Темное сердце - Михалев Артем Аркадьевич "Русс" (книги без сокращений .txt) 📗
— Как ты?
Из темноты, прихрамывая, вышел Максим — самый молодой сверх из команды Ягая. Судя по встопорщенной ауре, парнишке неслабо досталось от братьев.
— Бегаю потихоньку. Два — ноль?
Макс насмешливо фыркнул и опустился на камень неподалеку.
— Если бы. Втроем в обманку влетели. Ягай Ренату на той стороне пилюлей вставляет, а я сюда пошел. Жора с Лилькой где-то бегают, но против братьев…
Он скептически покачал головой и прикрыл глаза, восстанавливаясь. До конца раунда оставалась пара минут, и потеря большей части команды означала техническое поражение. Близнецам даже не требовалось добивать оставшихся — свое дело они сделали. Дождутся гонга и отойдут к контрольной точке. Племяши Косты отыграли свою фору.
Я бы с удовольствием поболтал с парнем, но кольца настойчиво подталкивали к действиям.
— Ладно, побегу.
То ли Макс погрузился в медитацию так глубоко, что не услышал моих слов, то ли расстроился из-за проигрыша и просто не подал виду, но ответа я так и не дождался. В тот момент меня еще интересовало, которая из команд получит увольнительную, но интерес угас быстро…
— Двадцать седьмой. — Вязко сплюнув куда-то в темноту, я немного подумал и выдвинул более правдоподобную версию: — Или двадцать третий. — Еще немного подумав, хрипло уточнил: — Ну никак не меньше двадцатого. Точно. Двадцатый — хорошо.
Добравшись до контрольной точки, я пытался вычислить, сколько времени осталось до конца тренировки. Мозги закипали, и память отказывалась вспоминать количество намотанных кругов. Путем нехитрых вычислений пришел к выводу, что меня ждет не меньше пяти марш-бросков сквозь полигон.
Говорят, монотонный бег сродни медитации. К сожалению, в моем не было ни капли монотонности. Темнота пещеры, завывание ветра и периодичные всплески магии от охотящихся сверхов — клянусь, незабываемых воспоминаний хватило бы каждому.
Злость давно прошла, уступив место смирению. Нет, Макарыч — урод. И кольца его — тоже уроды! Мерзость не желала слезать с пальцев, хотя я со всей дури бил кулаками в стену. Лупил, пытаясь унять пульсирующую боль, лупил в пустой надежде смять, сорвать их к такой-то матери. Глупо. Ни кольцам, ни покрытым мелкой чешуей костяшкам не было дела до моих усилий. Где-то в глубине билась мысль, что сдохнуть мне не дадут, и на самом деле ничего страшного не происходит, но иссушающая пульсация играючи сметала любые доводы разума.
«Все. Финиш. Идиот, своими руками подписал себе приговор. Нет сил на очередной рывок», — думал я, продолжая бежать.
Это было кругов шесть назад. Добравшись до финиша, я рухнул на землю с мыслью, что уеду отсюда на носилках и в бессознательном состоянии. Мысль преследовала даже после того, как я поднялся и в очередной раз шагнул в темноту. Преследовала на следующем круге. И на следующем.
Истинное зрение периодически отказывало, но ждать было нельзя. Кольца гнали вперед, и передвигаться приходилось едва не на ощупь. Признаю, Макаров создал отличный кнут. Железяки подстегивали к действиям даже в моменты, когда сил уже не оставалось. Они принуждали изыскивать ресурсы, собирать волю в кулак и бежать к цели. Не можешь бежать — ползи, и бывали минуты, когда я полз, потому что альтернатива пугала еще больше. Сдавшемуся оставалось только лежать и скулить. Но я был уверен, что даже в этом случае колечки заставят вытянуться в сторону цели. Чтобы не было так больно, черт побери.
Когда открылось второе дыхание, стало легче.
По крайней мере, сейчас в голове осталось только ощущение металла — стальная дверь холодила затылок, принося долгожданное облегчение. Ни на что другое сил не осталось. Перед глазами вращались цветные круги, огнем горела грудная клетка, и почему-то чесались ладони. В хрипящих легких что-то булькало и болталось как у астматика. Если загнанную лошадь пристреливают, то меня давно пора закапывать.
Но все это неважно. Была передышка, была прохладная дверь, остужающая разгоряченное тело. И еще я точно знал, что в нужное время встану и побегу. Сперва медленно, едва передвигая ногами, а потом все быстрей и быстрей. Пусть не сейчас, а спустя минуту-другую, но побегу.
— Попить бы.
Вслух думалось легче. От усталости мысли крепко цеплялись друг за дружку, боясь затеряться в веренице мелькающих как в калейдоскопе, не связанных между собой картинок. Как ни странно — картинок обычных, без уже привычной голодно-кровожадной окраски. Ласковые пьяные «вертолетики», не более. Казалось, даже демон затаился, напуганный подобной жестокостью.
— Попить, — задумчиво повторил я и судорожно закашлялся.
В горле пересохло и нещадно саднило. Хотелось вернуться к подземному бассейну и снова окунуться в его прохладу. Вода оказалась пресной, хоть и немного застоялась. В прошлый раз я не рискнул ею напиться, но сейчас жажда, что называется, брала за жабры. Проблема была в том, что от резервуара меня отделяло примерно полтора километра пересеченной местности. Мысленно развернув карту подземелья, я прикинул маршрут и горестно выдохнул. Напрямик получалось короче. Если верхнюю дорогу я успел хоть немного изучить, то канализация осталась для меня тайной за семью печатями. Темное пятно. Освещения там не было вовсе, и без истинного зрения соваться в катакомбы не стоило.
— Порядка двухсот метров разницы. В условиях полового бессилия это — перебор.
Неуклюжая шутка слегка взбодрила, и подарок Макарова отреагировал на шевеление очередным спазмом. Время отдыха подходило к концу. Жаль, я надеялся дождаться кого-нибудь из сверхов. В последнее время команды прекратили выходить к контрольным точкам, предпочитая отсиживаться на полигоне. В игре появился элемент неожиданности, и противник не чувствовал себя в безопасности даже на старте. Если первые раунды напоминали скоротечные сшибки новичков-пейнтбольщиков, то сейчас все выглядело как долгая позиционная война с использованием ловушек. Эдакие магические шахматы с живыми участниками-фигурами.
И некий чешуйчатый оборотень только добавлял игрокам адреналина, уже дважды влетев в чужие капканы. Первый — ладно, а вот второй, судя по всему, готовили братья. Мощная штука, после которой во рту появился устойчивый привкус крови, а в голове будто взорвалась граната. Прорвался на кураже. Чешуе хватило сил, чтобы проломить клетку, и я вырвался наружу, оставляя за собой трассирующий след из сполохов пламени. Не разобравшись в происходящем, младший Плахин рванул следом и попал под раздачу Ягая. Можно сказать, что моя неуклюжесть подарила очко команде оборотня. В том же раунде старшего загнали в угол и раскатали общими усилиями. Правда, потеряв при этом половину команды. Разъяренный Плаха задорого продал свою «жизнь».
В то время я уже отдыхал на контрольной точке и новости узнал позже — через круг-другой, от мокрого и слегка пованивающего Джорджа. Импульсивный оборотень рванул вслед за ускользающей добычей и провалился в канализацию. Даже опытный оборотень не смог выдержать каскадное заклинание сыгранной пары боевых магов. В таком случае спасает или скорость, или разница в силе. Возможности Плахиных на порядок превосходили Жорины, а достигавшая колен зеленая жидкость хорошо сковала перевертыша. Бедолага вдоволь нахлебался изумрудной отравы, и его немилосердно рвало. Это была моя последняя встреча с учениками Макарова. Сверхи предпочитали не показываться на глаза, а мне было некогда их выслеживать.
Черт! Очередное напоминание больно кольнуло в грудь, заставив поморщиться. Изорванные перчатки продолжали скрывать кольца, но от этого их пульсация не становилась приятней. Организм оборотня восстанавливал силы, и мои надсмотрщики все настойчивей подталкивали в дорогу.
Нарастающее с каждой секундой ощущение нельзя было назвать болью. Благодаря высокому болевому порогу перевертыши легко переносили физические раны. От вида и запаха крови, без разницы — чужой или своей, в нас зарождалась ярость. Это — боль-вспышка! Подобно уколу адреналина она только добавляла сил, отчего даже смертельно раненный оборотень способен выкосить толпу врагов. Наша магия напрямую завязана на ярость. Ярость течет в нашей крови, давая силы убивать врага даже с остановившимся сердцем и изломанными конечностями.
