Подземный левиафан - Блэйлок Джеймс (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Глава 12
Через неделю Эдвард получил от Уильяма письмо, где тот писал, что не потерял тяги к научной работе. К нескольким страницам послания, содержавшим малопонятные Эдварду витиеватые рассуждения, было приложено около дюжины сделанных Уильямом собственноручно чертежей неких механизмов, так или иначе связанных с гравитацией, которая, как настойчиво повторял Уильям, «на самом деле совсем другая». В чем гравитация могла быть «другой», Эдвард представить себе не мог, причем положение ничуть не исправляли содержащиеся в письме туманные намеки на то, что гравитационные гипотезы Уильяма имеют некоторое отношение к пустотелому земному ядру. Гравитация, не уставал повторять в своем письме Уильям, имеет волновую природу и может быть представлена в виде спиральных волн, весьма напоминающих расположение семян подсолнуха. На предметы эти волны оказывают центростремительный, водоворотный эффект, близкий к тому, который наблюдается при засасывании и закручивании воды над сливом рукомойника.
Продолжая тему использования сверхчувствительности «фаунианы», как Уильям именовал животный мир, он предлагал несколько чертежей прибора под названием «кальмарный датчик», в состав которого должны были входить алюминиевый цилиндр с морским животным внутри — кальмаром или осьминогом, — охлажденным до температуры, достаточно низкой для того, чтобы притупить его чувствительность к физическим воздействиям, в том числе, как настаивал Уильям, и к гравитации. Никакого смысла в подобном приборе Эдвард не видел. Письмо оставляло неясным, был ли кальмар частью датчика или же, наоборот, этот датчик создавался для его изучения. Что должен был Эдвард со всем этим делать? Изготовить такой прибор? Планы были грандиознейшими. Необходимо было привлечь огромные технические средства. На одном из рисунков в центре перевитой овальной конструкции из треугольников и волнистых линий — означающих либо электрические схемы, либо волновую природу гравитации, Эдвард не разобрал, — были замаскированы написанные задом наперед слова: «Разыщите „Подземных Обитателей Лос-Анджелеса“ капитана Г. Фрэнка Пен-Сне». Далее в письме ничего подобного не упоминалось.
Эдвард оказался в затруднительном положении. На последней странице Уильям велел ему выслать чертежи в Калифорнийский Технологический, некоему профессору Фэрфаксу, непререкаемому авторитету в области теории гравитации, который, кроме всего прочего, мог устроить через свои связи в океанариуме поставки неограниченного количества кальмаров для целей конструирования прибора.
Эдвард сделал фотокопию письма и в тот же день отправил заказной бандеролью. После этого он позвонил и вызвал к себе Лазарела, который тоже понятия не имел о подземных обитателях.
— Если понимать под подземельями канализационные сети, — предположил профессор, — то, возможно, Уильям имеет в виду тех огромных крокодилов и слепых свиней, которые, по слухам, там водятся.
— Может быть и так, — с сомнением отозвался Эдвард. — Но зачем они ему?
— Возможно, он собирается использовать их в своем приборе. В этом «кальмарном датчике». Это тоже животные. В его инструкциях нет ничего о том, что он не собирается этого делать.
— Но там нет также и ничего о том, что это входит в его планы, — возразил Эдвард. — Свиньи и кальмары — вовсе не одно и то же. И потом — если ему нужны слепые свиньи, тогда почему он так прямо не написал? Нет, я уверен, что тут дело в другом.
— Может быть, этот Фэрфакс что-то знает? Давай ему позвоним. Уильям, похоже, возлагал на него большие надежды.
— Я позвонил ему сразу же, как только прочитал письмо. Его нет ни в университете, ни в городе. Он сейчас в Берлине на конференции по гравитации. Уильям прав — Фэрфакс действительно заметная фигура.
— Значит, профессор отпадает, — задумчиво проговорил Лазарел. — У меня появилась одна мысль, Эдвард. Чем больше я думаю об этом письме, тем больше мне кажется, что мы ищем в нем совсем не то, что следует. Представь себе вот что. Может быть так, что вся эта трепотня о «кальмарном датчике» — сущая чепуха для отвода глаз: Уильям просто взял и пересказал своими словами какую-нибудь статью из журнала. Об этом Фэрфаксе он упомянул для правдоподобия, специально для тех, кто вскрывает его письма над паром. Приложи к листкам зеркало — что ты видишь? Десять страниц чепухи и только одну осмысленную строчку. Я думаю, что именно ее Уильям здесь и спрятал — среди всех этих листов законченной ерунды, рассчитывая, что ты достаточно сметлив и сумеешь догадаться.
Эдвард глубоко задумался. В предположении Лазарела был смысл — в двадцать раз больше смысла, чем во всей этой белиберде с кальмарами.
— Подземные обитатели — или обитатели канализации, — проговорил он, пыхая трубкой. — К чему бы это?
— Звучит на индейский манер, — заметил Лазарел, напряженно думающий о чем-то своем.
— Индейцы?
— Этот Пен-Сне. Помнишь у Оуэна Вэйли?
— А, ты про это, — протянул Эдвард. — Пен-Сне из другой оперы.
Лазарел кивнул. Потом махнул рукой и вскочил на ноги.
— Это книга! А Пен-Сне ее автор. Это наверняка псевдоним. Да, должно быть, я прав. Уильям хочет, чтобы мы отыскали книгу. Звони в библиотеку! Спроси Робба с выдачи. Этот человек — ходячая энциклопедия. Удивительная личность. Нет такого вопроса, на который он не дал бы ответ. Он должен был слышать о Пен-Сне. — Лазарел подлетел к телефону и самолично набрал номер. Книга, если именно о ней шла речь, обещала быть потрясающей. Уильям исписал десять страниц кальмарно-датчиковой галиматьей, чтобы замаскировать ее.
Эдвард с волнением прислушивался к односложным репликам, при помощи которых кивающий Лазарел общался с мистером Роббом, библиотекарем на выдаче. Такая книга ему известна, она написана капитаном-моряком из Бостона, имевшим возможность хорошо изучить канализационные сети Лос-Анджелеса, а также первым выйти к тому, что, по его словам, является подземными морями, исследовать их и начертить их карты. Как и Вильгельму Рею, Пен-Сне тоже быстро заткнули рот. Он явно прикоснулся к какой-то тайне.
— Кто заткнул? — спросил Лазарел, делая Эдварду страшные глаза и повернув голову.
Внезапно телефонная трубка замолчала. Лазарел постучал по рычагу, и в микрофоне раздался гудок.
— Нас разъединили. Странно. Очень странно. — Он пересказал Эдварду весь разговор.
— Когда эта книга была издана? — спросил Эдвард.
— Робб сказал, что небольшой тираж был выпущен на средства автора в 1947. Что, по-твоему, с ним могло случиться?
— С Пен-Сне? Не знаю…
— Я говорю о Роббе. Надеюсь, что он… — Эдвард задумался.
— В сорок седьмом, говоришь? Может быть, посмотрим в телефонном справочнике?
Он принес с кухни толстый том и открыл его на букве «П».
— Вот он. Боже мой! Г.Ф. Пен-Сне, Лонг-Бич, 815; Четвертая улица. Это в районе Форс и Зимено, — объяснил Эдвард. — Около Эгг Хэвен. Поехали туда!
Не успел он договорить, как Лазарел уже был у двери и натягивал куртку. Погрузившись в «Гудзон», они помчались в сторону шоссе Санта-Ана, счастливые тем, что теперь, по словам Эдварда, «имели перед собой цель», причем оба соглашались, что Уильям каким-то образом стал вожаком и руководит теперь их действиями из застенков лечебницы.
Капитан Г. Фрэнк Пен-Сне оказался мужчиной «девяноста двух лет», о чем он и сообщил им лично, сидя за стаканом виски в своих апартаментах, заставленных всевозможным мореходным антиквариатом из «Страны Чудес».
— Я непробиваемо глух, — добавил Пен-Сне, делая странное ударение на слове «непробиваемо». При этом он прикладывал к уху огромный, но совершенно бесполезный слуховой рожок. Глухой капитан был сухощав и высок ростом, заметно сутулился от возраста, а лицо его было сморщенным, как печеное яблоко. Седые волосы Пен-Сне были коротко пострижены, что придавало ему вид человека, привыкшего отдавать приказы и видеть, как эти приказы исполняются.
— Капитан Пен-Сне… — начал Лазарел, собираясь сразу же перейти к теме подземелий и канализационных сетей.
