История с продолжением - Белецкая Екатерина (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
– Спросят-то с меня, – печально сказал Гриша. – Отвечать…
– Отвечать сейчас мне придется, – ответил Лукич тихо. – Плохо, что шок такой сильный. И крови много потерял, и травма серьезная…
– Да ладно, шок… он же сам встал тогда…
– Так это-то как раз и есть шок. По идее он должен бы был заорать, хоть стонал бы, на худой конец, а тут… – Лукич махнул рукой. – Правда, на войне и без рук, и без ног выживали, и без наркоза оперировали… а до сих пор живут. Выкарабкается.
– Лукич, ну не я это, правда! – Гриша стукнул себя кулаком в грудь. – Богом клянусь…
– Не клянись никогда Богом. А что не ты – это я и так знаю. Ты ж уже сам сказал. И Лин подтвердил… Ты еще вот чего – не трогай пока седьмого. Пусть в «тиме» недельку посидит, а еще лучше – с вами в каптерке. Бардак ваш пускай разгребет, пол помоет… ну, сам реши. Только в зал его пока не води.
– Да я чего… мне не жалко…
– Вот ладно. Пойду с ним посижу, хочу посмотреть, как дело пойдет. Езжай, все образуется.
Корни. Ледяные корни, которые сковывают движение. Каким-то образом, он и сам не понял, каким, он очутился между этими корнями, и они сковали его, сковали насмерть. Любое движение причиняло боль, он и не думал, что такое может случиться, однако вот оно – случилось. Он к своему ужасу понял, что потерял над телом контроль, оно, раньше в любой ситуации послушное, отказалось повиноваться ему, оно подчинилось этим корням. Власть боли была для него столь неожиданной, что он растерялся. Он не думал… Господи, он никогда не думал, что его разум может оказаться слабее боли! Впрочем, уже не боли. Оцепенения. Страха.
– Нормально, – сказали где-то неимоверно высоко над ним. – Уже получше. Выбирается помаленьку…
Ложь. Кто и куда выбирается?… Чушь какая-то.
– Вроде глаза открыл.
– Да уже пора, вторые сутки…
– Эй, ты меня помнишь? – голос ехидный и очень знакомый. Кто это?… – А ну-ка напряги извилины…
Голова почему-то не поворачивалась. Он скосил глаза, но из-за пелены ничего не смог рассмотреть. Причем эта жалкая попытка обернулась приступом боли – она словно толкнула его изнутри. Он попытался воспротивиться происходящему, но все равно, не смотря на все попытки сдержаться, слабо застонал. Стон отозвался новой болью – на этот раз в левой половине груди.
– Ну, ну… тебе ж ломали ребра раньше, ты же не ныл по этому поводу. Чего сейчас такое? Так больно? – тон с ехидного сменился на сочувственный. – Ты потерпи, сейчас укольчик сделают. И не распускайся.
Надо ответить. Собрать все силы и ответить. Пятый понял, кто перед ним, и поэтому с трудом прошептал:
– Я не понимал раньше… думал, что с этим можно справиться… И почти справился…
– Мне сказали, что ты встал сам, – серьезно ответил Лукич. – Как я приехал – помнишь?
– Смутно, – признался Пятый.
– Вполне естественно. Ты потерял очень много крови, и раны оказались опасными. Тебя едва довезли.
– Куда? – удивился Пятый. – Разве мы не… на «трешке»?…
– Конечно нет. Ты что! Мы сейчас в больнице, тебя прооперировали. Рука восстановится где-то за два месяца. Но у тебя кроме руки еще и сотрясение мозга, несколько переломов, ушибы. Так что… – Лукич развел руками. – Терпи.
– Я долго лежал?
– Под тележку ты угодил позавчера, – объяснил Лукич. – Весь вчерашний день я тебя проуговаривал…
– В смысле? – не понял Пятый.
– Ну, проуговаривал. Что надо бы еще пожить, что молодым умирать неправильно… много всего. Это же тюремная больница, тут сиделок не предусмотрено. Приходят, конечно, но чтоб постоянно – нет. Ну ничего, теперь-то все вроде нормально.
– Я… умирал?… – удивлению Пятого не было предела. Он даже сумел немного повернуть голову, чтобы лучше видеть собеседника. – Но я ничего не понял…
– Ты раньше по-настоящему болел? – спросил Лукич. – Я не имею в виду «третье» предприятие, побои и твой вновь приобретенный туберкулез. Я спрашиваю…
– Нет, – ответил Пятый. – Я понял… теперь понял.
– Ты ничего не мог тогда понимать. От потери крови у любого человека начинается так называемый гиповолемический шок. У тебя, в частности, он был третьей степени…
– Это плохо?…
– Очень… нет, я не понимаю, что тут вообще происходит! Все, лекции окончены, теперь пить – и спать. Этой ночью я поеду домой, я отдохнуть хочу. Я старый и устал. Так… совсем голову повернуть не можешь?
Власть ледяных корней была столь велика, что Пятый не ответил. Ему показалось, что голову обхватил железный обруч, и что этот обруч притягивает голову к подушке… даже нет, не к подушке, а к полу… Лукич это, скорее всего, понял, потому что настаивать не стал, а вышел в коридор. Вскоре он вернулся, и не один. Кто-то еще – Пятый не понял, кто – сделал ему в здоровую руку укол и через несколько минут железный обруч стал потихонечку разжиматься.
– Вот и хорошо… пока ноль двадцать пять морфина хватит. А на ночь сделаете кубик, глюкозу прокапаете и последите, ладно?
– Хорошо, Лукич, посмотрим. Вообще, правильно. Сон, говорят, лучшее лекарство. Ну что, отпустило немножко?
– Да, спасибо, – говорить стало легче. Пятый совсем чуть-чуть сумел повернуть голову и увидел Лукича и его собеседника – преклонных лет мужчину в белом халате поверх формы. Откуда-то всплыло имя – Егор Анатольевич. Кажется, с ним говорил по телефону Лукич, еще с предприятия. О чем-то просил, довольно долго уговаривал…
– Ну и ладно. Давай, отдыхай, на обходе увидимся, – добродушно заключил мужчина в халате. – А, еще же попить надо.
Как и что он пил – Пятый не запомнил. Его тянуло в сон. Врачи вышли, но в коридоре подле палаты еще несколько минут слышались их голоса.
– …скорее всего, задет какой-то нервный узел, – Лукич говорил на пониженных тонах. – Согласись, анатомия человеческая, но отличия все же имеются.
– Еще как имеются! – собеседник тоже говорил тихо. – Рентгенограмму видел? Обалдеть можно…
– Обалдел тут один… хреново, что он мучается. Мне бы не хотелось…
– Точно – не притворяется? – в голосе второго врача зазвучало сомнение. – Я, конечно, ничего такого в виду не имею, но у нас тут симулянтов – больше половины. Кто ложки глотает, кто гвозди, тут вон тележка эта твоя…
– Не притворяется, – отрезал Лукич. – А симулянты до такого состояния в жизни не дойдут. Сравнил ты, Егор, жопу с пальцем. Где это видано…
– То, что он не сам на себя телегу эту уронил, я понял, но…
– Уронил-то как раз сам, – Лукич вздохнул. – Но не специально.
– Как знать.
– Уж поверь мне, я знаю. Скорее всего от усталости. Хорошо еще про тебя вспомнил, а то… и говорить не хочется. Егорушка, сделай еще одно доброе дело, а? Зайди ночью сам, глянь.
– Ладно, зайду. Для однополчанина не жалко. Леша, ты езжай, раз решил, а то на тебе лица нет. К больным так относиться нельзя. Да что – к больным! Даже к родственникам.
– Как относиться? – голос Лукича стал вдруг твердым.
– С таким сочувствием. Не гоже это, уж послушай старого, прожженного…
– Я и сам старый и прожженный. Знал бы ты, Егорушка, хоть толику того, что я за последние годы повидал… – Лукич засопел, откашлялся. – Не сочувствие это вовсе. Должен я ему, понимаешь?
– Нет, не понимаю. И какие это долги у тебя могут быть к пацану, которому… сколько ему лет, Леша?
– Двадцать семь или двадцать восемь… не помню я. Есть. Получилось так, Егор. И еще… договорились мы с ним, довольно давно… я обещал.
– Если бы он помер, а это вполне могло произойти, ты был бы свободен от своего обещания, – печально усмехнулся врач. – Ладно, раз обещал – вытащим. Из шока вроде вышел, теперь потихонечку, полегонечку, попробуем.
– По крайней мере постараемся, – подытожил Лукич. – Егорушка, ты меня прости. Свалился, как снег на голову, потом все эти звонки от твоего начальства к моему и наоборот, больной тяжелый… Утомил я тебя, а?
– Ничего, Леша. Тогда трудней было…
Вскоре они ушли и Пятый смог ненадолго уснуть. Потом сон оставил его, а ледяные корни сдавили тело с новой, во сто крат большей силой. Стемнело, но свет в палате почему-то не загорелся. А потом открылась дверь…
