Врата Птолемея - Страуд Джонатан (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗

Птолемей пожал плечами.

— Ну, значит, мой кузен готов с потрохами продаться Риму. Но зачем бы им атаковать меня?

— Затем, чтобы он сделался их вечным должником. А мне тем временем придёт конец!

Я рассерженно выдохнул облако серы: эта манера моего хозяина не замечать ничего, кроме своей науки, могла довести до белого каления.

— Тебе-то хорошо! — воскликнул я. — Ты можешь призвать нас в любом количестве, чтобы мы защитили твою шкуру! А что с нами будет — тебе плевать!

И я завернулся в свои крылья на манер обиженной летучей мыши и повис на потолочной балке.

— Рехит! Но ты ведь уже дважды спасал мне жизнь! Ты же знаешь, как я тебе признателен!

— Слова, слова, слова. Туфта всё это [52].

— Послушай, это несправедливо. Тебе известно, в каком направлении я работаю. Я хочу постичь механизмы, которые разделяют нас, людей, и джиннов. Я стремлюсь восстановить равновесие, установить доверительные отношения…

— Ага, ну да. А я пока буду охранять твои тылы и выносить за тобой ночной горшок.

— Ну уж это неправда! Горшок за мной выносит Анхотеп. Я никогда…

— Я говорю в переносном смысле! Я что хочу сказать: пока я нахожусь в вашем мире, я в ловушке. Ловушка может быть более или менее тесной. Но о доверии речи не идёт.

Бес зыркнул глазами сквозь перепончатое крыло и выдохнул ещё один клуб сернистого дыма.

— Слушай, перестань, а? — попросил Птолемей. — Мне сегодня в этой комнате ещё спать придётся. Так ты сомневаешься в моей искренности, да?

— Если хочешь знать моё мнение, хозяин, все эти разговоры о примирении между нашими народами — пустая болтовня.

— Ах вот как? — Голос моего хозяина сделался суровым. — Хорошо, Рехит. Я принимаю твой вызов. Я считаю, что мои исследования приближаются к тому моменту, когда я, возможно, смогу не только говорить, но и действовать. Как тебе известно, я изучил повествования о северных племенах. Там принято, чтобы волшебники и духи встречались на полпути. Судя по тому, что рассказывал мне ты и другие, думаю, я смогу добиться большего.

Он отшвырнул кубок, встал и принялся расхаживать по комнате.

Бес опасливо опустил крылья.

— Что ты имеешь в виду? Не улавливаю хода твоих рассуждений.

— В этом и нет нужды, — ответил мальчик. — Главное, что, когда всё будет готово, я смогу отправиться следом за тобой.

Натаниэль

Неуместный инцидент во время приема в поместье премьер-министра в Ричмонде произошел молниеносно, и потребовалось время, чтобы разобраться, что же всё-таки случилось. Среди гостей свидетелей оказалось немного, потому что как только вверху, в небе, завязалась битва, большинство сломя голову поспешили укрыться в розовых кустах или декоративных озерцах. Однако после того, как мистер Деверокс собрал волшебников, ответственных за безопасность поместья, а те, в свою очередь, призвали демонов, охранявших сад по периметру, мало-помалу сложилась довольно последовательная картина происшествия.

Судя по всему, сигнализация сработала, когда некий джинн в обличье хромающей лягушки прорвался сквозь охранную сеть. За ним гналась по пятам большая стая демонов, которые неотступно преследовали свою жертву, улепетывавшую через лужайки. Демоны, охраняющие поместье, быстро присоединились к заварушке, отважно атакуя всё, что двигалось, так что один или два пришельца вскоре были уничтожены, вкупе с тремя гостями, помощником дворецкого и большим количеством античных статуй на южных лужайках, где пыталась укрыться лягушка. В воцарившемся хаосе лягушка сумела ускользнуть, ворвавшись в дом. Тогда прочие пришельцы повернули вспять и бежали. Кто они были и кто был их хозяином, оставалось неясным.

А вот кто был хозяином лягушки, установили довольно быстро. Слишком много людей присутствовало при том, что происходило в холле, чтобы Джон Мэндрейк мог остаться неузнанным. Вскоре после полуночи его призвали к мистеру Девероксу, мистеру Мортенсену и мистеру Коллинзу (трем старшим министрам, остававшимся в поместье), где Мэндрейк и признался, что дал вышеуказанному джинну дозволение вернуться к нему в любое время. Будучи подвергнут суровому допросу, мистер Мэндрейк был вынужден изложить кое-какие подробности операции, в которой был задействован его демон. Всплыло имя мистера Клайва Дженкинса, и пять хорл тут же устремились в его лондонскую квартиру. Через некоторое время они возвратились. Мистера Дженкинса дома не было. Его местонахождение установить не удалось.

Поскольку Мэндрейк ничего не знал о том, что удалось выяснить его джинну, а призвать пострадавшего Бартимеуса прямо сейчас означало уничтожить его сущность, не получив вожделенных ответов, дело пока что было отложено. Мэндрейк получил приказ предстать перед Советом три дня спустя и вызвать своего раба на допрос.

А тем временем на молодого волшебника обрушился груз всеобщего негодования. Премьер-министр был вне себя из-за гибели своих античных статуй, в то время как мистер Коллинз, который, заслышав сигнал тревоги, первым сиганул в утиный пруд и едва не потонул, потому что сверху на него обрушилась весьма увесистая дама, глядел на Мэндрейка исподлобья и подсчитывал синяки. Третий министр, мистер Мортенсен, лично не пострадал, но он уже много лет относился к Мэндрейку с неприязнью. Так что все трое дружно осудили его за скрытность и безответственность и намекнули на широкий спектр грядущих наказаний, хотя подробности были отложены до заседания Совета.

Мистер Мэндрейк на обвинения ничего не ответил. Весь бледный, он покинул поместье, и шофер увез его в Лондон.

На следующий день мистер Мэндрейк завтракал в одиночестве. Госпожа Пайпер, явившаяся, как обычно, с утренним докладом, была встречена лакеем. Министр сейчас не расположен заниматься делами; он примет её позднее у себя в кабинете. Разочарованная девушка удалилась.

Тяжело ступая, волшебник направился к себе в кабинет. Дверной страж, позволивший себе невинную шутку, немедленно скорчился от Спазма. Мэндрейк долгое время сидел за своим столом и смотрел в стену.

Наконец он поднял трубку и набрал номер.

— Алло! Офис Джейн Фаррар? Простите, могу я с ней поговорить? Да, это Мэндрейк… А-а… Понятно. Хорошо.

И трубка медленно легла на место.

Что ж, он пытался её предупредить. Если она отказалась разговаривать с ним, это уж не его вина. Вчера вечером Мэндрейк изо всех сил старался, чтобы её имя не фигурировало в этой истории, но ничего не вышло. Их перебранку видели все. Несомненно, теперь и ей тоже достанется. Однако он не испытывал по этому поводу особых сожалений: думать об очаровательной госпоже Фаррар отчего-то было ему противно.

Весь идиотизм ситуации заключался в том, что неприятностей можно было бы избежать, если бы он просто выполнил то, что советовала Фаррар. У Бартимеуса почти наверняка имелись сведения о заговоре Дженкинса, которые помогли бы умаслить Деверокса. Надо было не раздумывая выжать из раба всё, что он знал… А Мэндрейк вместо этого взял и отпустил его! Абсурд! Этот джинн был настоящей занозой: наглый, непокорный, хилый — и вдобавок представлял смертельную угрозу из-за того, что ему было известно имя, данное Мэндрейку при рождении. Надо было уничтожить его, пока он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Что могло быть проще!

Мэндрейк невидящим взглядом смотрел на бумаги на своем столе. «Слабый и сентиментальный…» Возможно, Фаррар была права. Джон Мэндрейк, министр, член правительства, поступил вопреки собственным интересам. И теперь он уязвим для своих врагов. И тем не менее, сколько бы холодного гнева он ни пытался найти в себе — гнева, направленного на Бартимеуса, на Фаррар и, прежде всего, на себя самого, — Мэндрейк знал, что иначе поступить он не мог. Вид крохотного, изломанного тельца джинна слишком потряс его. Именно это заставило его поддаться порыву.

Но этот поступок перевернул его жизнь. И дело было не только в угрозах и презрении коллег. В течение многих лет его жизнь была всецело подчинена далеко идущим расчетам. Несгибаемая преданность своей работе определяла всю личность Мэндрейка; непосредственность сделалась ему совершенно чужда. Но теперь, в свете этого одного-единственного непродуманного поступка, перспективы дальнейшей работы вдруг перестали его радовать. Где-то далеко отсюда сражались войска, деловито гудели министерства — работы было невпроворот. Но Джон Мэндрейк чувствовал себя чуждым всему этому, словно подвешенным в воздухе. Он внезапно отстранился от всего, чего требовали его имя и должность.