Обрести силу (СИ) - Агишев Руслан (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
— Комтур Велей, господин, — он вновь склонил голову; в разговоре с таким лицом поклон никогда лишним не бывает. — Направлялись из пограничного Добжора с посланием. Тут близко, около двадцати лиг…, — добавил он, словно оправдывая столь ничтожную численность своих сопровождающих. — На рассвете нас обстреляли из луков. К счастью, стрелки были не очень…
Ничего не говоря, кади тронул поводья и его жеребец прошел несколько шагов, где лежал раненный и трое павших скакунов. Несмотря на свою молодость (молодость для занятия такого поста) Зарат был отнюдь не неопытным глупцом, скакавшим при дворе из постели одной перезревшей красотки в постель к другой. Он успел отслужить почти полный срок в пограничной страже и потому неплохо разбирался во многом, что касалось воинского искусства.
— Говоришь, стрелки были не очень? — змеиная усмешка тронула его губы с щегольскими усиками над ними. — Так, комтур? — спрыгнув на землю, он коснулся одной из стрел. — Подойди, — насмешливо произнес он, от павшей лошади подойди к раненому. — Этот ранен в ногу! — он показал на ногу бессмертного, замотанную какими-то тряпками. — Эта лошадь получила стрелу в глаз, эти две по левую лопатку передних ног, прямо в сердце… И где ты тут видел стрелков, которые не очень?
Смутившийся легионер, снова всей своей тушей опустился на колено.
— Простите, господин, — кади внимательно посмотрел в лицо комтуру, который судя по странному голосу что-то то ли не договаривал, то ли просто скрывал. — …
— Говори…, — резко вспыхнул кади, до умопомрачения не ненавидевший недоговоренность. — Червь!
Тот буквально в лице переменился. Гневное слово из уст Верховного судьи, обладавшего правом казнить и миловать, могло означать почти однозначный смертный приговор.
— Пощадите, господин, — легионер уже рухнул на оба колена. — Я не хотел… Господин, просто это уже не первый случай.
Вокруг них уже кругом выстроились телохранители кади, которые тоже настороженно вслушивались в слова комтура.
— Они всегда так делают, — не поднимаясь с колен, он махнул рукой сначала в сторону леса, а потом на лежавшие тела лошадей. — Выстрелят несколько раз и растворяться в лесу. И стрелять стараются в лошадей или в ногу, руку, — кади Зарат непроизвольно скосил глаза на скулившего раненного, которого чуть потряхивало от боли. — И всегда лишь несколько выстрелов, и всегда точно в цель. Редко, когда промахивались…
Один из телохранителей, с хеканьем выдернувший стрелу из тела лошади, тут же подал ее кади.
— Эти проклятые стрелы, господин, легко пробивают наши доспехи, — комутр с ненависть посмотрел на длинную стрелу с листообразным черным наконечником; однако в его взгляде и голосе Зарат к своему удивлению уловил еще и страх. — Еще наконечники мажут какой-то дрянью, — рука кади неуловимо дрогнула при этих словах. — Раненного от нее отрясет как болотной лихорадки, — едва прозвучало название одной из самых страшных болезней этого мира, как рука кади разжалась и стрела упала на землю. — Потом его проносит…, — комтур тяжело вздохнул. — Эти нападения происходят почти каждый день. Дня не проходит, чтобы кого-то не подстрелили или… не отравили. Мы наводнили патрулями Кордову и ближайшие окрестности. Между соседними городками постоянно кочуют поисковые отряды. Всех пойманных сразу же отправляют на петлю… Но обстрелы продолжаются… Господин, мы хватаем уже всех — и бродяг,… и женщины и дети.
Зарат с ожесточением растер руки, пытаясь избавиться от склизкого ощущения на них.
— Что командующий? — прервал он, легионера.
— Победоносный был ранен, — понизил голос комтур. — Когда мы брали штурмом этот проклятый лагерь Роланда, ему в лицо попала…, — он на мгновение замолк, но тут же продолжил. — Драконья слюна… Победоносный лишился глаза, но он по-прежнему силен и, так же как и всегда страстно жаждет победы.
Глаза у кади от удивления расширились. Такого он еще не слышал.
— Что здесь вообще твориться? Великий султан, да правит он нескончаемое число лет, знает о том, что здесь происходит? — однако, поняв, что о таком обычный комутр вряд ли бы знал, недовольно поджал губы. — Отправляемся! А ты, отправишься со мной и все расскажешь по дороге… Думаю, Великому будут интересны все подробности…
Во время поездки Зарат действительно выяснил такие подробности, что часто не в силах сдержать свои эмоции начинал прищелкивать языком, демонстрируя свое восхищение…
То бледнеющий то краснеющий комтур рассказал о таких событиях последних дней, которые очень сильно разнились с красивыми и победными посланиями от Сульде к султану. Цокающий в восхищении кади, с трудом сохранявшие свое удивление воины-телохранители, услышали и об оставленном королем Роландом городе с отравленными колодцами и полностью вычищенной городской казной, и о многочисленных, подстерегающих воинов за стенами лагеря, ямах-ловушках, и о ставшей «дерьмовой» солдатской кормежке, и о частых поджогах в захваченных селениях и городках, когда дома со спящими легионерами сгорали от кошек и собак с пучками горящей соломы и травы.
И когда уже казалось, что поток новостей иссяк и легионеру нечем удивить, он выдал такое… Валяющееся прямо на земле золото и серебро; разрывающие бессмертных страшные камни, названные солдатами драконьими яйцами; пожирающие людей страшный белый песок; недомерок гном, сумевший призвать из глубин земли ужасного монстра — огнедышащего дракона.
Комтур после этого еще долго рассказывал обо всем, что у него выспрашивал кади. Но в какой-то момент беседы, когда бедняга комтур вынужден был коснуться одной скользкой темы, кади вдруг приказал свои телохранителя держаться от них на расстоянии.
— Все назад! — лицо Зарата словно окаменело и стало до боли похоже на мраморную статую. — Слово и дело Великого султана, — зловеще прошипел он, шикая на одного из замешкавшихся всадников. — …
Поэтому всадникам из внутреннего круга телохранителей кади пришлось держаться на довольно значительно расстоянии от них, отчего до них доносились лишь некоторые обрывки разговора.
— Ты разговариваешь с Верховным судьей… Думай о чем говоришь! — от зашкаливавших эмоций кади натянул поводья и сбил ход жеребца, отчего телохранители услышали чуть больше, чем им следовало. — И если утаишь хоть одно слово, то позавидуешь мертвым… Значит, ты этого сам не видел?
Тот сначала отвечал тихим голосом, но потом очередной порыв ветра вновь донес до скачущих чуть в стороне всадников новую порцию страшных слов.
— … Это все ложь, господин! Не было никакого нападения на лагерь! — комутр чуть наклонил голову вперед, отчего со сторону напоминал бодающего бычка. — Моя турия в тот день была в охранении. Я могу поклясться, что весь день и всю ночь было все спокойно. Не было никаких лазутчиков Ольстера…
Жеребец задумавшийся кади, словно почувствовав состояние своего наездника, снова замедлил шаг.
— Этот, что все тебе рассказал, из твоей турии? — теперь те из телохранителей, кто скакал сразу же за ними, прекрасно слышали каждое слово. — Он еще кому-нибудь это рассказывал?
— … пьяница, — голос комтура звучал то громко, то снижался до шепота. — … Это он лишь через пару дней выболтал, когда мы вошли в Кордову и распотрошили запасы вина парочки трактиров… Он так напился, что потом вообще ничего не помнил…
— Вечером пришлешь его ко мне…, — произнес кади вполголоса. — И смотри, если хоть одна душа узнает об этом…
Их беседа утихла лишь тогда, когда при очередном подъеме показалась небольшая речка с пологим и замерзшим болотистым лугом, за которым виднелись крепостные стены Кордовы, крупнейшего купеческого центра восточной части Ольстера.
— Смотрите, господин, — комтур, все еще скакавший рядом с кади, махнул рукой в сторону берега реки, где полу обвалившимися валами и неглубокими рвами рисовались узнаваемые черты шаморского походного лагеря. — Здесь была наша ставка, а вон там стоял шатер победоносного.
Однако, Зарата, десятки если не сотни раз видевшего и самолично принимавшего участие в разбивке такого лагеря, заинтересовало совершенно другое, на что он и указал легионеру.
