Хроники потомков Триединых. Книга 1 (СИ) - "Ник Лаев" (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
- Но Владыки продолжают зачитывать списки!? - мэтр был готов схватиться за последнюю соломинку.
- Я же сказал - это надувательство. Их составляю я, - в голове канцлера ощущалась чудовищная усталость и мрачная безысходность. - Я их подделываю уже несколько лет. С тех пор как заподозрил неладное. И рано или поздно все об этом узнают. И тогда..., - Торберт Лип не договорил, а лишь тяжело вздохнул.
- Но почему? - трагизм и ужас случившегося понемногу стал доходить до Миго Гарено.
- Спрашиваешь почему? - воспаленные глаза канцлера беспорядочно шарили по лицу собеседника. - Почему!? Неужели не догадался? - Он почти кричал. - Мы уничтожили источник красного Дара. Я уничтожил его! Своими руками! Оказалось, что без Младших Владык он просто не работает. А значит, обречен и фиолетовый Дар и зеленый. Они не могут существовать по отдельности. Не могут! - Костяшки сжатых в кулаки ладоней побелели от напряжения. - Порой мне кажется, что Милость Младшего из Альферата уходит насовсем. Вытекает по капле. Люди не могут жить без отваги, жажды борьбы и решимости. В кого тогда мы превратимся?
Торберт Лип сжал руками голову и замолчал. Кровь с порезанной ладони, просачиваясь сквозь тонкую ткань повязки, стекала по руке и тяжелыми каплями падала на ковер. Молчание затягивалось. Мэтр Гарено понял, что встреча закончена. Он почтительно поклонился и медленно направился к дверям. Уже выходя из кабинета, он услышал тихий голос.
- Ты знаешь, что мне сказал император во время нашей последней встречи?
Гарено повернулся и наткнулся на внимательный взгляд. Он напрягся. Вопрос застал его врасплох.
- Что мне прошептал старый хитрец перед смертью? - Канцлер откинулся на кресле и перевел взгляд на пылавший камин. Огненные блики отражались в его глазах.
- Он сказал, что не всё еще потеряно.
•••
1328 г. от Прихода Триединых
Вилладун. Обитель Ордена Милосердия
"И разделил Неназываемый Себя
на четыре части и даровал Он
Первой Мудрость...".
Книга Прихода
- Ты где, постреленыш? Эдмунд! Эдмунд Ойкент! Несносный мальчишка! - Раскатистый голос матери-экономки разносился по всей территории крошечной обители Ордена Милосердия, перекрывая шум дождя, который на глазах, стремительно превращался в безостановочный, столь частый для ранней весны ливень. И вновь пронзительное, набиравшее силу:
- Эээдмууунд!!!
Между тем виновник назревавшего, нешуточного скандала, сидел на раскидистой, старой яблоне, что стояла в самой глубине фруктового сада. Столетние деревья росли на небольшой территории, примыкавшей к речной террасе, и служили не только приятной возможность разнообразить привычный рацион для воспитанников, но и популярным убежищем, в котором они скрывались от наставников и друг друга. Долговязый подросток, с тонким, скуластым лицом, задумчиво жевал травинку, прикидывая различные варианты своего ближайшего будущего. Слезать с насиженной яблоневой ветки, прикрывавшей угловатое тело густой листвой, откровенно не хотелось. Вместе с тем, было ясно, что на этот раз простым выговором ему не отделаться. И, что самое печальное, наказание представлялось неотвратимым. Это необыкновенно огорчало и тревожило одновременно. Планов на вечер было много, но теперь они все были под угрозой. От Хилды-Драконихи так просто не отделаться. Эдмунд не сомневался, что скоро его найдут. Это был лишь вопрос времени. Сестра-экономка почти всегда его находила, вытаскивала из самых укромных, потаенных местечек, про которые ни кто в обители не мог знать. По крайней мере, так ему казалось. Однако стоило ей начать поиски и вскоре, натруженная, мозолистая рука вцеплялась в непослушные мальчишеские кудри и волокла в темный провал деревянного сарая, служившего не только местом хранения самого разного ненужного хлама, но и его, Эдмунда персональной тюрьмой. Паренек почесал длинный нос и вновь задумался. Сегодня была надежда на дождь. Кроме того, быстро вечерело. Это означало, что брат Раббан, по-видимому, уже закрыл ворота обители. Тогда надежда, конечно, есть. Через пару часков, когда все рассосется, он сам спустится с дерева и проберется в спальный флигель. Утром же можно снова удрать или придти к отцу-настоятелю с повинной. В любом случае за прошедшее время многое забудется, сестра Хидла успокоится, и головомойка будет как минимум приемлемой. Был вариант и с немедленной сдачей, так как надвигавшийся ливень грозил вымочить его до нитки. Не слишком густая молодая листва едва ли служила надежным укрытием от дождя. Стоило учитывать и время года, которое обещало весьма холодный душ. Между тем студеную воду Эдмунд не любил, тем более, когда невольную ванну приходилось принимать полностью одетым. Подумав минуту, он согласился с грустной мыслью о добровольной сдаче, однако этот, безусловно, благородный порыв, был самым неожиданным образом пресечен самой сестрой-экономкой, которая внезапно престала призывать на его голову все кары небесные. Осторожно выглянув из своего, как ему представлялось, абсолютно неприметного укрытия Эдмунд увидел своего преследователя, стоявшую около дерева и с нескрываемой яростью уставившуюся на него в упор. А потом раздался тихий, полный невысказанного гнева шепот:
- Немедленно слезай оттуда мелкий паршивец? - В голосе высокой, полной женщины кипело бешенство, которое, лишь разгоралось, наталкиваясь на упрямый взгляд бирюзовых глаз.
- Не слезу. - Мальчик, нахально уставился на сестру-экономку, не испытывая ни малейшего страха или смущения.
- Позову отца-настоятеля.
Эдмунд лишь пожал плечами, хотя угроза ему не понравилась. Разумеется, добрейшего отца Анселло он ничуточки не боялся, как, впрочем, и всех остальных в этой обители. Но месяц назад между ними состоялся долгий разговор, состоявший из угроз, увещеваний, призывов к совести и наставлений вести себя так же, как другие воспитанные мальчики. Последних, по мнению Эдмунда, не наблюдалось на пространстве в пятьдесят миль от обители, однако тогда он молчаливо кивал, соглашаясь с искренним желанием отца-настоятеля видеть его почтительным, вежливым и услужливым.
- Послушайте сестра Хилда, - Эдмунд посмотрел ей прямо в глаза, зная, что это всегда срабатывало, - давайте договоримся... - Однако, закончить он не успел.
Грозная экономка внезапно осела на землю и беззвучно заплакала. Это было неожиданно и... как-то неправильно. В отличие от многих других сестер Ордена Милосердия Хилда не пожелала в свое время выйти замуж и посвятила свою жизнь обители и ее немногочисленным обитателям. Она была не похожа на других сестер - добродушных и покладистых. Железная воля, хозяйственная хватка, способность на равных говорить и с высоким лордом и последним крестьянином, делали ее незаменимым помощником для мягкого и снисходительного отца Анселло. Добрая, но рачительная, заботливая, но суровая Хилда-Дракониха твердой рукой вела хозяйство в далекой, забытой Триедиными и властями обители. Конечно, Эдмунд порой тяготился мелочной опекой, и, как ему казалось, излишней требовательностью сестры-экономки, но при этом всегда чувствовал ее неподдельные заботу и внимание. За это он был искренне признателен, что, впрочем, не мешало ему регулярно совершать грабительские вылазки в продуктовые кладовые обители, возглавлять тайные походы на столь любимую им и стальными мальчиками-воспитанниками кухню, устраивать всевозможные каверзы кротким и смиренным братьям и сестрам. Неудивительно, что вызванное этими бесконечными проделками ожесточенное противостояние с сестрой-экономкой, в большинстве случаев заканчивалось для него очередной выволочкой, распухшим ухом, а зачастую и весьма болезненным стоянием на горохе. Тем не менее, противоборствующие стороны друг друга уважали, боролись в рамках неписанных правил, основной смысл которых сводился к незамысловатым: "не пойман - не вор" и "не навреди обители". Тем неприятнее был для обоих факт, что сегодня Эдмунд, хотел он того или нет, эти правила нарушил, пересек невидимую, но очевидную для присутствующих черту.
