Сталки. Затмение (СИ) - Кузнецов Данил Сергеевич (библиотека книг .TXT) 📗
— И не увидите, пока я не получу гарантии. Мне нужно убедиться, что после сделки вы не забудете о своей части уговора. Надеюсь, вашему слову можно доверять?
— А вы как думаете?
Вопрос был задан без всякого выражения, но ощутимо холодным тоном, и Зелма еле заметно передёрнула плечами, прогоняя внезапно возникшее чувство опасности. Подумала: «Ох, и не прост этот Фокс… Надо с ним поосторожнее…» — и сказала:
— Думаю, вы будете держать свои обещания ровно до того момента, когда они начнут идти вразрез с вашими интересами. В данном случае есть шанс на достаточно долгое сотрудничество.
— Есть. Но только если это не какой-нибудь трюк, чтобы разведать обстановку и ослабить мою бдительность.
Фокс посмотрел Зелме в глаза, и она подавила в себе безотчётное желание вздрогнуть.
«Он и об этом подумал, — мелькнула мысль. — Неужели он… тоже разведчик? Впрочем, максимум бывший… хотя бывают ли они бывшими? Я, наверное, скоро стану. Но позже, когда со всем этим разберусь».
Дополнение «или посмертно» разведчица задвинула в дальний угол сознания. «Он сам сказал, что я гарант их безопасности на время боевых действий, — подумала она. — Если только Миронов ещё жив и вообще вся наша миссия не провалена. Если только Фокс не нарушит своё слово. А доверять ему я не имею права».
— Какие вам нужны доказательства серьёзности моих намерений? — спросила Зелма, также внимательно изучая выражение глаз собеседника.
— А действительно — какие?.. — пробормотал Фокс, отвернулся и посмотрел на пустующие ряды кресел. — Ну, для начала будет достаточно всех паролей от вашего комма, отпечатков пальцев, записи голоса, образцов почерка и слепка сетчатки. Вы должны понимать, что добровольное вступление в нашу организацию для вас будет означать предательство Федерации, а значит, для всех там, — он указал подбородком на потолок, имея в виду бескрайние просторы обжитого космоса, — человек по имени Зелма Арсеньевна Видевская должна исчезнуть. Но они об этом не должны знать. Поэтому вы «раздвоитесь»: сами останетесь здесь и пройдёте процедуры гипноза и изменения личности, а вместо вас для федералов будет действовать ваш информационный «двойник». Естественно, нереальный. Имитирующий вашу обычную деятельность чисто для отвлечения внимания от нашей станции.
«Серьёзно работает, — подумала Зелма, легонько сжав зубы от раздражения. — Я нужна ему целиком и полностью, со всей биометрией, графологией и знаниями. Иначе он сразу меня убьёт, если во мне отпадёт необходимость… Всё-таки он точно изучал основные принципы разведывательной деятельности. Но что тогда он делает здесь?»
— И ещё кое-что. Вы должны будете записать видеообращение к подполковнику Миронову и сказать ему, что переходите на нашу сторону. Иначе ваши возможные мучения начнутся уже сейчас. Решайте, Зелма Арсеньевна. У вас есть десять секунд.
Зубы разведчицы на миг сжались со всей силой. Ладони сами собой свернулись в кулаки, но Зелма усилием воли заставила себя расслабиться до обычного для капитана специальной разведки уровня. Сказала себе: «Если всё пройдёт гладко, то это не будет иметь абсолютно никакого значения. А перед Мироновым я оправдаюсь. По крайней мере, попробую».
— Я… согласна, — выдохнула она, изобразив как можно более натурально напряжённую внутреннюю борьбу.
Когда знаешь, что на самом деле не соглашаешься, гораздо проще «принимать» важные решения. Главное, чтобы другая сторона не догадалась о том, что ты лишь делаешь вид, будто соглашаешься. И при этом не поддаться на то, что противник тоже будет только делать вид, будто он поверил.
Во всяком случае, Зелме очень хотелось, чтобы изучающее выражение на физиономии Фокса, вновь повернувшегося к ней и пристально всмотревшегося в её лицо, было искренним.
Но серьёзно надеяться на это значило отвергнуть весь свой опыт разведчицы и способности к анализу и наблюдению.
— Но у меня одно условие, — добавила Зелма, и Фокс заинтересованно изогнул бровь. — Вы рассказываете мне, откуда знаете Миронова. Только правду. Откровенность за откровенность. Пожалуйста.
Теперь уже за каменным лицом Фокса угадывалась внутренняя борьба, словно он решал, настолько ли это личное, чтобы скрывать это даже сейчас, когда на кону стоит всё, включая и жизнь.
Но прошло несколько секунд, и маска неожиданно куда-то пропала, а губы искривились в усмешке — непонятно только, притворной или настоящей, — и выплюнули ответ:
— Хорошо. Откровенность за откровенность. Слушайте.
* * *
Лес (5,5 километров к северо-северо-западу от Сталочной), 12:43 федерального времени.
Затменное солнце медленно, но неуклонно двигалось к своему низкому зимнему зениту.
Сталки, которые не имели шлемов с щитками-визорами, защищающими в том числе от яркого свечения короны жёлтого карлика, старались не смотреть на небо, чтобы не ослепнуть. Оставалось глядеть разве что под ноги или друг на друга, но после недавнего конфликта Плюща с Омелем разговаривать никто ни с кем не хотел.
Лас с Ксюней были вместе и понимали друг друга без слов. Плющ злился на себя за то, что не смог сдержаться. Омель, как обычно, замкнулся в чём-то, похожем на меланхолию, не забывая отслеживать с помощью своего дара передвижения боевиков. Лина одинаково злилась на них обоих. Иша не знала, стоит ли сейчас с кем-нибудь разговаривать, так что и не пыталась. Велки молча мониторили глазами обстановку среди выживших. И только дети слишком устали, чтобы обращать внимание на напряжённую ситуацию внутри группы.
Вокруг кучки сталков расположились солдаты. Кто-то методично пережёвывал безвкусный брикет концентрата, запивая растопленным снегом, кто-то разбирал и собирал свой или отнятый у разоружённых несколько часов назад плазмер. Кто-то морщился от боли в местах недавно полученных плазменных ожогов: видимо, шальной сгусток газа по касательной скользнул по броне, а действие автоматически введённого анальгетика понемногу проходило.
Последнее нападение на отряд, случившееся около двух с половиной часов назад и примерно в трёх километрах к юго-западу отсюда, было отбито. Во-первых, федеральных военных даже без учёта сталков было больше, чем врагов, — под сорок человек против тридцати. Во-вторых, бой шёл на включённой энергомаскировке, и лишь по трассам плазмы можно было отследить перемещения противников. В-третьих, у многих бойцов-федералов было по два плазмера: свой и отобранный у боевиков, — и можно было с включённым экзоскелетом стрелять с двух рук, держа в каждой по «стволу» и усиливая тем самым плотность огня.
А если учесть, что мятежникам не позволили подойти достаточно близко, перед тем как открыть огонь, — то солдаты сумели получить психологическое преимущество и заставили боевиков отступить после нескольких убитых. Сами федералы потеряли всего двоих.
Велки почти наравне с солдатами участвовали в отражении атаки, стреляя из бластеров по тёмным силуэтам, которые на миг становились видимыми в ярком свете огненных струй. Иша с бластером в руке охраняла детей, все остальные находились за спинами взрослых, нервно сжимая в пальцах оружие, готовые в случае чего защищаться самостоятельно.
И теперь «молодое поколение» сталков с облегчением думало о том, что им этого делать не пришлось.
…Потом, когда Омель сообщил, что мятежники откатываются обратно на запад, Миронов отдал приказ уходить подальше от места стычки. В направлении, которое должно было стать для врагов неожиданностью. То есть — на северо-запад, мимо отступающих боевиков.
При этом солдаты оставили маскировку включённой, а сталки как можно гуще обсыпались снегом. И эти меры были временно отменены, лишь когда Омель, к которому способность чувствовать местонахождение других людей в не дезактивированной экологами части леса полностью вернулась, сказал, что враги остались в целой врести к югу.
И сейчас отряд отдыхал после нового перехода, который, как подозревали сталки и подполковник Миронов, был явно не последним.
…Сам Миронов с двумя плазмерами в руках сидел на снегу, как всегда, внутри охранного периметра, и мучительно старался вспомнить, где же он мог слышать голос главаря мятежников Фокса-Лисичкина. Подполковник считал, что это важно, и поэтому изо всех сил напрягал свою память.
