Колдун 3 (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
– Это было бы просто замечательно! – просиял отец Алексей – Богу угодное дело! Вы верующий человек? Впрочем – это неважно. Совсем не важно. В любом случае – вы сделаете богоугодное дело, а значит – Бог вас не забудет! Посидите здесь, я сейчас схожу, спрошу, кто из больных может с вами поговорить. Я понимаю, что отдавать свои деньги, когда вы нас видите впервые – это было бы неразумно. Мы пройдем с вами по хоспису, я вам все покажу. Ну и поговорите с тем, кто может. Сейчас вернусь!
Мужчина вышел, а мы с Варей остались сидеть на месте. Вдруг она взяла мою ладонь в свои и тихо сказала:
– Я боюсь – расплачусь. Я так всегда переживаю…в кино увижу больных, умирающих, и плачу!
– А зачем тогда поехала? – расстроился я – иди, посиди в машине! Пойдешь?
– Нет, я с тобой! Постараюсь сдержаться! А ты держи меня за руку и не отпускай, ладно? Если почувствуешь, что я собираюсь разнюниться – ты сожми покрепче мою руку.
Отец Алексей вернулся минут через десять. Встал в дверях, кивнул, а потом вполголоса добавил:
– Вы только постарайтесь не обижать их жалостью, хорошо? Они не доживают. Они живут. Каждому из нас отпущен свой срок, им – немного поменьше. Но они живут. И не хотят, чтобы над ними плакали и портили настроение. Я сейчас вас проведу к одной женщине…она художница, пишет картины. Ей осталось…совсем немного. Но она пишет, пишет и пишет…хорошие картины. Разные. Ей хочется, чтобы после нее что-то осталось в этом мире. Чтобы ее помнили. Она будет дарить вам картину – возьмите. И…ну вы сами все увидите.
Варя вздохнула, я сжал ее ладонь и мы пошли.
Запах лекарств, запах хлорки и…болезни. Ненавижу больницы и боюсь их. Не хочу туда попадать. Впрочем – а кто хочет? Хотя…может кто-то и хочет.
Женщине лет сорок, а может и меньше – болезнь ведь старит. Худенькая, бледная, очень коротко стриженная (после химиотерапии?), красивая, она сидела у окна возле мольберта и рисовала. Солнце освещало ее голову яркими лучами и казалось, что от этой золотоволосой головы исходит сияние. Увидев нас, она улыбнулась и помахала рукой:
– Привет! Отец Алексей сказал мне, что вы хотите поговорить, тут у нас особо некуда присесть, садитесь прямо на кровать! Или так постойте, если стесняетесь!
Она осмотрела нас с ног до головы и довольно улыбнулась:
– Какая фактура! Я хочу вас нарисовать! Можно? Вы такие красивые! Такие молодые! Так приятно на вас смотреть!
Она сняла лист с мольберта, я заметил, что там было нарисовано что-то вроде заходящего солнца, опускающегося в бескрайнее море. И парус. Женщина заметила мой взгляд, улыбнулась:
– Это я. Плыву к солнцу! Оно уходит, прячется, но я все равно его догоню! Все мы плывем к солнцу…
Она поставила новый лист, взяла рисовальные угольки и начала быстрыми и уверенными штрихами рисовать, а я осторожно, не выдавая своих намерений стал ее «прощупывать» магией.
Да, ей осталось совсем немного. Черных сгустков «порчи» я насчитал двадцать с лишним штук. И плюс ко всему, как результат порчи – красные всполохи болезни. Непонятно было, как она вообще живет и как держится на этом свете. Единственное не затронутое болезнью место – это ее глаза. Синие, как вода на ее рисунке.
Мерзость. Это была самая настоящая мерзость! Такой мерзкой порчи я еще не встречал! Метастазы сопротивлялись, как живые, не желая умирать, не желая ускользать из тела своей жертвы! Мне казалось…они живые. И понимают, что я с ними делаю. Они даже шевелились! Как мерзкие черные пауки! Мокрицы!
До сих пор никто не знает, что такое рак, хотя ученые и делают вид, что понимают его происхождение. Как он образуется, что заставляет ткани организма вдруг бурно разрастаться в раковую опухоль, и почему иногда болезнь вдруг отступает, не желая убивать своего носителя – никто не знает.
Я выдирал опухоль за опухолью, покрываясь потом, пуская в ход всю свою Силу и чувствовал, как леденеет мой браслет, бурно отдавая энергию.
Оказалось, что это совсем не так просто, как убрать желание нажираться самогонкой, либо «отремонтировать» печень, истрепанную возлияниями алкоголя. Рак сопротивлялся и не хотел уходить из тела, и это сопротивление было неожиданным и страшным. Если столько сил у меня будет уходить на одного ракового больного…мне тогда нужно обвешаться амулетами-накопителями с ног до головы, в противном случае я рискую сам оказаться на больничной койке. И вот когда я вспомнил о словах Прошки – он сказал, что лучше всего, больше всего накапливают энергию драгоценные камни. Интересно, насколько больше?
– Во много раз, хозяин. Один маленький бриллиант накапливает Силы в сотню раз больше, чем твой браслет. Большой бриллиант, каратов на двадцать – в тысячи раз. Практически неисчерпаемый аккумулятор. Подумай над этим.
Закончил я минут через пятнадцать – вырвал последний метастаз-порчу, заглушил красные всполохи, и вытер лоб платком, который достал из кармана. Я вспотел, как после долгого бега!
– Вот! Почти готово! А теперь – все!
Женщина взяла с мольберта рисунок, повернула к нам… и я чуть не ахнул! А Варя не удержалась – ахнула и хихикнула, тут же зажав рот. Да, это были мы – я и Варя. Лица абсолютно узнаваемы с первого взгляда. Не хуже чем на фотографии. Мы стояли, державшись за руки, и…были абсолютно обнажены! И самое что смешное, художница совершенно точно угадала пропорции наших тел! Как она это смогла – я не знаю. Но и Варина фигура, и моя были переданы так, будто мы стояли перед ней голыми, и она нас рисовала с натуры!
Мы стояли на рисунке прямо, но головы наши были повернуты друг к другу, губы улыбались, и было видно, что эти двое, на рисунке, очень любят друг друга.
– Вы талант! – недоверчиво помотал я головой – Вы настоящий талант!
– Есть немного… – широко улыбнулась женщина, и потянувшись, вдруг удивленно, и даже с испугом пробормотала – ничего не болит…у меня ничего не болит! Давно уже не чувствовала себя так хорошо! Это вы на меня так подействовали, точно! Ваш здоровый и красивый облик! Рядом с такими как вы и сама становишься здоровее. Вы еще зайдете ко мне сюда, ребята?
– Нет… – усмехнулся я – не зайдем. И когда увидел, как потухли глаза женщины, будто подернутые темной занавесью, с улыбкой добавил – Скоро вы поедете домой. Больше сюда не вернетесь. Вы будете жить долго и счастливо. Напишете много красивых картин. А эту подарИте мне, ладно? И подпишите. Хочу, чтобы она была у меня на стене.
– Конечно! – улыбнулась женщина – А еще – вот эту! Она подала мне картину с парусом, уплывающим за горизонт. Помните меня, ребята. Помните, что жила-была такая Настасья Жарова, талантливая, но несчастная художница.
– Будем помнить – снова улыбнулся я – И вы меня помните. Меня Василий звать. А это Варя, моя подруга. И я обещаю – вы будете жить долго и счастливо! Клянусь!
Она мне не поверила, точно. Когда мы уходили, художница смотрела нам вслед с грустной улыбкой, и я обернулся на пороге и помахав, ей сказал:
– Потом нарисуете картину маслом, и дидите мне на память. Помните – я сказал вам, что вы будете жить долго и счастливо. А я всегда держу свое слово. И вы сдержите – обязательно! А то не будет счастья! Все оставшиеся вам семьдесят лет!
Я подмигнул ей и закрыл за собой дверь.
Следующим был старик-ветеран. Он рассказал мне, как ушел на фронт мальчишкой шестнадцати лет, приписав себе два года. Как был ранен, и как спасла его сестричка, вытащив из-под обстрела. И как она погибла на следующий день, а он не знал, и хотел после госпиталя ее встретить и сделать ей подарок – он вырезал из дерева ее портрет.
Он показал мне этот портрет – темная от времени деревяшка, в которой угадывались черты лица курносой девушки.
После войны он женился, родились дети, внуки. Они все его любят, но так от него устали – он ведь теперь уже не встает, позвоночник в метастазах, а им трудно с ним заниматься. Вот он и попросился в хоспис – пусть хоть месяц отдохнут, съездят на море. Он вообще не любит доставлять кому-то неудобства. Они все хорошие, очень хорошие, и не их вина, что на старости лет вот еще и заболел. И ведь не фронтовые раны, а какой-то там поганый рак! Наверное это американцы к нам его заслали, чтобы убивать людей. Раньше ни о каком раке-то и не слыхивали!
