Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары (СИ) - Шепелев Алексей А. (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
Дальше надо было идти на вокзал. К немалому удивлению мальчишки, двухэтажное кирпичное здание оказалось ярко освещенным, и заполненным людьми. Гул выкатывался на привокзальную площадь, а чего шумели — не разобрать.
Сашка протиснулся в прикрытую дверь.
Большая комната (наверное, раньше тут ожидали поезда) была не просто заполнена, а прямо переполнена народом. Люди сидели на стульях, на подоконниках, даже на полу. Стояли вдоль выкрашенных темно-зеленой краской стен. Красноармейцы в пропахших потом и махоркой шинелях, мастеровые в промасленных тужурках, поселковые парни и девки, ребятня — его ровесники, а то и младше.
У дальней стены всю ширину комнаты занимали подмостки высотой чуть побольше половины аршина. Ближе к окнам на подмостках стоял покрытый красным кумачом стол, за которым сидели двое «товарищей»: один в распахнутой кожаной куртке с приколотым справа на груди большим красным бантом, под которой была одета новенькая гимнастерка; другой — в сером пальто, с худым и желтым, нездоровым лицом, в пенсне и с бородкой клинышком, похожий на земского врача. А посредине помоста, нервно сжимая в руке фуражку, говорил высокий человек в выцветшей шинели.
— Товарищи деповские, нам тяжело потому, что не весь народ понял, за кого ему бороться и с кем воевать. Антанта помогает Деникину оружием, деньгами, обмундировкой, продовольствием. А кто нам помогает?
"Немцы вам помогают!", — чуть не крикнул Сашка, но сдержался. Хорош же он будет разведчик, если так глупо и нелепо попадется в лапы красным. А уж в том, что после таких слов его немедленно арестуют хотя бы для выяснения личности, мальчишка не сомневался.
— Пусть каждый спросит себя. Ну, кто? Сами себе… — продолжал между тем комиссар. — А тут, как назло, нет медикаментов, нет обмундировки. Мы ходим разутые, обтрепанные, грязные. Нас заедает вошь, ползучий тиф. Но пусть белая сволочь знает, что мы всю жизнь отдадим за Советскую власть.
Он сделал несколько шагов по подмосткам, доски заскрипели под нечищеными сапогами. Повернулся и, словно обращаясь к стоящему у дверей Сашке, зло бросил:
— Мы ещё не такое переживали.
— А то, как же! Переживали, товарищ комиссар! — громко пробасил кто-то сознательный из передних рядов.
— Еще бы не переживали! — поднялся с пола здоровенный мужик в замызганной матросской тужурке. Широкими шагами он поднялся на помост, повернулся к собравшимся и объявил: — Ничего, мы им, хамлюгам, покажем борт парохода. Возьмем ещё за шкирку!
Он рывком распахнул тужурку, пояс оказался густо обвешан металлическими бомбами.
"Вот дурак! Если случайно рванет, то агитировать тут будет уже некого", — тоскливо подумал Сашка. Словно прочитав его мысли, кто-то из деповских шарахнулся в сторону.
— Брось, не шути, Паша. Смотри, народу сколько! — поднялся из-за стола «товарищ» в кожаной куртке.
— Да не трусьте, братишки. Не заряженные, — широко улыбнулся матрос.
Все засмеялись.
Вот всё у них, красных, не настоящее. Сначала посмотришь, послушаешь — такие они честные и хорошие, что прямо лучше не придумаешь. А как до дела доходит, так и выясняется, что все красивые слова — ложь. Интересно, а моряк этот — действительно моряк, или ряженый, плавал только поперек борща на ложке?
— Ну, ты даешь, Паша, — укоризненно покачал головой кожаный «товарищ», снова опускаясь на стул.
— А чего я даю? Я конкретно говорю! Отдай власть белопогонникам, а сам потом без штанов ходи? Не выйдет этот номер! Нипочем не отдадим власть!
— Ясно, не отдадим, — прогудел от окна кудлатый молодой деповец. — Пусть с меня родная кровь брызнет, не отдадим.
— Пресвятая Матерь Божья, за что кровь льется? — ахнула где-то справа баба.
В агитпункте снова расхохотались.
— Эх, тетка, темнота ты, темнота… Вот слушай!
Подмигнув залу, матрос Паша вдруг громко начал читать стихи:
Сашка до боли закусил губу. А матрос продолжал читать:
Собравшиеся в агитпункте стихам смеялись и хлопали.
— От, молодец Пашка! — восхищенно воскликнул другой матрос в лихо заломленной на затылок бескозырке. — Давай, крой по-нашему, по-морскому…
— Темнота, — снисходительно объяснил довольный произведенным эффектом Паша. — Это ж не я придумал. Это сам товарищ Демьян Бедный! Понимать надо!
Сашка повернулся и вышел из комнаты. Ему хотелось то сказать этим комиссарам и красноармейцам всё, что он о них думал, то бежать куда-нибудь подальше, но он не позволил себе ни того, ни другого. Надо было ещё попробовать посмотреть, что там, на путях — вдруг бронепоезд.
Окружавшие город стены, сложенные из крупных камней серого цвета, на глаз в высоту достигали трех саженей. Башен в южной стене Плескова было всего три: две круглых — на углах и одна, большая, прямоугольная — надвратная. Несмотря на ранний час, у ворот бурлила жизнь: стражники в кожаных куртках и похожих на наперстки блестящих медных шлемах, обследовали груженую мешками телегу какого-то поселянина.
— Чего они ищут? — поинтересовался мальчишка у Йеми.
— Да ничего не ищут. Проверяют, тот ли товар в телеге, за который заплачена пошлина.
— Пошлина?
— Ну да. Везешь товар в город — плати пошлину в казну.
— А почему они платят у ворот, а не на рынке?
— Потому что не все, кто въезжают в ворота, едут потом на рынок. Может, купцам нужно только переночевать в городе. Может, крестьянин сразу отдаст весь товар купцу в лавку.
— А если купец заплатит как за ночевку, а поедет на рынок?
— И кто его туда пустит без бляхи? — усмехнулся кагманец. — Рынок — это тебе, Саша, не базар. Там порядок. Торговое место стоит неплохих денег. Чиновники всех купцов и их помощников знают в лицо. Чуть что, чиновник требует предъявить бляху, подтверждающую, что купец уплатил все налоги, сборы и пошлины.
— Сурово, — с уважением произнес мальчишка.
— Конечно, — подтвердил Йеми. — Торговые сборы и пошлины — главный доход города. А расходов, как понимаешь, у него немало: стражникам платить, чиновников кормить, стены чинить, Плеску и пруды чистить…
— Кого чистить?
— Плеску, это речушка небольшая через город протекает. Чтобы была вода на случай осады, её в городе перегородили плотинами, образовались пруды. А только в пруды эти нечистоты чуть ли не со всего города стекают. Вот и чистят их два раза в год: по весне и по осени.
Сашка внимательно слушал рассказы кагманца, стараясь запомнить каждую подробность. Мало ли где это потом может пригодиться.
Йеми рассказывал охотно. Может, это и принесет какую пользу. Никогда не знаешь, какая мелочь оказаться спасительной. Как-то раз сам Йеми развеял сомнения окружающих в том, что он доподлинный нахкатский бард, разразившись в их адрес гневной сатирой, сложенной по всем правилам тамошнего стихосложения. Среди сомневавшихся в его словах оказался человек, в этих правилах сведущий, который и убедил остальных в том, что молодой человек именно тот, за кого себя выдает. А сатира эта отложилось в памяти кагманца во время морского путешествия в обществе настоящего нахкатского барда, почему-то решившего оповещать весь корабль о процессе стихосложения. "Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда", — всегда приходило на ум Йеми при воспоминаниях о той поездке… К концу второго дня на судне, наверное, не было ни одного человека, не испытывавшего горячего желания отправить барда на дно морское с камнем на шее, а путешествие растянулось на целую осьмицу…
