Год багульника. Осенняя луна (СИ) - Коруна Джен (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Рассвет застал их без сна — они сидели, обнявшись, под деревом, укутанные в большой пурпурный плащ Кравоя. Сидели, не говоря ни слова, равно оглушенные свалившимся на них счастьем и страшной близостью разлуки. Лицо солнечного эльфа было спокойным, и только дикий стук его сердца, колотящегося под маленькой ладонью эллари, выдавал то, что творилось в его душе. Моав испуганно прижималась к нему; она уже не плакала — сухие, уставившиеся в одну точку глаза казались воспаленными. Она словно окаменела, лишь тонкие пальцы то сжимались, то разжимались, судорожно цепляясь за краантль.
Откинув голову к шершавой коре дерева, Кравой устало закрыл глаза. Подобно птице в тесной клетке, его мысли метались, не находя выхода, кружились, вновь и вновь возвращаясь в одну и ту же точку. Он поклялся… поклялся! Но, давая эту клятву, он не мог и предположить, что два существа могут быть настолько близки друг другу, как была ему близка Моав в этот момент! Они вдруг стали единым целым — ему казалось, что дыхание, вздымающее ее грудь, наполняет и его легкие, а стук ее сердца эхом отдается в его теле! Ему хотелось кричать от отчаянья, делать все что угодно, лишь бы удержать свою любовь, но он не смел подать голос, ибо чувствовал, что любое его слово обрушится невыносимым осознанием горя. Слушая, как рядом с ним дышит маленькая веллара, ощущая, как доверчиво жмется к нему ее хрупкое тело, уже снова чужое для него, он не мог понять, ПОЧЕМУ должен отдать ту, которая была ему так дорога — покинуть, едва обретя после стольких лет обожания?! И вместе с горечью бессилия со дна его сердца поднимался невольный страх перед той силой, что гнала от него Моав, силой, о которой он ничего не знал, с которой ничего не мог поделать.
Дождавшись утра, они молча собрались и двинулись прочь от катакомб. Лес начал редеть, а вскоре и вовсе закончился. Всадники выехали на дорогу. Здесь им надлежало расстаться — Кравой возвращался в Рас-Сильван, путь Моав лежал мимо города, на север. Они остановились, замерев в еще холодном свете восходящего солнца. Моав старалась не смотреть на солнечного эльфа… Он хотел что-то сказать, но она, мучительно вздрогнув, резко остановила его знаком. Он и сам почувствовал — произнеси кто-то из них хоть слово, и они уже не смогут найти в себе сил покинуть друг друга.
Они расстались без единого слова, без единого взгляда и рукопожатия, как те, кто расстаются навсегда… Круто развернувшись, Кравой с силой пришпорил коня. Побледневшая эллари, не мигая, смотрела, как пурпурный плащ полощется у него за плечами. Проводив его глазами, она еще некоторое время стояла в оцепенении, потом медленно съехала с дороги. Шагом доехав до ближайшей рощи, Моав медленно спешилась, привязала лошадь к ветке, легла в шуршащие прошлогодние листья и заснула тяжелым сном. Уже через день она вернулась к хэуру.
Глава 15. Снова вместе
Недели в отсутствии эльфы прошли лучше, чем ожидал Сигарт. Хотя место, где они договорились встретиться и где ему пришлось жить все это время, и было немного странным, тем не менее, ничего ужасающего с ним не произошло. Несколько раз по ночам он видел странные белые сполохи, мелькающие среди деревьев; он даже пытался подойти к ним, чтобы рассмотреть поближе, но при его приближении они начинали удаляться вглубь леса, точно пугливые животные. Сигарт так и не узнал, были ли они действительно живыми или это — просто местное атмосферное явление. Зато он нашел много других интересных вещей — например, тот самый лунный источник, воды из которого ему когда-то довелось выпить. Он набрел на него случайно, следуя за таинственными белыми огнями, и был удивлен, настолько существенно это место отличалось от той природной ванны, которая некогда исцелила его — в первую очередь, размерами: здешний источник был намного больше — почти настоящее озеро! Сигарт подумал, что в нем можно было бы отлично поплавать, но в последний момент решил не рисковать… Кроме того, в отличие от первого источника, этот явно носил следы облагораживания — его берега были выложены белыми мраморными плитами, а в воду до самого дна спускались белые ступеньки. От воды тянуло непривычным холодом — и это в августе месяце! — а на дне время от времени вспыхивали одиночные серебристые искры, похожие на маленьких рыбок.
Однако на этом странности местного леса не закончились. На обратном пути к лагерю хэур нашел удивительно красивую поляну. Она сплошь поросла высокими фиолетовыми цветами, такими же, мимо которых они ехали весной к целебному озерцу. Сигарт тут же узнал их тонкий сладкий запах — точно так же пахли волосы Моав! В последующие дни он часто приходил на это место и подолгу сидел среди душистых цветов — их аромат напоминал ему о маленькой эльфе… Пару раз во время такого отдыха перед ним возникали странные виденья — контуры деревьев расплывались, будто подернутые туманом, среди них начинали мелькать бледные, призрачные лица. Сигарт поднимался с земли, чтобы подойти к ним поближе, но они исчезали, тая в воздухе: видимо, хэуров лунная магия и впрямь обходила стороной. Однако, несмотря на это, Сигарт продолжал чувствовать себя несколько неловко в чужом лесу, а потому был искренне рад, когда, наконец, вернулась Моав.
Она приехала рано утром, верхом на симпатичной маленькой лошадке. Завидев сидящего на поляне хэура, спрыгнула с седла и в следующий же миг оказалась в его объятьях. Сигарт радостно целовал ее прохладные губы, зарывался лицом в белые волосы, а она ласково улыбалась ему в ответ… О том, насколько удачной оказалась ее поездка, она не сказала ни слова. Сигарту показалось, что она выглядела немного грустной, но он списал это на усталость с дороги; в остальном же она была такой же, как обычно — ласковой, трогательной, в меру ироничной.
Они решили не терять времени — на следующий же день они покинули волшебный лес и двинулись на север, туда, где вздымала свои гордые стены Серая цитадель. По мнению Сигарта, до нее оставалось не больше половины луны. Шли пешком — в отличие от лиафа, маленькая лошадка Моав вряд ли смогла нести двух седоков. Расседланная, она послушно брела за своей хозяйкой, самостоятельно находя пропитание и не требуя особого внимания. Если же не считать этого пополнения компании, то все было, как и прежде — каждый день эльфа и хэур ужинали у костра, ночевали в лесу, время от времени выходили к дороге, чтобы зайти на постоялый двор за продуктами и теплой ванной. Однако что-то подсказывало Сигарту, что прежняя легкость и беззаботность ушли навсегда: что-то случилось с его нежной эльфой за время разлуки, и усталость была здесь не при чем. Он не мог понять, что печалит Моав, чувствовал только, что она отстранилась от него, а заодно и от всего мира… Ее взгляд теперь был словно обращен внутрь себя, она мало говорила, часто сидела одна в стороне от лагеря, немало тревожа хэура своим странным поведением.
Однако и это было не все — с возвращением веллары появилось еще кое-что, что волновало Сигарта, поднимая со дна его рысьей души острую, инстинктивную тревогу. Запах! Дерзкий, будоражащий запах другого самца, чужака, притаившийся в тонких волосах Моав, в складках ее нежной кожи… Запах тревожный, как гарево пожара. Он таял, как зажженная свеча, становился все более слабым, но хэур все равно чувствовал его, и от этого ощущения в нем поднималась какая-то холодная злоба. Вернее, даже не злоба, а жгучее желание куда-то бежать, сражаться, что-то делать, дабы защитить то, что должно принадлежать только ему… Всеми силами Сигарт пытался унять это желание: он понимал, что в виду кейны Моав не могла изменить ему с другим, но зверь в нем упрямо не хотел успокаиваться. Он бушевал, подстрекал его, пока этот ненавистный запах не выветрился совсем — лишь тогда хэур вздохнул с облегчением, однако вскоре появились новые проблемы.
С началом осени Моав стала куда-то пропадать — на день, на два… Она уходила всегда внезапно, а каждый раз, возвращаясь, была особенно странной — то набрасывалась на Сигарта, ненасытно требуя долгой и страстной любви, то сидела неподвижно, как статуя, глядя в одну точку, и взгляд ее был пустым, как стекло. Хэура удивляли эти приступы страсти, сменявшиеся безразличием и слезами, удивляла необычайная мягкость ее тела, налитая упругость маленькой груди, которая вздрагивала от малейшего прикосновения. Он не знал, где ходила эльфа, не спрашивал ни о чем, только нежно гладил и утешал, когда она плакала, и жарко ласкал в моменты нахлынувшего на нее хищного желания.
