Ведун. Слово воина: Слово воина. Паутина зла. Заклятие предков - Пронин Игорь (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
Внезапно калитка приоткрылась, за ворота вышел худощавый и низкорослый горбун, одетый, однако, в дорогую парчу:
– Ты, что ли, ведун, о котором тут днем бояре болтали?
– Я, – кивнул Олег.
– Сказываешь, князь в гости звал?
– Если передумал, – пожал плечами Середин, – так я свалю, не обижусь. Дел у меня своих хватает, и все срочные. Не хотел только, чтобы меня в нарушении слова обвинили.
– Ничего про тебя Олесь Русланович не сказывал… Однако же, заходи, – посторонился горбун. – Поутру спрошу.
– А ты кто? – не спешил внутрь ведун.
– Ключник я княжеский, Ослабля. Ты проходи, у меня хлопот много, а помощников ныне мало осталось…
– А ты, что, непьющий, что ли?
– И я человек, – вздохнул горбун. – Да токмо меру знаю. Коня в поводу веди: князь гневается, коли в детинце верхом ездят.
– Это лошадь, – ответил Середин, пригибаясь и проходя в калитку.
– Какая разница? – пожал плечами горбун.
Олег удержал готовую сорваться с языка колкость, огляделся. Во дворе, в пляшущем свете факелов, с трудом различались какие-то бревенчатые конструкции, похожие на буровые вышки, длинные столы, толпа народа, сгрудившаяся в самом центре. Время от времени оттуда доносился громкий лязг железа. Наверное, кто-то рубился на мечах. Под самой воротиной, любовно обнимая пергаментный свиток и равномерно икая, дрых привратник.
– На кол бы его… – мечтательно произнес ведун.
– Тогда всех пересажать придется, – хмуро ответил горбун и пнул ратника ногой. – Вставай, отрыжка болотная! Калитку запри! А ты за мной иди, да поспешай. На мне еще пир вечерний, а на ногах токмо один из трех слуг стоит.
– А хочешь, – предложил ведун, – наговор от пьянства прочитаю, чтобы не хмелел никто?
– Нет, не хочу, – неожиданно добродушно рассмеялся горбун. – Какой же это пир, коли все тверезые останутся?
Они вошли в конюшню, настолько плотно забитую лошадьми, что казалось, втиснуть туда еще одну кобылу невозможно. Однако ключник, перебирая пальцами по загородкам, уверенно открыл дверцу одного из стойл, кивнул Середину:
– Заводи. Седло токмо сними и с собой забери. Гостей много, потом разобрать не сможем, где свое, где чужое.
– Угу. – Олег торопливо расседлал гнедую, перекинул через одно плечо три сумы: одну еще из первой деревеньки, а две другие – оставшиеся от купца вместе с упряжью, на другое накинул попону и седло. Ноги сразу задрожали – и как только лошадь под всем этим постоянно ходит?
– На смотровой башне тебя положу, – сообщил горбун. – Там ночью прохладно, то пока еще места свободные есть.
Когда они поднялись по закручивающейся тугой спиралью лестнице на пятый этаж и вошли в широкое помещение с восемью бойницами – по две на каждую сторону, – выяснилось, что под «свободным местом» подразумевается кусок пола под окном. Причем пола не ровного, а сучковатого, собранного из тонких бревнышек. Утешало только то, что в таких полевых условиях ведун пребывал не один – у стен лежало еще около десятка седел и свернутых под сумки потников.
– А нужник где? – хмуро поинтересовался Олег, оглядывая местный «люкс».
– Уж не обессудь, во дворе, – хмыкнул ключник. – Сразу за воротами.
– Почему-то я именно так и подумал, – вздохнул Середин.
– Тогда устраивайся, отдыхай, – кивнул горбун и отправился вниз.
Ведун скинул седло к стене, положил туда же сумки, расстелил на полу потник, подошел к окну. И вздрогнул от неожиданности: там лежал открытый космос. Абсолютная, бархатистая чернота, поглощающая в себе любой лучик – но одновременно сверкающая тысячами, миллионами больших и малых звезд. Только спустя несколько минут Олег сообразил, что горбун не отводил его на орбитальную станцию и что в лицо ему дышит не холод беспощадного вакуума, а самый обычный ветерок. Просто перед бойницей раскинулось огромное, спокойное и ровное, как зеркало, озеро. Называть его Белым Середин в этот момент не рискнул.
Выспался, как ни странно, Олег прекрасно. Сквозь дремоту он слышал, как кто-то поздно ночью приходил, как уходили соседи, когда помещение залил яркий дневной свет, однако осознание, что больше не нужно никуда торопиться, вскакивать при первых лучах зари, мчаться по дороге, не ведая, что ждет за следующим поворотом и когда все это кончится, наполняло душу безмерным покоем и несказанной ленью. Так бы спал и спал… Если б не некоторые потребности человеческого организма, требующие иногда вставать и бежать с пятого этажа вниз.
Во дворе уже опять гуляли гости. То, что ночью представлялось буровыми вышками, на самом деле оказалось высокими качелями, на которых с радостными визгами раскачивались девки в вышитых сарафанах и ребята в нарядных шелковых рубашках. Столы стояли вдоль стен, прогибаясь под княжеским угощением. На них все соответствовало величию хозяина. Уж если жаркое – так целиком запеченный бык, покрытый румяной корочкой, да еще с позолоченными рогами и серебряным кольцом в носу. Если рыба – то осетрина пятиметровой длины, с огромными жемчужинами вместо глаз и перепуганным кабанчиком в приоткрытой пасти. Само собой, яблоки, персики, груши нагромождались грудами, вишня свисала с подставок длинными алыми бородами, пироги возвышались крепостными стенами, вино текло прямо из увешанных бисерными гирляндами бочек. Правда, разумеется, не на пол – просто любой желающий мог подойти к деревянному кранику и налить себе сколько пожелает.
Основная толпа крутилась возле качелей – подзадоривали четыре взмывающие все выше и выше парочки. Олег же, покрутившись возле стола и посоветовавшись с пустым брюхом, взял глубокий ковшик, по виду чистый, налил себе вина, выпил, потом взялся за нож, откромсал себе от бычьей туши ломоть переперченного мяса, прожевал, откромсал еще. Выпил вина и, отложив ковш подальше от края, рядом с блюдом моченых яблок, отошел к длинной деревянной доске с белорыбицей. Выпитое на пустой желудок вино быстро добралось до головы, шепнув на ухо, что здесь можно все, а потому ведун уже более решительно откромсал себе белой, как снег, и рассыпчатой, как вьетнамский рис, плоти, поел. На закуску снял с вишневой «бороды» несколько веточек, бросил ягоды в рот, косточки сплюнул в пустую бочку.
Толпа у качелей взорвалась приветственными выкриками, отхлынула к столам. Олег на всякий случай отступил в сторонку. Увидев пробирающегося вдоль стены горбуна, повернул следом:
– Эй, Ослабля!
Ключник оглянулся.
– Ну что, спрашивал князя про меня?
– Князь велел за тобой приглядывать, но ласку и заботу проявить.
Горбун рванул было дальше, но Середин нагнал его, положил руку на плечо:
– Стой! Помыться я хочу. Почитай, неделю в пути.
– Дык, баню-то для гостей князь каженный вечер топить приказал. Мойся, сколько влезет… – И ключник потрусил по хозяйским делам.
«Ага, значит, забота и ласка мне положены, – мысленно отметил Середин. – Та-ак, где там лежал мой ковш?»
Он стал протискиваться к столу с бычьей тушей, но тут его перехватили, повернули лицом к молоденькому, безусому, остроносому пареньку, глаза которого горели азартом:
– Ты кто? Чьих будешь?
– Олег я… – не совсем понял вопроса Середин.
– А с какой земли?
– Ну-у… – попытался прикинуть ведун. – Ну-у, пусть будет с новгородской.
– Наш! – довольно кивнул паренек. – Так, мы сейчас с местными в шапки биться станем. Пойдешь?
– Как это? – продолжал недоумевать Середин.
– Ну, шапки друг с друга срывать.
– А-а-а… А у меня и шапки нет.
– Согласен, да? Валах! – громко закричал парень. – Сам играть не хочешь, тогда шапку давай! Новгородец за нас драться станет.
Слово «драться» Олегу не понравилось, и он сунул руку в карман, нащупывая кистень. Но парень, метнувшийся к какому-то мужику, уже вернулся с низкой суконной папахой, обитой каракулем, напялил Середину на голову.
– Руку левую за спину сунь, – предупредил он. – И за ремень ею удерживайся. Пошли…
Он вытолкал Олега вперед, в шеренгу из десятка молодых ребят, встал рядом. Перед ними точно так же выстроилась череда парней годков по двадцать, плюс-минус лет пять. Все они были в разноцветных шелковых рубахах, в полотняных и шерстяных штанах самых неожиданных расцветок, от ядовито-зеленых до темно-желтых, сапоги на всех были мягкие и, разумеется, тоже разных ярких цветов. Олег ощутил себя среди них этаким черным рыцарем.
