Легенда - Геммел Дэвид (бесплатные версии книг .txt) 📗
Глава 15
В продолжение десяти дней работа шла полным ходом.
Между первой и второй, а также между третьей и четвертой стенами прокладывались огненные канавы десять ярдов шириной и четыре фута глубиной. Их наполняли стружками и опилками, вдоль канавок ставили чаны с маслом, чтобы полить в случае надобности сухое дерево.
Лесные стрелки вбили в землю белые колья — и между стенами, и на равнине перед крепостью. Каждый ряд отстоял от другого на шестьдесят шагов, и лучники ежедневно по несколько часов упражнялись в стрельбе — по команде в воздух поднималась целая туча стрел.
Мишени, поставленные на равнине, стрелки разносили вдребезги со ста двадцати шагов. Мастерство скултикских лучников поражало.
Хогун обучал солдат отступать — под бой барабана они скатывались со стены, бежали по дощатым настилам поверх огненных канав и взбирались по веревкам на следующую стену.
С каждым днем воины проделывали это все быстрее.
Разным мелочам уделялось все больше времени по мере того, как росла общая готовность.
— Когда лить масло? — спросил Хогун Друсса во время полуденного отдыха.
— Между первой и второй стенами это следует сделать в день первого приступа. Мы пока не можем судить, долго ли люди смогут продержаться.
— Остается решить, — сказал Оррин, — кто подожжет канавы и когда. Если стену, к примеру, проломят, наши бойцы побегут бок о бок с надирами. Как тут бросать факел?
— И если мы назначим людей для этой цели, — добавил Хогун, — что будет, если их убьют на стене?
— Надо будет выставить караульщиков с факелами, — объяснил Друсс. — Команду им протрубит горнист со второй стены — а для принятия решения нам понадобится хладнокровный офицер. Когда протрубит горн, канавы будут зажжены — невзирая на то, кто остался позади.
Вопросы, подобные этому, занимали Друсса все больше, и голова у него раскалывалась от дум, планов и хитроумных замыслов. Несколько раз во время таких обсуждений старик выходил из себя и начинал дубасить кулаками по столу либо метаться по комнате точно медведь в клетке.
— Я солдат, а не чертов стратег! — заявлял он при этом, и совещание откладывалось на час.
Нужно было возить дерево из ближних деревень, из Дренана потоком шли панические послания от правительства Абалаина, задерживалась почта, поступали новобранцы, между отрядами возникали склоки — все это угрожало затопить трех начальников крепости с головой.
Один офицер сообщил, что отхожие места на первой стене могут легко стать источником заразы, ибо выгребные ямы недостаточно глубоки.
Друсс отрядил рабочую артель на нужники.
Абалаин требовал дать полную стратегическую оценку обороны Дрос-Дельноха — но Друсс не подчинился, боясь, как бы сведения не просочились к надирам. Из Дренана немедленно последовал выговор с требованием извинений. Оррин настрочил нужный ответ, чтобы отделаться от докучливых правителей.
Затем Хитроплет распорядился реквизировать у Легиона лошадей — раз, мол, дан приказ держаться до последнего, лошади в Дельнохе ни к чему. Он разрешил оставить только Двадцать голов для курьерских нужд. Это так взбесило Хогуна, что к нему несколько дней нельзя было подойти.
В довершение всех зол горожане принялись жаловаться на бесчинства, творимые солдатами в гражданских кварталах. Друсс дошел до предела и часто выражал вслух желание, чтобы надиры пришли поскорее — и будь что будет!
Прошло еще три дня, и его желание частично осуществилось.
Надирский отряд под флагом переговоров примчался галопом с севера. Весть распространилась, как лесной пожар, — когда Друсс узнал об этом в замке, в городе уже царила паника.
Надиры спешились в тени главных ворот и стали ждать. В молчании они достали из своих седельных сум сушеное мясо, мехи с водой и принялись закусывать.
Когда прибыли Друсс с Оррином и Хогуном, они уже окончили свою трапезу. Друсс проревел со стены:
— Что вам поручено передать мне?
— Откройте ворота! — крикнул в ответ надирский начальник — низенький, с выпуклой грудью, кривоногий и могучий. — Это ты — Побратим Смерти?
— Да.
— Ты стар и толст. Это радует меня.
— Хорошо! Запомни это до нашей следующей встречи, ибо я тоже запомнил тебя, Длинный Язык, и мой топор знает твою душу по имени. Говори — что тебе ведено передать?
— Господин наш Ульрик, Повелитель Севера, передает тебе, что он едет в Дренан заключить союз с Абалаином, правителем дренаев. Посему он повелевает открыть перед ним ворота Дрос-Дельноха — и если будет так, он обещает не причинить вреда ни мужчине, ни женщине, ни ребенку, ни солдату, ни мирному жителю. Господин наш Ульрик желает, чтобы надиры и дренаи стали единым народом. Он дарует вам свою дружбу.
— Скажи Ульрику, что он может ехать в Дренан, когда ему угодно, — сказал Друсс. — Мы дадим ему эскорт из ста воинов, как подобает Повелителю Севера.
— Мой повелитель Ульрик не допускает никаких условий.
— Это мое условие — и оно останется неизменным.
— Тогда выслушай его второе послание. В том случае, если ворота будут закрыты и город окажет сопротивление, мой повелитель Ульрик оповещает всех о том, что каждый второй защитник, взятый живым, будет убит, все женщины будут проданы в рабство и каждый третий горожанин лишится правой руки.
— Прежде чем все это произойдет, парень, твой повелитель Ульрик должен будет еще взять Дрос. Передай ему такие слова от Друсса, Побратима Смерти: быть может, на севере и дрожат горы, когда он пускает ветры, — но здесь дренайская земля, и для меня он всего лишь дикарь с раздутым брюхом, который и носа бы своего не нашел без дренайской карты. Ну как, паренек, запомнишь — или мне вырезать это большими буквами у тебя на заднице?
— Замечательные слова, Друсс, — сказал Оррин, — но должен признаться, у меня желудок свело, когда вы их произнесли. Ульрик придет в бешенство.
— Если бы, — с горечью ответил Друсс, глядя, как надирские послы скачут обратно на север. — Будь это так, он и вправду был бы обыкновенным брюхатым дикарем. Нет, он посмеется.., будет смеяться долго и громко.
— Почему? — спросил Хогун.
— Потому что иного выбора у него нет. Ему нанесли оскорбление, и он должен смеяться, чтобы не потерять лица, — а его люди посмеются вместе с ним.
— Однако он сделал нам недурное предложение, — сказал Оррин, когда они втроем направились обратно в замок. — Весть о нем разойдется быстро. Переговоры с Абалаином...
Единая надиро-дренайская империя... Умно, правда?
— Да, умно — и он не обманывает, — сказал Хогун. — Он уже зарекомендовал себя как человек слова. Если мы сдадимся, он пройдет через город, никому не причинив вреда. Угрозу смерти можно презреть — но когда тебе предлагают жизнь, дело иное. Думаю, очень скоро горожане снова попросят принять их.
— Еще до ночи, — предсказал Друсс.
На стене Джилад и Бреган смотрели, как тает вдалеке пыль, поднятая надирскими всадниками.
— Что это Ульрик толкует, Джил, будто хочет ехать в Дренан для переговоров с Абалаином?
— Он хочет, чтобы мы пропустили его армию.
— А-а. Они не так уж страшны на вид, правда? Люди как люди — только что одеты в меха.
— Да, они обыкновенные люди. — Джилад снял шлем и расчесал пальцами волосы, подставив голову прохладному ветерку. — Самые обыкновенные. Но живут они войной. Для них драться так же естественно, как для тебя крестьянствовать. Для тебя и для меня, — добавил он, зная, что это не правда.
— Но зачем это им? Сроду не мог этого понять. Нет, я понимаю, почему люди иногда становятся солдатами: чтобы защищать родину и все такое. Но чтобы целый народ постоянно воевал — это как-то не правильно. Верно я говорю?
— Ну конечно, верно, — засмеялся Джилад. — Только в северных степях земля неплодородная. Надиры живут в основном разведением коз и своих мелких лошадок.
Если они хотят чего-то большего, им приходится отнимать это у других. Дун Пинар сказал мне на пиру, что в их языке «чужой» и «враг» обозначается одним словом. Всякий, кто не принадлежит к твоему племени, должен быть убит и ограблен. Таков их образ жизни. Более мелкие племена истребляются более крупными. Ульрик все это изменил: он стал принимать побежденные племена в свое и так обрел могущество. Теперь у него в подчинении все северные государства и множество восточных. Два года назад он взял Манею и вышел к морю.
