Бастард - Дяченко Марина и Сергей (читаем книги TXT) 📗
Уже отчаявшись, он нагнулся и нащупал одну совсем никудышную, гнилую расшатанную доску.
По коридору — а за дверью, вероятно, располагался коридор — снова прошли — степенно, но с таким громким сопением, что Станко притаился. Когда сопение стихло, он вытащил меч и в два счета выломал изрядный кусок доски — над самым полом. Пролом смутно засерел — на ощупь Станко определил, что с внешней стороны дверь прикрыта грубой тканью.
Теперь предстояло самое сложное — во-первых, пробраться через образовавшуюся узкую дыру, во-вторых, сделать это незаметно для бегающих, сопящих и смеющихся обитателей замка. Нелегкое это дело удалось Станко лишь с третьего раза — дважды ему помешали, зато потом он так торопился, что сильно ободрал в проломе плечо.
Он сидел на корточках в полутьме, затаив дыхание. Место, куда он попал, напоминало сразу кладовую и прачечную — вдоль стен свалены были плетеные корзины, полные тряпья, громоздилась вверх ножками мебель, оставляя посередке лишь узкий проход, тут и там развешены были на веревках серые простыни, будто для просушки… Похоже, Станко пробрался в самую нижнюю, самую черную, самую простонародную часть замка.
Откуда-то из глубины захламленного коридора снова послышались голоса — Станко испуганно забился в какой-то темный угол. Мимо широким шагом прошли трое — все женщины, все дородные, в передниках и чепцах:
— На кухню, говорит, на кухню… Все, говорит, за работу, его сиятельство, говорит, с меня спросит…
Смех:
— Ишь, ты! Я Хенко еще поваренком помню, чумазый такой, под лавками ползал да тумаки получал…
— Его сиятельство с распорядителя спросит, а тот уже — со старшего повара…
— Довольно болтать, подружки… Поспешим, а то правда…
Голоса стихли.
А его сиятельство в замке, подумал Станко злорадно. То-то такая беготня…
Невидимый в своем убежище, он проследил глазами за поваренком в сбитом на бок колпаке — тот сломя голову несся куда-то и так спешил, что зацепился на бегу за пыльный деревянный ящик и растянулся во весь рост. Разревевшись в голос, бедняга все же поднялся и продолжил свой путь видно, поручение было серьезное, а на наказания в замке не скупились.
Проводив поваренка, Станко задумался: который час? Далеко ли до вечера? Безопасно ли пробираться коридорами сейчас — или дождаться ночи?
Меч, казалось, нетерпеливо завозился на боку. Станко провел в ожидании полчаса — но голоса и шаги теперь слышались только в отдалении.
Тогда он потихоньку выбрался из груды хлама, скрывавшей его, и очень осторожно, перебежками, двинулся туда, куда убежал поваренок.
Это действительно были подсобные помещения, темные, затхлые, со множеством укромных углов и безлюдных переходов. Станко поблагодарил добрых духов за столь удачное устройство замкового хозяйства и, никем не замеченный, разом одолел два лестничных пролета.
Здесь было светлее и многолюднее, но в толстых стенах имелись ниши, прикрытые гобеленами; Станко двигался бросками, от ниши к нише. Иногда какой-нибудь пробегающий слуга удивленно выкатывал глаза при виде беспричинно колеблющейся ткани, тогда Станко замирал с мечом наизготовку; но к счастью, в тот день в замке было, по-видимому, множество неотложных дел — забыв свое удивление, слуга тут же спешил прочь, и Станко расслаблялся, ощущая на лице и на спине липкий противный пот.
Потом он наткнулся на кухню и чуть не потерял сознание от запахов, разносившихся из-за ее прикрытых дверей. Туда и сюда сновали слуги, и в то и дело открывающийся проем видно было, как мечутся в клубах пара белые фигуры. Изголодавшийся Станко стоял за гобеленом, не в силах пошевелиться, зажав нос… Надо было срочно уходить, но уйти долго не удавалось, потому что какой-то краснолицый увалень в переднике вывел из кухни поваренка и тут же принялся деловито пороть его у самой двери. Порол молча, без жестокости, но и без снисхождения; поваренок — это был другой, не тот, что упал в коридоре — терпел наказание тоже молча, беззвучно глотая слезы… Наконец увалень закончил работу, что-то велел сквозь зубы и удалился на кухню, тут же потерявшись в тучах пара; поваренок, всхлипывая, подтянул штаны и потащился следом.
Станко едва сдержался — так хотелось ему выбраться из укрытия и расквасить увальню нос. Чаба когда-то объяснял ему, что «за дело» надо обязательно наказывать — но Станко не хотелось вспоминать его наставлений.
Наконец, коридор опустел на короткое время, и ему удалось проскользнуть дальше.
Правду говорил Илияш — ему везло-таки. Либо извилистые коридоры были слишком хорошим укрытием, либо Станко оказался незаурядным лазутчиком. Вскоре из нижних этажей, где суетились, как перед праздником, возбужденные слуги (добрые духи, зачем князю такая уйма слуг?!), он пробрался в верхнюю, аристократическую часть замка.
Здесь никто не носился с подносами и светильниками наперевес — зато здесь прогуливались, позвякивая доспехами, плечистые молчаливые стражники. Гобелены здесь были расшиты золотом и серебром, на стенах против узких окон помещались картины — темные, маслено поблескивающие, заключенные в тяжелые рамы.
Станко переждал патруль, схоронившись за портьерой. Выждал еще какое-то время — тишина. Тогда он выбрался и, неслышно ступая, двинулся по коридору, напоминавшему скорее длинный зал.
Он шел, и от напряженного разглядывания у него заболела шея. На картинах, таких больших, что они не влезли бы ни в один сельский дом, представлены были бесконечные батальные сцены — блеск оружия, кони, латы… Побежденные, умирающие в ногах победителей, раны, перевязанные чужими флагами… Позы бойцов были изысканно красивы, но Станко неприятно было на них смотреть, ему казалось, что нарисованная кровь сейчас прольется с рам на каменный пол…
Потом снова вдалеке послышались тяжелые шаги — и Станко едва успел спрятаться, и то ненадежно. Стражники прошли — хмурые, сосредоточенные, и Станко дрожал, вжавшись лопатками в стену, и стена стала мокрой в том месте, где касалась его спины.
Но опасность опять миновала. Ведомый все разгорающимся любопытством, Станко вернулся к своему занятию.
