Снежный король - Котова Ирина Владимировна (книга жизни TXT) 📗

Он немного помолчал, то ли собираясь с силами, то ли выжидая, чтобы его слова полноценно достигли не только ушей, но и сознания слушателей. Король не проявлял признаков нетерпения, демонстрируя всем своим видом вежливое внимание. Спутники старца стояли, почтительно опустив глаза.

— Мы держимся за свои родные места и чтим тебя, хозяин Ледяного замка, — вновь разомкнул уста тот. — Но Хлад все более суров, и наша ноша становится непосильной. Мы не ведаем, что такое лето, о котором рассказывали наши деды. Посевы давно уничтожены, и наши предки оставили надежды взрастить новый урожай. Домашний скот гибнет от нехватки кормов и жестокой стужи. Мы живем благодаря рыбалке и охоте, но прочный слой льда все трудней прорубить, и дикие звери уходят с гор: видно, и для них этот край слишком неприветлив. Пока мы держимся, но наступит день, когда нам станет не хватать еды и теплой одежды. Наши дети гибнут чаще, чем прежде, не успевая вступить в возраст охотников. Мы просим тебя, о могущественный маг, смягчи гнев великого Хлада! Мы сделаем все, что потребуется, принесем любую жертву, чтобы задобрить его. Прояви милосердие! Не дай своим верным слугам погибнуть на твоей земле.

На этот раз старец смолк окончательно и, вновь поклонившись, не так низко, как в прошлый раз, но не менее почтительно, отступил на шаг назад, поравнявшись со своими спутниками. Теперь все ждали ответа короля, и он не стал затягивать паузу.

— Я внял вашим словам, мои поданные. Выслушайте же меня и вы. Я могу помочь вам только одним — советом. Собирайте вещи, берите своих детей и покидайте предгорье. Хлад набирает силу. Он не остановится, не отступит и не смягчится. Еще несколько недель — и ветра будут напоминать ураганы, а морозы станут более жестокими, чем прежде. Вам тяжело сейчас, но станет тяжелее. Поэтому будет лучше последовать примеру ваших соседей. Ступайте и найдите себе новую родину. И не останавливайтесь слишком близко от гор. Хлад расширяет свои границы.

Старец на миг опустил глаза, но почти сразу высоко поднял голову, распрямил плечи. Похоже, слова короля стали тяжелым ударом, но не нежданным.

— Благодарю вас, ваше величество. Что бы ни случилось, мы не покинем нашу землю и будем держаться за нее до конца. И до последнего вздоха останемся вашими верными подданными. Пойдемте, братья, — обратился к своим спутникам он. — Нам не следует дольше задерживать короля.

Он держался с достоинством и, похоже, полностью смирился с неизбежным, но казался теперь более глубоким стариком, чем прежде. Один из его спутников откровенно поник, второй стоял с отрешенным видом. Я почувствовала, как что-то сжимается внутри.

— Подождите, — попросила я и, убедившись, что меня услышали, бросилась бежать, уже на лету выпалив: — Не уходите!

Взметнувшись вверх по лестнице, лишь один раз оглянулась и, удостоверившись, что меня ждут, помчалась к своей комнате, скидывая на ходу шубу, которая, в сущности, была совершенно мне не нужна: ведь в коридорах замка я не испытывала чувства холода. Добравшись до спальни, подхватила добротную шкуру, исполнявшую здесь роль ковра. Не без труда скинула с кровати увесистое одеяло, теплое, набитое овечьей шерстью, полученное в дополнение к первому, сотканному из снега. Шкуру, украшавшую стену вместо гобелена по традиции восточных народов, тоже умудрилась сорвать с гвоздей, почти при этом не испортив.

Большего мне было зараз не унести. Кое-как ухватив все это в охапку, я поспешила назад. Правда, обратный путь занял ощутимо больше времени. Преодолевать узкие проемы было сложнее; шкуры и одеяло то и дело грозились выскользнуть, и в данный момент я ощущала себя существом весьма неуклюжим. К концу пути я почти уверилась, что никто не станет меня дожидаться, и я в скором времени возвращусь в пустой зал.

Это, однако же, оказалось ошибкой. Решительно все оставались на прежних местах, включая и самого короля. Тот следил за моими передвижениями весьма внимательно и предельно спокойно.

— Вот. — Тяжело дыша, я опустила свою охапку перед гостями, даже не задумавшись о том, что, строго говоря, почти вещи принадлежали не мне, а Ингвару. Но он не препятствовал, более того, вовсе не проявил признаков неудовольствия. — Я понимаю, вашу проблему это не решит. Но, может быть, хоть немного поможет согреть детей.

Я говорила все тише, с каждым словом все отчетливей понимая, какой каплей в море, или лучше сказать — снежинкой в сугробе, — станет такая подмога. И все же я сделала что могла, а это лучше, чем ничего.

Я распрямилась и отошла назад, ближе к королю, стараясь теперь хоть немного привести в порядок расшалившееся дыхание.

Какой реакции следовало от них ждать? Откажутся, сказав, что им не нужно ничего чужого? Посмеются над непосредственностью человека, решившего, будто столь малый вклад сможет серьезно отсрочить их приговор?

Но нет, двое мужчин смотрели на меня с нескрываемым благоговением, а третий — самый молодой — с интересом.

— Благодарю тебя, о мудрейшая служительница льдов, — с глубоким поклоном произнес старец.

Двое других так же поклонились. Я хотела объяснить, что вовсе не владею магией стихий, не являюсь служительницей льдов и никогда не намереваюсь таковой становиться, но это заявление казалось неуместным.

Поклонившись в последний раз и произнеся традиционные слова, завершающие ритуал прощания, они дружно развернулись и пошли к выходу. И быстро исчезли с наших глаз; лишь третий, последний, задержался в зале чуть дольше других. Но вскоре их гулкие шаги стихли вдалеке, и мы с Ингваром остались вдвоем. Но, как ни странно, это больше меня не пугало.

— Что скажешь?

Я подозрительно покосилась на короля, прикидывая, не послышалось ли мне. И встретила выжидающий взгляд.

— Разве мое мнение имеет значение?

— Мне просто любопытно.

От него по-прежнему веяло холодом, но не больше, чем всегда. На вчерашнее он, похоже, не злился. Или просто успел подзабыть? Даже если и так, сейчас у меня имелись шансы рассердить его заново. Что ж, была ни была.

— Это последние люди, которые хотят остаться рядом с вами. Мне кажется, стоит постараться их удержать.

— И посулить то, что никогда не случится? Я ошибался: женщины не изменились за последние сто лет.

Я недовольно поджала губы. Предполагаю, что от его слов не пришла бы в восторг ни одна женщина, что сто лет назад, что из ныне живущих. Быть может, если бы не эта шпилька, я бы не стала спорить, но так…

— Ради тех, кто по-настоящему хочет быть рядом, стоит постараться. Если, конечно, это для вас хоть что-нибудь значит.

— Ни мои, ни их желания в данном случае значения не имеют, — отмахнулся Ингвар. — Хлад ни у кого не спрашивает дозволения. И если решил овладеть новой землей, так и случится. Мы же исполним свои обязанности. Я — как его наместник, Ранкара — как жрица, ты — как моя ученица и последовательница.

Черта с два. Но об этом я ему рассказывать не собираюсь.

— Они тоже намерены исполнить то, в чем видят свою обязанность.

— Умереть во имя абстрактной идеи? Метафоры о человеческих корнях? Это глупо.

— Во имя метафоры — наверное. Но что если для них эти корни куда более ощутимы?

— Мертвый лев лучше живого пса? — насмешливо осведомился он.

Я покачала головой.

— Живой пес лучше. Пес вообще ничем не хуже льва. Но вот живой лев, которого обратили в пса… Пес, который чувствует себя львом, не мыслит иной жизни, кроме львиной, но навсегда останется в собачьей шкуре… Это сложнее.

Король заинтересованно изогнул бровь, будто только сейчас счел наш разговор действительно стоящим.

— Продолжай.

Я смутилась.

— Просто ради того, во что по-настоящему веришь, имеет смысл пойти на риск.

— Даже если дело обстоит безнадежно, а рискуешь — жизнью?

Я грустно улыбнулась.

— Наверное, да.

В течение непродолжительного времени он молча обдумывал сказанное, не соглашаясь с моим ответом, но стараясь признать право такой точки зрения на существование. Затем взглянул на часы. Высокие, внушительные часы с маятником. Они всегда стояли, показывая исключительно без двадцати минут одиннадцать, и невозможно было определить, шла ли речь о дневном или ночном времени. Тем не менее, Ингвар посмотрел на них так, будто собирался почерпнуть полезную информацию. Должно быть, так проявлялась привычка, сохранившаяся с тех времен, когда стрелки двигались положенным образом. А ведь с той поры, как я теперь знала, прошло сто лет…