Лики зазеркалья - "Kagami" (книги онлайн полные txt) 📗
Паренек облегченно вздохнул, а я продолжала вглядываться в его лицо. А ведь действительно похож! Удлинить и осветлить волосы, увеличить и слегка загнуть уголками к верху глаза, убрать из уха залихватскую серьгу, а с носа — веселенькую россыпь веснушек, и получится давешний эльф. Господи, я что же, реальных людей в сказочных персонажей превращаю? Хотя нет, стоп. Пять лет назад мы уж точно не были знакомы. Мы познакомились в позапрошлом году. Тогда я обратила внимание, что мой заказ старается получить один и тот же молодой человек. Уж понятное дело, не ради меня, старой грымзы. Просто мои покупки отправлялись к двум девочкам-студенткам Инъяза, снимавшим однокомнатную квартиру на нашем этаже. По мимо сразу же завязавшейся теплой дружбы, между нами существовал бартерный обмен, по которому они выполняли для меня мелкие поручения, а я подтягивала их по немецкому, который шел вторым языком. Тогда, сообразив, что мои юные соседки не против визитов симпатичного паренька из гипермаркета, я стала сама просить, чтобы он доставлял мои покупки.
Значит, с эльфом я познакомилась раньше. Если, конечно, я не ошибаюсь, и ко мне действительно второй раз приходил один и тот же эльф.
Я пообещала себе обязательно сравнить сегодня же два портрета, поручила Ванечке позаботиться о моих сумках, чему он страшно обрадовался, а сама направилась в салон.
Наверное, со стороны это выглядит смешно: стареющая женщина, у которой нет ни мужа, ни любовника, а дочь давно живет за границей, упорно цепляется за остатки былой привлекательности. На самом деле ни за что я не цепляюсь. Иногда, особенно осенью или зимой, мне приходится выдерживать нелегкие бои с самой собой, и только невероятным усилием воли я заставляю себя отправиться из супермаркета наводить красоту. Но я точно знаю, что если позволю себе хоть в малом отступить от ритуала, дальше все покатится по наклонной плоскости. Я не имею права делать себе поблажек. Если сегодня я позволю себе пропустить этот визит, завтра у меня не будет настроения выходить из дому, в понедельник я могу разболеться и вообще не пойти на работу, а еще дней через пять ничто не помешает мне проспать время укола. На мой взгляд, лень — болезнь, страшнее алкоголизма или наркомании. Умереть от нее можно точно так же, если не еще быстрее.
Впрочем, сегодня, несмотря на не проходящий зов оставленных дома принадлежностей для рисования, я вдруг стала получать удовольствие от прогулки. Не знаю, какой дух противоречия заставил меня направиться в салон пешком. Но идти было не так уж и далеко, и троллейбус помог бы мне выиграть не больше десяти минут. Мельком взглянув на часы и убедившись, что не опаздываю, я свернула с бульвара и пошагала, срезая путь, по узким кривоватым улочкам.
Здесь дыхание весны ощущалось еще сильнее. Наверное, потому, что в отличие от бульвара, засаженного царственными серебристыми тополями, в этих переулках росли старые, скрюченные акации. Нет, они еще не цвели. Тонюсенькие, сложенные, как крылышки мотыльков-однодневок, листики только что вылупились из почек. И в воздухе витал не запах, а лишь предчувствие того одуряющего медвяного аромата, что заполнит эти улицы спустя несколько дней, если погода позволит раскрыться смешным белым собачкам.
Здесь это и случилось.
Вы помните, какими вы были в шестнадцать лет? Вы помните, что сулила вам каждая новая весна? Это ощущение, это предчувствие. Это ощущение предчувствия. Начало. Весна — начало всегда, но лишь в юности нам кажется, что новая пора оживления природы несет и нам перемены к лучшему. И мы ждем чуда. И мы ждем любви.
С тех пор, как мне было шестнадцать, прошло больше сорока лет. Два поколения. Почти два поколения. У меня подрастают внуки. Максу четыре года, и иногда мне кажется, что он понимает меня лучше Анны. А Марта… она родилась в декабре, и ее назвали в честь меня. С точки зрения моего зятя, это большая честь, но мне страшно от того, что имя может оказать влияние на ее будущую жизнь. Я не хочу, чтобы она была похожа на меня. Зачем? Чем могу я похвастаться в свои пятьдесят семь? Тем, что в жизни мне пригодился не диплом архитектора, а знание иностранных языков? Тем, что семнадцать лет верна покойному мужу? Разве это добавило мне красоты, ума, жизнерадостности, веры? Нет. Это то, что заставляет меня жить, иногда, против собственной воли.
Маргарита… Мы еще не встречались. Летом я поеду к ним во Франкфурт, увижу внучку, свою тёзку. Какая ты, Марта?
Какая я, Марта?
И ответ пришел из ниоткуда.
"Как ты прекрасна, моя Марта!"
"Мне пятьдесят семь!" — лихорадочно заметалось сознание.
"О, Всмогущий! Всего пятьдесят семь! Какая юная!"
"Мне пятьдесят семь! Я старуха!" — кричало все внутри.
Я услышала смех.
"А мне пятьсот тридцать два, моя Марта. Тебя это пугает?"
"Пятьсот тридцать два…"
"Некоторые могут назвать меня зрелым мужчиной, но рядом с тобой я снова становлюсь юным и безумным, моя Марта. Потому что в тебе живет весна. В тебе живет возрождение".
"Пятьсот тридцать два? Это безумие! Люди столько не живут!"
"Люди? Кто сказал, что я — человек? Кто сказал, что человек — ты, моя Марта?"
"Я — человек!"
"Все зависит от тебя… Только от тебя…"
— Что делаем сегодня? — спросила меня юная и очень талантливая девочка Инга. Стилист от Бога.
— Что-нибудь эльфийское — ответила я, не понимая, что именно говорю.
— Эльфийское… — задумчиво протянула Инга, — а ведь это как раз под ваш цвет волос…
Я поседела в одночасье, в тот вечер, когда погиб мой муж, и я думала, что потеряла Аню.
Нелепо. Бессмысленно. В духе времени. Слишком много неконтролируемого оружия. И еще больше неконтролируемой агрессии.
Пьяный гоблин с автоматом салютовал сам себе. Очередь прошила нашу машину со стороны водителя. Муж умер на месте, а Аня получила скользящее ранение в голову. Я отделалась несколькими синяками и ссадинами. Вот только в больнице мы с дочерью оказались в соседних палатах. Обе в коме.
С тех пор моя жизнь подчинилась жесткому распорядку уколов инсулина. В некотором смысле диабет меня спас. Мне нужно было жить ради дочери, а значит организовать заново свое существование. И маячивший за спиной призрак новой комы, из-за которой Аня может остаться одна, не позволил мне развалиться на части.
Уже потом, когда весь этот кошмар остался позади, а боль притупилась, я сделала несколько попыток покрасить волосы. Но, что бы ни сулили производители рекламой на этикетках своих товаров, получить желаемый цвет в домашних условиях не реально. Вместо родного темно-русого оттенка моя шевелюра претерпела изменения по всей гамме осенних листьев. Денег на дорогие салоны у меня тогда не было, и, после серии неудачных экспериментов, я махнула рукой на это дело и осталась седой.
Уже потом, спустя много лет, Инга долго ломала голову, стоит ли бороться с моей сединой. В итоге, как ни странно, она тоже пришла к выводу, что так лучше, и с тех пор просто регулярно тонирует мои волосы в цвет голубоватого серебра.
На удивление, все мои знакомые, кто не знает правды, в том числе и сослуживцы, уверены, что я намеренно крашу волосы в такой экстравагантный цвет. Правда, после блокбастера "Люди Х" это даже перестало казаться оригинальным.
Ну и выдержка у меня! Вот уже и вечер, а я так и не прикоснулась к альбому. А ведь тянуло все время. Когда убирала и загружала стиральную машину, когда готовила, даже когда говорила с Аней, Дитрихом и Максом и умилялась пускающей пузыри Марте. Понимая, что опять неделю их не увижу, я, все равно, не могла сконцентрировать внимание на своей семье. Часть его все время была занята вчерашними рисунками.
А Аня сказала, что я помолодела на 20 лет. Даже у зятя глаза округлились. Что же Инга там начудила? Надо будет внимательно рассмотреть себя в зеркале.
