Рыцари темного леса - Геммел Дэвид (книги хорошего качества .TXT) 📗
По словам людей Решета, до Королевской дороги, ведущей в Пертию, не было и полдня пути — а по дороге он за два дня доберется до моря.
Однако он не спешил предпринять это путешествие.
В это время Решето прервал свои прогулки и засел у себя в доме. Мрачный и надутый: он не сводил глаз с Арианы и постоянно задирал Лло Гифса. Если бывший кузнец и замечал это, то не подавал виду и сохранял спокойствие. Но Нуада знал, что эти двое рано или поздно сцепятся, и желал оказаться подальше отсюда, когда это случится.
Ему нравился Лло, и Решето, как ни странно, тоже.
Утром шестого дня он потихоньку ушел из деревни и зашагал через лес на запад, в сторону дороги, ее постоялых дворов и таверн. Он шел почти весь день и остановился на ночлег в неглубокой пещере. Там он развел костер и мысленно обругал себя за глупость. В деревне было хотя бы тепло и уютно — здесь шарила ледяными пальцами смерть. Наутро, замерзший и напуганный, он продолжил путь, но тропы, о которых ему говорили, замело снегом, а серое ненастное небо не давало никаких указаний. Он шел, весь дрожа, не чуя закоченевших ног, и к полудню заблудился окончательно.
Здесь пещер не нашлось. Нуада приютился за валунами и попытался разжечь огонь, но ветер задувал его. Усталость одолевала поэта, и холод как будто уже не так чувствовался. Ему хотелось лечь на снег и уснуть.
Не будь дураком, приказал он себе и заставил свои ноги снова двинуться в путь. Завязнув в сугробе, он ухватился за торчащую из-под снега ветку. Она качнулась, и Нуада закричал. Это была не ветка. А рука, застывшая и черная. Он метнулся влево и наткнулся на что-то твердое под снегом — труп человека с серым лицом и зубами, оскаленными в жутком подобии улыбки.
Смерть встречала Нуаду всюду. Куда бы он ни смотрел. В панике он устремился прочь с этого снежного кладбища.
«Не хочу умирать здесь, — твердил он себе, — не хочу».
Запахло дымом. Ветер дул в лицо, и Нуада пошел ему навстречу, громкими криками оповещая о себе. Он упорно переставлял ноги, проваливаясь в снег, и запах становился все сильнее. Нуада крикнул еще раз, упал и пополз.
— Сюда! — отозвался кто-то, и чьи-то руки подхватили его.
Нуада очнулся в большой пещере, где пылал огромный костер. Он сел, откинув назад свой теплый плащ, и увидел вокруг огня семерых мужчин и четырех женщин с худыми, изможденными лицами.
— Спасибо, — сказал он, — вы спасли мне жизнь. — Мужчины промолчали, но молодая женщина с волосами, как вороново крыло, подвинулась и села рядом с ним.
— Боюсь только, что ненадолго, — сказала она. — У нас нечего есть, а дороги занесены снегом.
— Откуда вы?
— Ниоткуда. Мы теперь никто, а шли мы к морю. Четыре дня назад мы пристали к каравану беженцев. А потом пошел снег.
— Где же остальные? — спросил Нуада.
— Там, — махнула она в сторону выхода. — Одни строили себе снежные стенки, другие продолжали идти. Их всех ждет смерть.
— Сколько вас всего?
— В путь вышло двести человек. Сколько умерло, я не помню.
Нуада встал, застегнул плащ и выглянул из пещеры. Небо расчистилось, и на нем сияли звезды.
— Я приведу помощь.
— Вы сами чуть не погибли, не ходите. Если мороз вас не доконает, то убьет душегуб Решето.
— Дайте мне еще один плащ, и я вернусь с провизией, — пообещал Нуада. — Соберите сюда как можно больше ваших людей и скажите им, чтобы не расходились.
— Почему вы помогаете нам, номадам?
— Потому что глуп. Соберите своих в пещеру.
Он зашагал на восток, следуя указующему персту Звездного Воина и сверяясь с Большим Копьем.
Совсем выбившись из сил, он набрел на пещеру, отдохнул там два часа, погрелся у костра и пошел дальше.
На следующий день он, поднявшись на холм, увидел внизу знакомый частокол. Ослабевший от голода и холода, он съехал с горы на заду. Лло Гифс увидел его с мостков и вышел к нему.
— Добро пожаловать назад. Хорошо прогулялся?
— Там умирают люди, Лло. Они гибнут от голода. Мы должны помочь им.
— Поможем сначала тебе, поэт. Ты стал белый, как мел. — Лло привел его в хижину Арианы. Девушка, сидевшая у жаровни, засмеялась при виде Нуады.
— Великий охотник вернулся! Что ты нам принес, кроме отмороженного носа?
Лло помог поэту снять промерзшую одежду и стал растирать его. Ариана согрела у огня полотенце и приложила Нуаде к лицу. Глаза поэта закрылись помимо его воли. Когда он проснулся, рядом сидел Лло.
— Там, в лесу, двести человек, — сказал Нуада. — Они номады, у них нечего есть, и до моря им не добраться.
— Нашли время отправляться в путь.
— Им пришлось выбирать между дорогой и смертью. Мы должны им помочь.
— С какой стати? Я их знать не знаю.
— То есть как — с какой стати? Это люди, Лло, такие же, как мы с тобой.
— Нет, не такие. Я сижу в теплой хижине, и еда у меня есть.
— Пойду к Решету, — отрезал Нуада. Он встал и подошел голый к огню, где сушилась его одежда.
— Какой славный задочек, — сказала Ариана, и он повернулся к ней.
— Шути, Ариана, шути. Смейся над детьми, замерзающими в снегу, и над их безутешными матерями.
— Я не над ними смеялась, — опешила девушка.
— Верно. О них ты даже думать не хочешь, оба вы мне противны. Вы ничем не лучше короля, даже хуже. Он обрекает людей на смерть, чтобы забрать себе их добро, а вы делаете это просто так. Без всякой причины.
Он оделся и пришел в большой дом, где пили, ели и рассказывали байки около сорока человек. Поэта встретил хор приветствий, но он направился прямо к Решету.
— Рад видеть тебя живым, — сказал атаман. — Я по тебе соскучился.
Нуада рассказал ему о номадах, и он пожал плечами.
— Они выбрали плохое время для бегства. Но через пару дней снег перестанет, и кто-нибудь из них дойдет до цели.
— Значит, вы не хотите помочь им, барон?
— С чего это вдруг? Разве они мне заплатят?
— Не знаю. Но скажи мне: сколько стоит тот волшебный миг, о котором мы говорили?
— При чем тут это? — сузил глаза Решето. — Я был пьян, вот и городил всякую чепуху.
— Назови тогда цену своим хмельным словам. Сколько стоит такое воспоминание? Десять рагов? Двадцать? Тысячу?
— Ты сам знаешь. Этому нет цены.
— Этой самой монетой и заплатят тебе номады. На этот раз тебе не надо сражаться с чудовищами — ты просто поможешь тем, кто в этом нуждается.
— А ты, Нуада, что мне дашь?
— У меня ничего нет.
— У тебя есть двадцать рагов, которые я дал тебе на дорогу в Цитаэрон. Согласен ты заплатить ими за хлеб для голодных?
— Конечно, только… — Решето протянул руку ладонью вверх. Нуада, поморгав, развязал свой кожаный кошель и отсчитал деньги.
Решето отложил золото в сторону.
— И ты останешься здесь, пока я не дам тебе разрешения уйти?
— Остаться? — Нуада увидел темное торжество в глазах Решета и проглотил слюну. В Цитаэроне он мог бы снова разбогатеть и жить во дворце, где ему прислуживали бы красивые женщины. Солнце там теплое, от моря веет свежестью. Остаться здесь и умереть от скуки?
— Ну? — молвил Решето.
— Хорошо, остаюсь, но у меня тоже есть условие, барон: не надо больше грабить номадов. Я остаюсь ради героя, а не ради вожака разбойников.
Решето с ухмылкой хлопнул его по плечу.
— Согласен, Решето, лжец, клятвопреступник, вор и убийца дает тебе свое слово, как бы мало оно ни стоило.
Эррин, несмотря на теплый плащ, овчинные рукавицы, две пары штанов и меховые сапоги, промерз до костей. Два дня они с Убадаем шагом двигались по зимнему лесу, боясь, как бы лошади не повредили ноги. Тропы, вполне проходимые летом, зимой стали смертельно опасны для всадников из-за покрытых снегом камней и ям, из-за деревьев, готовых рухнуть под тяжестью снега. Убадай в первый день не сказал ни слова, а вечером у костра завернулся в одеяла и проспал до рассвета. Эррин понимал, что номад сердит, и чувствовал себя виноватым. Он дал Убадаю свободу, и тот не обязан был делить с ним опасность. Но с другой стороны, Убадай и в Макту не обязан был возвращаться, чтобы спасти своего бывшего хозяина, это озадачивало.
