вперед и упал бы на девушку, если бы Тамара не перехватила обмякшее тело, но удержать не смогла, и оба они повалились на пол между столом и сервантом.

Родиков бессмысленно шарил вокруг руками, и нужно было немедленно что-то решать, Р.М. понимал, что выбора у него нет, и нужно удерживать Родикова, пока Тамара и Наргиз не уйдут, им нужно в больницу. Как удерживать? За руки? Связать? Чушь какая-то. Когда нужно было не думать, а действовать, решать не аналитически, а интуитивно, он сам казался себе полным идиотом.

— Да помоги ты, — задавленно сказала Тамара.

Он все же сообразил, что для начала нужно положить Родикова на диван. Едва приподняв тяжелое тело, он ощутил крепкие пальцы, вцепившиеся в запястье.

Родиков уже стоял на ногах, прижимая их обоих — Тамару и Романа Михайловича — в себе, будто два громоздких рулона, и вырваться Р.М. не мог, каждое движение вызывало почему-то резкую боль в руке.

— Вы что? — прошипел Родиков. — Рехнулись оба?

Тамара тихо застонала, и Р.М. обнаружил, что уже не стоит, а полулежит на диване, а Родиков возвышается над ним и потирает виски. Наргиз в комнате не было.

— Прямо цирк, — сказал следователь. — Что дальше? Девчонка убежала и папку взяла. Вы этого хотели, да?

— Уходите, — сказала Тамара, — это моя квартира.

— Куда они сбежали? — спросил Родиков, морщась. — Да поймите вы, наконец, что их все равно найдут в течение двух-трех часов. А что потом будет с вами, Роман Михайлович?

— Она не нашла нужного рисунка, — пробормотал Р.М.

Ну, конечно. Три листа у Евгения, он хотел еще поработать с ними на компьютере. Нужно позвонить, и если только Евгений не в обсерватории, пусть немедленно берет рисунки и едет… куда? Сюда ни к чему. Скорее всего, в больницу.

Р.М. потянулся к телефону, Родиков накрыл его ладонь своей, спросил:

— Куда и зачем?

— Нужно, Сергей Борисович, — устало сказал Р.М. — Не мешайте мне, пожалуйста.

— Все-таки — кому?

— Другу. Если я правильно понимаю, здесь только его не хватает для полного счастья.

Он набрал номер, после нескольких гудков трубку, наконец, сняли, голос был женским — мать или сестра.

— Нет его. Только что ушел. Схватился и ушел.

— Ему звонил кто-нибудь?

— Нет, никто. Сидел, завтракал, вдруг вскочил и…

— Куда — не сказал?

— А он когда-нибудь говорил?

— Извините…

— Что, еще один пропавший? — осведомился Родиков.

— Поехали в больницу, — сказал Р.М. — По дороге попробую что-нибудь объяснить. Только не считайте меня идиотом.

— Постараюсь, — сухо отозвался Родиков.

Тамара села сзади, Р.М. — рядом со следователем.

— Знал бы я, к чему это приведет, — сказал Родиков, выруливая на магистраль, — ни за что не связался бы с вами и с этим делом Нади Яковлевой. Ведьмы, господи, послушал бы кто…

— Они совершенно нормальные девушки, — сказал Р.М. — Совершенно нормальные. Только…

— Ага, есть «только».

— У них развита третья сигнальная система. От рождения.

— Совершенно нормальные девушки, — буркнул Родиков, — только у каждой по три руки…

— Сергей Борисович, почему вы сегодня так? — сказал Р.М.

Родиков хмыкнул и потрогал правой рукой скулу, на которой набухал синяк.

— Ну, ведь вы сами… То есть, я хочу сказать, что ничего, почти ничего от нас сейчас не зависит. Только мешать им не нужно. Только. Прошу вас. И все обойдется.

— Вы это скажете Гамидову, который ищет насильников, похитивших девушек.

Р.М. замолчал. Бесполезно. Как жители двух миров. Невозможно понять друг друга. Ни понять, ни объяснить. Никто из нас не приучен к необычному. В жизни просто не может быть ничего этакого. А ведь то, что происходит, — вполне естественно и нормально. Именно естественно. Потому что продолжается это тысячи лет, сколько существует человечество. Потому что без этой штуки, которую он назвал третьей сигнальной системой, видимо, невозможна жизнь, невозможен этот мир, без этого мир был бы другим, и однако, это самое нормальное и естественное всегда выглядело и выглядит чем-то странным, непонятным, потусторонним. Наверно, первобытные люди к своим ведьмам относились все-таки иначе, чем эти современники, готовые в лучшем случае использовать девушек для обогащения (собственную дочь!), а в худшем — ославить как сумасшедших.

По улице, на которой располагалась больница, целеустремленно двигался от автобусной остановки — почти бежал — Гарнаев. По сторонам не смотрел, наталкивался на прохожих.

— Остановите! — воскликнул Р.М.

Он выскочил, едва машина притормозила, схватил Евгения за рукав, тот, не оглядываясь, рванулся, и Роману Михайловичу пришлось забежать вперед.

— Черт! — сказал Гарнаев. — Это ты! Я правильно топаю, да?

— Правильно. Садись в машину. Рисунки с тобой?

— Конечно! А мы успеем?

— Куда мы, однако, должны успеть? — буркнул Родиков, когда Евгений втиснулся на заднее сидение, рядом с Тамарой.

Гарнаев посмотрел на следователя, как на пустое место, и сказал весомо и точно, как не смог бы сформулировать и Р.М.: