Рождение богини (СИ) - Сергеева Александра (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗
— Не хочу, — поморщилась та, отодвигая рукой ткнувшуюся едва не в нос плошку.
— Ешь! — упрямая посудина вернулась на место, ехидная ложка сухо щелкнула по ее глиняному краю. — Слыхала же, что Мара сказала? Ей нужно, чтобы силы в нас было много. Знать, и вправду что-то предстоит. Лопай! — он резко опустил плошку в протянутые руки и направился к коням.
Блада слизнула с руки капли, вылетевшие из нее, скорчила рожу, мстительно надеясь, что Маркин жеребчик сейчас задаст жару этому нудиле. Гаурт — как и Гордец с Рагвитовым Ястребком, и Бладина Цвета — обжирался свежей нетоптаной травой, не отрывая головы от земли. На Кременко и не взглянул, за что и поплатился. Ястреб-то не погнушался поднять голову и шагнуть к двуногому. А тот возьми, да и достань из мешка замечательную хрустящую лепеху шириной в ладонь. Да еще и солью сдобрить ее, не пожадничал — хороший мужик. Гаурт, заслышав знакомый хруст в чужих зубах, вскинулся, поспешил, было, к угощению, но поздно. Только ткнулся бесполезно в бочину Цветки, уминающей лакомство. Он пытался, было, выдворить нахалку со своего законного места, но Гордец предостерегающе фыркнул. Глянул на него строгим глазом, и парень сник. С отцом не поспоришь. Отец — он такой: наподдаст и жалеть не станет. Поэтому Гаурт попридержал прыть и терпеливо дождался, когда вожак примет свое подношение. А потом всех троих сородичей оделят по второму кругу. Он знал, что двуногие, как к ним не ластись, тебе одному все никогда не скормят — других обделять не станут, как не выплясывай перед ними. Так и вышло. Добрый мужик с вкусно пахнущим мешком увернулся от жадной морды Цветки, обошел Гордеца и выдал, наконец, Гаурту его долю. И посолить не позабыл.
Блада, с улыбкой наблюдая за конягами, сама не заметила, как доела похлебку и почти сразу провалилась в дрему. Разбудили ее голоса и затекшая спина. Знала, что потревожить Мару во сне человек может, лишь приступая к ней со злом. А коли без умысла, так хоть горшки бей об ее голову — бровью не поведет. Но, материнская привычка — она посильней головы с ее знаниями.
— Вот и Блада проснулась, — холодно сказала Мара, коснувшись щеки названной матери. — Однако к делу. Сядь, отец. Разговор долгим будет. А гости наши в любой момент очнутся. Не крути головой, Блада, не увидишь их. Они здесь в нашем мире, но пока не совсем. Они во мне.
…………
Раньше она никогда не терялась, внезапно достигнув долгожданного результата, вероятность которого была невелика. А в этот раз, получив желаемое, Мара едва не потеряла почву под ногами. Обнаружила их совершенно случайно, уже практически сворачивая поиски, во всяком случае, в этом районе. Да еще сразу двоих. Чуть позже, анализируя самоощущения в ту минуту, она в изумлении сделала невероятный вывод: бывший координатор высшего уровня приложения просто-напросто запаниковал. Причем, в ситуации, являющейся для него стандартной. Ведь первое, с чего она начала, обездвижив объекты — с лихорадочных воспоминаний о составе той проклятой экспедиции. Каждого из ее членов память, естественно восстановить бы не смогла и на десять процентов — консервация вычистила ее с беспощадностью бактерий. Но одно воспоминание в памяти всплыло: максимальный коэффициент эффективности у самого мощного регулятора энергии среди членов экспедиции плавал на отметке шестьдесят две сотых. Уловителем энергии он был средним, качественно подбирая упущенное при самопроизвольных выбросах носителей энергии, но, совершенно не владея мастерством силового внедрения. Максимально доступные ему барьеры она взламывала на первом этапе ежедневной разминки на значительно большом расстоянии. Накопителем этот спец был неплохим, но больше в области сжатия энергии, чем ее сохранности — его собственные барьеры она в качестве теста взломала, просто проходя мимо. Передатчиком энергии тоже был чуть выше среднего — распыление при передаче не превышало нормы, но оно было, что, например, в ее случае квалифицировали бы, как профнепригодность. Выудив из памяти это жизненно необходимое сейчас воспоминание, Мара мгновенно успокоилась и занялась делом. Ее коэффициент эффективности составлял девяносто семь сотых… Но, ведь запаниковала же!
…………
Блада с Кременко оторопело выпучились на Мару, умом понимая, кто перед ними, но совершенно о том позабыв — люди ж обычные, хотя и приученные к чудесам.
— Как бы это вам попроще растолковать? — задумчиво продолжила та. — Начну с себя. Я не человек, и это вы хоть сколько-нибудь да постигли. В этом… В срединном мире я прежде была… летала бестелесно. Очень долго. Сколько — и не пытайте, сама не ведаю. Чтобы чуять время, нужны глаза и уши, а у… духа бестелесного, откуда им взяться? Тела в срединном мире даются лишь тем, кто в этом мире рожден: людям, зверям и прочим. И летать бы мне так до скончания времен, кабы не встреча с вашей…, - она запнулась, глянув на Драговита с Рагвитом, — с нашей матушкой. Вот в ее-то тело я и забралась.
— Так она тоже была духом? — не выдержал Кременко и смутился под взглядами прочих.
— Человеком она была. Живым, — терпеливо объясняла Мара. — А что такое человек? Это и тело, и дух, что заключен в нем. То, что делает тело Драговита самим Драговитом, а тебя тобой. Одинаковых-то средь людей нет, и никогда не было, — она замолчала, подыскивая слова, потом продолжила: — Ваши паверы вам толкуют: коли в человека войдет злой дух, то овладеет им всецело. И обращает тот дух человека… во что-то там нечеловечье, злобное и опасное. Я особо не разбирала, как они сами-то это понимают. Но, одно понятно: такой человек обращается во зло.
— Врали? — обличающе уточнил Рагвит.
— Не совсем. Кабы все так просто: это добро, это зло. В вас людях есть и то, и другое. И одно с другим неразделимо. Дело в другом. Коли в человека с его духом, войдет другой дух, то человечий ему нужно уничтожить. Без этого никак. Коли в человеке станут уживаться два духа, тело не выдержит.
— Такой умом тронется, — убежденно заявила Блада. — Нипочем здоровым не останется.
— Поэтому мать тогда чудить начала? — вспомнил, хмурясь Драговит. — За лето до твоего рождения. Это ты ее смущала?
— Я, — честно признала Мара. — Но навредить ей не пыталась. Я просто… сама еще в себя не пришла. Слишком долго блуждала по срединному миру без тела. От той бестелесности была уже почти мертвой. Вот и растерялась, попав в чужое тело. А одыбать и уразуметь, что к чему — на это потребно время.
— А скажи, — резанул ее взглядом Драговит. — Когда одыбала, выбор у тебя был? Ты могла… убить душу матери и остаться в ее теле?
— Могла, — не стала лукавить она и здесь.
— Но, ты ее убивать не стала, — тихо пробормотал затаивший дыхание Рагвит.
— Не стала. Смысла в ее погибели не увидала. Человечье тело, в коем после рождения созревает свой дух, сживается к ней. Они становятся одним целым и неразрывным. Убей я вашу… нашу мать, ее тело я бы не подчинила. Чтобы выжить в чужом теле, да еще зрелого человека, им потребно овладеть целиком. А не то, чтоб в нем еще и злодействовать. Но, такое никак невозможно. В том-то и привирают ваши паверы. А может просто не ведают, о чем твердят. Так что, я не то, что убивать — я затаилась и страшилась лишним шевелением помешать матери жить. Надеюсь, в этом-то я преуспела.
— Она пришла в себя, — спокойно подтвердил Драговит и подсел к сестренке.
Притянул к груди, облокотил поудобней, обнял за плечи. Сам на себя удивлялся: уразумел ведь, что пережила эта девчонка в своих бестелесных скитаниях, пожалел, и мать ей простил. Не со зла же она — так вышло.
…………
Ненужные ей объяснения Мару раздражали, но, с этим она в последние годы стала осторожней. Особо помог тот день, когда Драговит внес в их дом и уложили на постель, свою жену, жить которой оставалось недолго. Правда, гораздо дольше, чем думал он, готовясь к этому с минуты на минуту. Златгорку убивало не падение в яму, в которую эта идиотка залезла, не думая о последствиях, а какая-то болезнь — с ней латия, обладающая ничтожными познаниями в биохимии человеческого мозга, разобраться не могла. Симптомы все больше и больше настораживали, поскольку делали поведение Златгорки все менее адекватным и более опасным. Ее раздутое самомнение постепенно осложнилось периодическим включением бреда величия. Следом появились приступы необоснованной ревности даже к Ожеге и малолетней сестре мужа. Одновременно на нее напала мания преследования, связанная с Марой, только и мечтающей, что о смерти Златгорки. Пока все это не выходило за рамки общения с матерью и Бладой, Мара не слишком-то обращала внимание. Она считала, что женщины как-нибудь сами разберутся со своими проблемами — для этого у них есть вездесущая ведунья. Ни все усиливающаяся раздражительность, ни нарастающая подозрительность Златгорки ее не настораживали. Пока у той не начались галлюцинации.
