Возрожденный Дракон (др. изд.) - Джордан Роберт (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Неторопливо и без страха Айз Седай опустилась на колени и своими руками сжала Ноаму виски. Рев его переходил в ворчанье, обратившееся затем в хныканье столь быстро, что Перрин и ахнуть не успел. Долго, долго Морейн обнимала голову Ноама, наконец освободила больного и поднялась. Она обернулась к Ноаму спиной так доверчиво, что горло у Перрина сжалось, – но целительница бестрепетно выходила из клетки человека-волка, провожаемая его палящим взором. Открыв дощатую дверь, Морейн повесила замок на место, в петли, закрывать же его не нашла нужным, – и Ноам кинулся, рыча, на жерди ограды. Он грыз их, налегал на прутья клетки плечами, старался просунуть меж ними свою голову, продолжая рычать и щелкать зубами.
Уверенным жестом, без радости и без страха на лице, Морейн стряхнула со своего платья солому.
– Вы так рисковали! – вырвалось у Перрина. Она посмотрела на него глубоким взглядом человека, понимающего суть вещей, – и он опустил глаза. Желтые свои глаза!
– Можете помочь Ноаму, леди? – хрипло спросил у нее Саймон, вглядываясь своему брату в лицо.
– Могу лишь выразить тебе свое сожаление, Саймон.
– Но хоть что-нибудь сделайте с ним, госпожа моя добрая! Ну, что-то такое, вы сами знаете, – голос его снова стал едва слышен. – Айз Седай творят иногда столь волшебные дела...
– Исцеление – дело непростое, Саймон, творят его и больной изнутри самого себя, и целитель – вместе. В брате твоем не осталось ничего, что помнило бы его человеческую бытность. Нет таких карт, что наставили бы его на обратный путь, да и внутри у него нет того, кто мог бы идти назад. Нет больше Ноама, Саймон!
– Но ведь он... Госпожа моя, Ноам любил шутить, стоило ему только выпить изрядно. Только он... – Саймон поднял руку к глазам и заморгал. – Спасибо вам, добрая леди! Я понял: вы бы ему чем-нибудь пособили, кабы могли...
Морейн положила ладонь ему на плечо, тихонько сказала Саймону ободряющие слова и покинула загон.
Обязанностью его, как Перрин помнил, было следовать за повелительницей, однако человек в загородке – а вернее, тот, кто когда-то был человеком, – рычал на деревянные прутья своей клетки и как-то удержал его. Воин-кузнец шагнул к засову и, к собственному удивлению, сразу его отодвинул, вынув замок. Хороший замок, кузнецом знатным сработан.
– Что задумали, господин хороший? – спросил Саймон.
Разглядывая добрый замок, Перрин посматривал и на человека, упрятанного в клетку. Ноам прекратил грызть дерево: он пугливо бросал взгляды на Перрина, дыша с трудом. Человек-волк уже сломал себе несколько зубов.
– Можешь держать его здесь всю жизнь, – проговорил Перрин, – но лично я не уверен, что ему от этого будет лучше.
– Если он вырвется отсюда, ему – смерть!
– В клетке или на свободе – он все равно погибнет. А выпустишь на волю – он станет счастлив, пускай по-своему. Ноам уже больше не брат тебе, но освободить его можешь только ты. Но можешь и здесь его оставить, а люди смотреть станут, как он грызет прутья своей клетки, пока бедняга не помрет с тоски. Разве можно, посадив волка в клетку, ожидать, когда же он станет счастливым? Или он в силах просидеть за решеткой весь век?
– Ну что ж, – нетвердо заговорил Саймон. – Я понимаю. Да! – Посомневавшись, он все же кивнул и повернул голову к двери загона.
Более твердого согласия Перрин не стал ждать. Он отворил толстую дверь и отошел в сторону.
Ноам тотчас же посмотрел в сторону выхода. Через миг он уже выбросил себя из клетки, мчась на четвереньках, но с удивительным проворством. Из клетки, пролетев через загон, – в ночь! Помоги нам обоим, о Свет! – подумал Перрин.
– Думаю, свободным-то быть – это ему лучше! – Саймон расправил плечи. – Но что теперь скажет мастер Харод? Дверь открыта, а Ноама на месте нет!
Перрин захлопнул дверь клетки; огромный замок, водворенный воином на свое прежнее место, закрываясь, прищелкнул.
– Пусть господин Харод пошевелит мозгами: что могло произойти?!
Саймон закатился лающим смехом, но тут же умолк.
– Уж он-то придумает, как ему быть! Они все тут парни не промах! Некоторые из них даже додумались врать, будто Ноам превратился в волка до конца – и шерсть, мол, на нем выросла, и хвост, – это они наболтали в тот день, когда Ноам покусал матушку Рун. Надо же такую неправду выдумать!
Вздрогнув, Перрин прислонился головой к двери клетки. Он может и не обрасти шерстью, но оставаться волком! Волк, уже не человек. Помоги мне, Свет!
– Не всегда мы его здесь держали, – заговорил опять Саймон. – Жил себе в доме матушки Рун, но когда явились к нам Белоплащники, она и я попросили мастера Харода запереть Ноама здесь. У Белоплащников всегда с собой список прислужников тьмы, их-то они, мол, и ищут повсюду. А какие глаза у моего Ноама, вы видите сами. И в списке у Белоплащников было такое имя: Перрин Айбара, кузнец. Они всем объясняли, что у него глаза желтые, что он, мол, с волками заедино. Так вы уж сами теперь понимаете, отчего мне не хотелось, чтобы они увидели Ноама...
Чуть повернув голову, Перрин искоса поглядел на Саймона, спросил:
– Так ты поверил им, будто Перрин Айбара – Приспешник Тьмы?
– Друг Тьмы не повел бы и бровью, если бы братик мой погиб здесь, в тюрьме. Думаю я, нашла тебя добрая леди вскоре после случившейся с тобой напасти. Вовремя пришла к тебе помощь! Как бы мне хотелось, чтобы добрая госпожа пришла к нам в Джарру не нынче, а месяцев этак несколько назад...
Перрину уже было стыдно за то, что он сравнивал сего мужа с лягушкой.
– Я тоже хотел бы, чтобы она как-то выручила Ноама!
Спали меня Свет, но я желаю, хочу всей душой, чтобы Морейн сумела ему помочь!
Внезапно в голову ему пришло вот что: о судьбе Ноама вся деревня должна знать! Ведать должны о тайне его желтых глаз!..
– Саймон, не принесешь ли ты ужин мне в номер?..
Кстати, и мистер Харод, и остальные из местных были, верно, настолько захвачены разглядыванием великана Лойала, что на глаза Перрина внимания не обратили, но если он будет обедать в общей зале, все заметят желтый взгляд!
– Принесу, конечно. И завтрак тоже принесу. Не следует вам спускаться в общую залу, пока не придет время оседлать коня и покинуть Джарру.
– Добрый ты парень, Саймон! Хороший ты человек...
По лицу Саймона расплылось чистое удовлетворение, и Перрина вновь уколол стыд.
Глава 9
ВОЛЧЬИ СНЫ
Через черный ход проникнув в гостиницу, Перрин возвратился в свой номер, а вскоре в комнату вошел и Саймон, несущий ужин постояльцу. Даже салфетка на широком подносе густо пропиталась запахом жареной баранины, ароматами сладкой фасоли, репы и свежевыпеченного хлеба, пока Перрин, безучастный к соблазнам чревоугодия, лежал на своей кровати, взирая в побеленный потолок. Вновь и вновь он вспоминал Ноама, Ноама, вгрызающегося в древесину, Ноама, исчезающего во тьме. Перрин пытался помыслить о прочном замке, о способах закалки и ковки стали, но не получалось.
Оставив без внимания заждавшиеся его яства, воин-кузнец поднялся и направился по коридору к номеру повелительницы. Услышав стук в дверь, она проговорила: «Входи, Перрин!» На мгновение в памяти его всколыхнулись вновь предания об Айз Седай, но он вытолкал эти воспоминания из головы и открыл дверь.
Морейн пребывала в одиночестве, за что Перрин возблагодарил судьбу, – она сидела, устроив баночку с чернилами у себя на колене, и что-то писала в маленькой книжке с кожаным переплетом. Не глядя на стоящего перед ней Перрина, закупорила баночку и вытерла стальной наконечник пера маленьким лоскутком пергамента. В очаге разгоралось пламя.
– Давно тебя жду, – молвила Морейн. – Не говорила тебе об этом, потому что знала: ты не хотел бы их услышать... Но после всего, что произошло сегодня вечером... Спрашивай.
– Чего мне ожидать? – спросил он. – Все закончится для меня так же плохо?
– Вполне возможно.
Он ожидал более подробных разъяснений, но Морейн убрала перо и чернила в предназначенный для них полированный ящичек розового дерева и подула на исписанную страницу, подсушивая чернила.
