Арман Дарина (СИ) - Гамос Лина (книги хорошего качества .txt) 📗
- Это ты про ту жгучую брюнетку, развлекающую тебя в южном крыле? Вот уж не соглашусь. Ее разъяренный визг и отборная ругань были слышны мне даже в саду, когда одна из горничных сожгла ее новое платье. То ли ты становишься излишне скупым, Арман, то ли твоя пассия настолько жадна, что готова убить человека из-за обычного куска ткани. Так грустно, что дела в Дамана пошатнулись и тебе приходится экономить на капризах твоих многочисленных пассий.
- Твои тревоги напрасны, Дамана процветает, я весьма и весьма неплохой правитель.
Ламис презрительно скривила губы.
- Так приятно осознавать, что сломанные судьбы нескольких тысяч человек, ставших рабами обеспечили благополучие мерзавцам вроде тебя и твоего отца.
- Ты тоже не плохо обеспечена, благодаря мне и моему великодушию.
- О, твое благородство для меня несомненный и неиссякаемый источник радости и счастья. Каждый раз, когда я смотрю на свои руки, то вспоминаю, как сильно мне повезло стать объектом выражения твоего несравненного благородства и любви. Думаю, тот камень на побережье или утренний кофе с ядом ни за что не смогут отобразить всю меру моей благодарности за то, что ты для меня сделал.
- Ламис, я вполне могу разозлиться...
Ламис насмешливо заметила, дерзко, глядя в стывшие льдом серые глаза.
- Мне уже давно все равно, злишься ты на меня или нет, Арман. Одна из твоих любовниц оставила светский журнал на скамейке в беседке несколько недель назад, а твои преданные слуги недоглядели за мной. Там было написано, что Латер объявил о помолвке с хастонской принцессой. Асии больше нет. Я понимаю: для нее это лучше, чем пара отметин и сомнительное удовольствие быть собственностью мужчины, считающего тебя чем - то средним между персональной шлюхой и девочкой для постоянных избиений.
- Латер ее действительно любил.
- И это принесло ей так много счастливых мгновений.
- Ты не справедлива к собственному сыну.
- Это уже давно не мой сын. - Ламис рассеяно улыбнулась, не отводя зачарованного взгляда от истерзанного куска омлета на тарелке из тончайшего фарфора. - Ты сделал все, чтобы превратить моего милого мальчика в точное подобие себя, любимого и неповторимого.
- Милые мальчики не правят империями, Ламис.
- Да, я и забыла, насколько счастливым сделала тебя власть. Но ты можешь принудить меня быть с тобой, но никогда не вынудишь согласиться быть с тобой по собственной воле. Если у меня будет выбор то, я покину тебя, не раздумывая. Я понимаю, что слаба для того, чтобы сражаться с тобой на равных, но если бы я переступила через себя тогда, когда травила тебя и увеличила дозу яда хотя бы на немного, то стала бы такой же, как ты. Беспринципной и безжалостной дрянью, сметающей все на своем пути ради достижения собственной цели.
- Дорогая, - Арман хищно ощерился, поигрывая ножкой бокала и не отрывая напряженного злого взгляда от Ламис. - Для меня никогда не представляла особого интереса твоя воля, твои желания или же твои высокие стремления к воздушным идеалам. Меня вполне удовлетворяет то, что ты просто находишься рядом и делаешь то, что я тебе приказываю. По глупости я пытался что - то изменить между нами, построить наши отношения несколько иначе принципа хозяин - раб, но это была пустая затея. Ты, милая, пригодна только для того, чтобы быть зависимой и подчиняться мне.
Ламис видела, что Арман уже достаточно зол, чтобы в любой момент сорваться и наброситься на нее, выплескивая ослепляющую его ярость. Только она устала бояться, ко всему можно привыкнуть, и к страху оказывается тоже. Та статья в обычном светском журнале стала последней гранью, после нее начиналась оглушающая пустота беспросветного одиночества. Асия была для нее ребенком, единственным и любимым. Она дарила ей всю свою любовь и теплоту, что не могла передать Латеру. Подругой, готовой разговаривать обо всем на свете. Близким человеком, родственником, всем... Она была для нее всем. И это больше не была ненависть к Арману, это было нестерпимое желание вырваться из клетки, уйти, чтобы не опуститься и окончательно не сломаться, потерять себя, подчинившись его железной воле.
- Я хочу свободы.
- Да, пожалуйста, - Арман издевательски хохотнул, указав рукой в сторону распахнутого в сад окна. - Ты вполне свободна, милая, до забора и вдоль него.
- Ты не понял меня, милый, - лицо Ламис на мгновение исказила гримаса жгучей ненависти. - Я хочу иметь возможность уехать далеко и никогда больше тебя не видеть, и я сделаю это, с твоего согласия или нет. Ты перестарался, пытаясь отомстить мне за несуществующие злодеяния, я больше не буду покорной рабыней. Ты отобрал у меня свободу, и я смирилась, ты забрал у меня сына, и я снова склонила голову, признавая твою силу и власть, столько лет, наполненных неизбывной тоски и тьмой глухого отчаяния, но больше я просто не выдержу. Я хочу уйти от тебя, немедленно, и никогда больше не видеть тебя, не слышать твоего имени. Ты мне отвратителен.
Ламис тяжело прерывисто дышала, будто долго бежала, спасаясь от преследования. Уголки плотно сжатых губ Армана невольно дернулись вниз: единственное, на что хватало силы воли его женщины так это на многолетние упорное противостояние его власти. Другая бы давно смирилась и принялась получать удовольствие от изобилия драгоценностей и нарядов, но это жалкое дрожащие создание, раз за разом поднимало свое знамя на борьбу с тем, кого считала своим завоевателем. Терпела поражение за поражением, смирялась, но это смирение длилось так недолго, и было больше похоже на некое затишье перед очередным выступлением за желанную независимость. Он не хотел ее ломать, окончательно и бесповоротно, но именно к этому вынуждали его обстоятельства.
- Я вовсе не то бездушное чудовище, каким ты рисуешь меня в своем богатом воображение, Ламис. Я скрывал от тебя правду, только потому, что знал каким ударом, будет для тебя известие о том, что Асии больше нет. Они, Латер и Асия ожидали ребенка, но все пошло не совсем так, как предполагалось. И мне жаль слышать от тебя несостоятельные обвинения по поводу нашего сына и его поведения. Мы всего лишь пытались защитить тебя, но ты, как обычно, все решила за нас.
Арман прикрыл глаза, пытаясь скрыть насмешливый блеск цинизма.
- Если хочешь свободы и я настолько отвратителен твоей утонченной природе то, пожалуйста, ты больше не пленница в этом доме. Я даже оплачу твое путешествие, куда бы ты ни пожелала, милая. Я тоже, как это не странно, устал от нашего постоянного противостояния. Твое место в моей постели пустовать не будет, да и не настолько ты хороша в качестве любовницы, чтобы пытаться сохранить наши отношения.
Ламис печально усмехнулась, отводя глаза в сторону, не решаясь взглянуть на Армана.
- Жаль, что ты это понял только сейчас, а не тогда, когда увозил меня из Зи - Хана. Я была там счастлива.
- Ты можешь вернуться туда снова. Я больше не держу тебя, если хочешь, можешь покинуть меня хоть сейчас.
Ламис отложила салфетку и медленно встала, словно ожидая, что в любой момент Арман вскочит на ноги и наброситься на нее, жестоко насмехаясь над тем, что она так легко поверила его лживым словам. Сделала шаг, другой, но мужчина все так же продолжал сидеть за столом, глядя на нее из полуопущенных ресниц. Она прошла совсем рядом с его стулом, еще шаг, но тут его рука резко взметнулась, сжимая в стальных тисках ее руку. Глухо, не поворачивая головы, он хрипло спросил:
- Неужели я не заслужил прощального поцелуя после стольких лет, Ламис?
- Отпусти.
Ламис напряглась в ожидание неминуемого всплеска злобы, но его пальцы послушно разжались, отпуская ее навсегда от себя. Дверь в столовую плавно закрылась и, Арман прошипел, запуская бокалом в стену:
- Наслаждайся свободой, пока можешь, сука.
Арман отворил дверь в спальню, обвел удовлетворенным взглядом царящий здесь беспорядок и, неспешно, направился к распахнутым дверям в гардеробную. Судя по тому, что почти все вещи по-прежнему занимали свои места, Ламис собиралась покинуть его надменной и неподкупной нищенкой. Ламис уложила в саквояж два самых скромных из своих платьев, белье и как раз направилась за сменной парой туфель, когда заметила, стоящего в дверях мужчину. Она не хотела больше с ним встречаться, не хотела выяснять отношения или спорить, она просто хотела незаметно исчезнуть из его жизни.
