Глинглокский лев. (Трилогия) - Степной Аркадий (полные книги .TXT) 📗
Седрик молча выслушал его слова, низко поклонился и вышел из шатра. За своей спиной он услышал язвительный королевский смех, к которому не преминули присоединиться угодливые смешки приближенных. Хотя большинство рыцарей предпочли бы лучше промолчать. У барона Годфри – репутация одного из лучших воинов королевства, добытая не на рыцарских турнирах, как у того же Хьюго Спенсера, а в бесконечных пограничных сварах на южной границе Глинглока.
Седрик шел по лагерю, сжимая кулаки и плохо замечая, что творится вокруг. Несмотря на внешнюю безмятежность, проявленную в королевском шатре, барон просто кипел от ярости и гнева. Его злило даже не столько обвинение в трусости, сколько спесь и нежелание прислушаться к его советам. Обладая заметным численным преимуществом, следовало, по мнению Седрика, принять менее рискованное и более сбалансированное построение, дабы без особых сложностей реализовать свое преимущество. К тому же он имел сомнительную честь сопровождать короля от самой столицы и смог воочию убедиться, насколько низко опустилась подготовка коронных войск. Годфри, не разбирая дороги, возвращался к своему знамени, снедаемый горечью в предчувствии беды. Внезапно он услышал, как сзади его кто-то окрикнул, и услышал торопливые шаги. Оглянувшись, в свете факелов он увидел невысокого старика с графской цепью на груди и с добродушной улыбкой на лице.
– Ох, Седрик, за вами тяжело угнаться, – с трудом перевел дыхание старый граф, подойдя ближе и оперевшись на короткий дорожный посох.
Лицо Седрика прояснилось, и он с жаром обнял старика:
– Граф Честер, как я рад вас здесь видеть. Я боялся, что вы опоздаете или не приедете вовсе.
Граф, хотя ему и доставили неудобство медвежьи объятия Годфри, в ответ улыбнулся еще шире и произнес:
– Признаться, пребывание здесь не доставляет мне никакого удовольствия, но тем не менее не в моих правилах пропускать столь значимые события.
Этот старец с добродушным лицом и обманчивой улыбкой, граф Честер, при Карле Третьем и Карле Втором возглавлял королевскую тайную службу. И горе было тем, кого обманули его добрые глаза. Впрочем, в этот раз добродушный взгляд не лукавил, графу и в самом деле было приятно видеть могучего барона, которого он искренне уважал и даже по-своему любил.
– Но как давно вы прибыли, любезный граф? – недоуменно спросил у него Седрик.
– К сожалению, я опоздал на военный совет, но совсем ненамного. Мне удалось найти место в тихом уголке, рядом с одним бравым, но донельзя смущенным уланским капитаном, и, смею надеяться, я не пропустил ничего важного.
Седрик невольно покраснел, поняв, что граф слышал обвинения в трусости, брошенные королем ему в лицо.
– Полно, барон, – правильно истолковал граф его смущение. – Ваши слова уже сами по себе были олицетворением смелости. Не этому человеку обвинять вас в трусости, уж поверьте. К тому же даже я присоединился к восторженному воплю: «Да здравствует король!»
Граф так смешно спародировал при этом тонкий голос Гарета Спенсера, что Седрик против воли улыбнулся.
– Ну что же мы здесь стоим? – спохватился он внезапно. – Граф, приглашаю вас к себе, и, хотя я не вожу, по примеру Хьюго Спенсера, с собою своего повара, но клянусь Богом, мне найдется чем угостить такого гостя.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – улыбнулся граф в ответ. – Но, к сожалению, вынужден отклонить ваше предложение. Существует целый ряд неотложных дел, требующих моего внимания. Зато завтра я с удовольствием составлю вам компанию. Там, возле моста, насколько я знаю, возвышается небольшой пригорок, с которого отлично будет видно все поле предстоящего сражения.
– Но как же, граф, – удивился Седрик. – Неужели и вы попали под горячую руку его величества?
– Нет, мой милый барон, – рассмеялся граф, довольный тем, что ему удалось удивить своего собеседника. – К сожалению или к счастью, мне не хватает вашей смелости и вашего безрассудства. Зато как раз в эти дни моя многострадальная спина, сильно разболевшись, мешает мне самому разделить завтра славу «королевских храбрецов». И моих людей завтра возглавит мой двоюродный племянник (вот уж о ком, в случае чего, горевать не стану, изрядный подлец и болван к тому же), в то время как я сам, на правах больного, с удовольствием составлю вам компанию.
– Поверьте, граф, это изрядно подсластит то горькое зелье, что предстоит нам испить завтра! – воскликнул повеселевший Седрик.
– Потише, любезный барон, ради бога, потише. Мои люди сейчас обеспечивают нашей беседе определенную недосягаемость для чужих ушей, но все же не стоит говорить так громко.
– Простите, граф, – смутился барон.
– Вам не за что просить прощение, Седрик, вы такой, какой есть. И тем не менее не будьте так пессимистично настроены, еще неизвестно, что сулит нам грядущий день. И хотя я вполне разделяю ваш скепсис по поводу «блестящего» королевского плана, все в руках Божьих. Давайте не будем торопить события, барон.
Граф крепко пожал Седрику руку и удалился. Годфри заметил, как из мрака бесшумно выступили две крепкие фигуры и пристроились за спиною графа, держа руки на рукоятях коротких мечей и зорко озираясь по сторонам. Он еще раз подивился высокой выучке графских людей и направился к своему шатру.
Их подняли на рассвете. Угрюмые сержанты наконец раздали своим безнадежным солдатам оружие. Полк кое-как построился и вместе с другими безнадежными покинул лагерь. Весь недолгий путь до поля боя солдаты проделали, то и дело спотыкаясь о выданные кривые копья и пехотные щиты. Сержанты и унтер-офицеры кричали до хрипоты, пытаясь сохранить хоть какое-нибудь подобие строя. Рустам шагал рядом с Гартом и Дайлином в полном смятении чувств. Левая рука онемела под тяжестью большого щита, деревянные ножны длинного ножа били по ногам и мешали при ходьбе, зато правой рукой можно было опираться на двухметровое копье, как на дорожный посох, и все равно идти было непривычно и неудобно. Дайлин, судя по всему, испытывал те же мучения, один только Гарт чувствовал себя как рыба в воде. Он сделал из кожаного ремня петлю, приладил ее к щиту и повесил щит за спину. Немного понаблюдав за страданиями своих друзей, он помог и им сделать то же. Идти стало намного легче, Рустам облегченно вздохнул и смог наконец оглядеться по сторонам.
Вся долина между рекой и лесом была густо заставлена войсками. Около леса он заметил знамена коронной пехоты, в центре стояли рыцари, закованные в железо вместе с могучими лошадьми. Позади Рыцарской конницы раскинули алый королевский шатер, около шатра Рустам заметил группу рыцарей, доспехи которых были особенно богато отделаны золотом. Гарт указал на одного из них и сказал:
– Король.
Рустам посмотрел в указанном направлении, и ему даже показалось, что он видит золотую корону, блеснувшую на голове одного из всадников. От этой группы отделился рыцарь с красными перьями на шлеме. Подскочив к колоне безнадежных, он стал подгонять солдат и гневно закричал на капитанов. Безнадежные, подгоняемые сержантами, пробежали последний отрезок пути бегом мимо расступившихся арбалетчиков и выстроились у самой реки. Сержанты кое-как выровняли строй и приказали, уперев щиты в землю, взять копья наперевес.
Полк лондейлских безнадежных построили в три шеренги у самой реки. Рустаму, как солдату первой сотни, выпало стоять в первой шеренге. Слева от него стоял Гарт, справа Дайлин. Низкие предгрозовые тучи, принесенные порывистым ветром, закрыли солнце. Рустама било в лихорадочном ознобе, впрочем, не его одного. Кривые копья дрожали почти во всех руках без исключения, Рустам огляделся по сторонам и увидел искаженные страхом лица. Он встретил расширенный от ужаса взгляд Дайлина и постарался ободряюще улыбнуться. Улыбка походила больше на гримасу, но мальчишка приободрился. Безнадежные застыли в тишине и ожидании смерти. Прямо перед собой, в четырехстах шагах, Рустам увидел бесконечные ряды пеших солдат в железных шлемах и с длинными луками в руках.
