Не выпускайте чудовищ из шкафа (СИ) - Демина Карина (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT, .FB2) 📗

Старое.

Будто тут и прежде так было.

- А он все-таки изрядная свинья, - сказал Ник-Ник с чувством глубокого удовлетворения. – Даром, что гостей не любил.

- А ты напрашивался?

- Само собой. Любопытно же было глянуть, как люди живут.

Ну да. К нам он тоже заглядывал пару раз.

В столовой – стол из темного дерева. И пятно то ли сока, то ли вина, разлитого, да так и впитавшегося в древесину. Груда тарелок, что стояли на дальнем конце. И здесь к вони апельсина примешивался легкий запах гнили. На полу валялись куриные кости.

Да уж…

Неожиданно.

Он что, даже прислугу сюда не впускает?

Хотя… видимо, не впускает.

- Что здесь происходит? - нервный голос заставил меня разогнуться и, само собой, я впечаталась затылком о столешницу.

И зарычала от боли. Поэтому Ник-Ник поспешно заткнулся, хотя по роже видно, что смешно ему. А чего тут смешного?

Зато запонку нашла.

Золотую.

- Божечки милосердные! Что тут твориться?! – трубный глас купчихи Санфеевой заставил меня поспешно убрать находку в карман.

Это не воровство.

Просто… что-то с ней не так было, с этой запонкой.

- Да что он…

Санфеева Дорофея Ильинична была дамой корпулентной, внушающей уважение. И костюм из светло-серого, с искоркою, сукна лишь подчеркивал серьезные формы её. На массивной груди белой пеной морской поднималось кружево, ныне примятое ладонью.

- Как он мог… как он мог! – возопила она, устремив взгляд в потолок. – Где он?!

Преисполненный искреннего возмущения вопль её разлетелся по комнатам.

- Самому знать бы хотелось, - с печалью произнес Ник-Ник, отодвигая стул. – Вы присядьте, Дорофея Ильинична. Присядьте. Такие волнения…

- Стол! Из дубу деланый! – она провела ладонью по столешнице. – Полированый! Лакированый! Попортил, иродище поганое…

- Не трогайте ничего! – взмолилась я, уже понимая, что придется тяжко. Но суровый взгляд выдержала. – Тут могут быть улики.

Дорофея Ильинична рухнула на стул, должно быть, тоже из дуба деланый, если даже не скипнул.

- Как давно вы Барского видели? – спросил Ник-Ник.

А она, вытащив откуда-то из кружева платок, принялась обмахиваться.

- Паркет… береза карельская, еще супруг мой… весь изгваздал… и пылища какая! Я ж ему предлагала! Я ж говорила, что уборка входит в аренду… а он мне что?

- Что?

- Что, мол, чужих не любит. Не пущал! Ни кухарку, ни горничную. Даже меня не пущал!

Надо же…

- Я ж тогда крепко нуждалась, - словно оправдываясь, произнесла Дорофея Ильинична. – Супруг мой отошел, осталась я одна, сиротинушка… голым гола, бедным бедна… кажную копеечку считала.

На пухлых пальчиках её поблескивали колечки, а из кружева нет-нет да выглядывали гладкие бока жемчужин.

- Тогда-то и решилась дом переделать. Но публики приличной, понимающей, мало. А тут он… и сразу мол, готов плату за пять лет внести.

Интересно.

И взгляд у Ник-Ника выразительный. Мол, я же тебе говорил.

- Только, мол, условие, чтоб ко мне никто не хаживал.

- Совсем никто?

- Никто. Соседей и то не пущал. У нас вон Селивестров – человек в высшей степени обходительный. Всегда-то к себе приглашает. А этот… ни к нему, ни к себе. Баб и то не водил! Я уж, признаться, решила, что он того… совсем на войне пораненый, - доверительно призналась купчиха. – Меня-то младшенькая Селивестрова просила узнать. А что, мужчина видный, небедный… ежели так-то. Но увы, увы…

Странно это.

До боли.

- Он-то грязную посуду, как наберется, в ящик и выставлял. За дверь. Чистую после забирал. А тут вот уж седмицу, как никак.

Семь дней?

Что это значит? И значит ли хоть что-то, кроме того, что с Барским приключилась хандра.

- А сегодня не появлялся?

Она призадумалась.

- У Проньки спрошу. Он, поганец, стоял всю ночь, если спать не повадился… позвать?

- Позовите, окажите милость, - Ник-Ник попытался изобразить очаровательную улыбку, но вышло хреновато. Впрочем, купчиха зарозовела. И поднялась этак, неспешненько.

- Не старовата для тебя? – шепотом поинтересовалась я.

- Не всем же судьба богатого муженька подарила, - Ник-Ник огрызнулся не зло. – А женщина видная. Одинокая. Что думаешь?

- Был он дома, - я вытащила запонку из кармана. – Вот. Узнаешь?

- А должен?

- Вчера на нем такие были. Он их по средам надевает. Смотри, с гранатами.

- И чего?

- Не придуривайся. Ты не такой тупой, каким хочешь казаться, - я перевернула запонку пальцем. – Видишь? Крепление обломано. А они качественные. Я знаю эту фирму.

Дорогая.

А еще на Дальнем их представительства точно нет.

- Мог сам сломать.

- Мог, - согласилась я. – Но домой он заходил. Должен был.

Тут Ник-Ник не стал спорить. Да и купчиха, вернувшаяся с компаньонкой и сонным лакеем, который отчаянно пытался подавить зевоту, подтвердила: Барский домой возвращался.

Поздно. Сиречь, рано. В четвертом часу утра. Или ночи. Тут уж как оно удобнее кому.

Это уже не Санфеева, это уже Пронька. Он и в журнале написал, потому как положено. Жилец прибыл. Ключа, правда, не получал, потому как доверия у него к Проньке не было, а потому ключ от квартиры с собою таскал повсюду.

А так-то что…

Ничего.

Выходить не выходил.

Гости? Не было гостей. Ни к нему, ни от него. Пронька снова зевнул широко так, заразительно. А я вот задумалась. Если Барский вернулся, то… где он?

Где, мать вашу?

Я прошлась по комнатам. Хоромы были… загаженными. Мягко говоря. Громадная кровать под балдахином, и комки грязного белья. Треснувшая подушка, пух из которой осел и на кровати, и на балдахине из винного бархата, и на таких же помпезно-роскошных портьерах.

Паркет.

И клочья пыли, что перекатывались по нему. Зарастающий рыжим налетом унитаз, при виде которого Санфеевой стало столь дурно, что она вознамерилась даже лишиться чувств. Но потом окинула фигуру Ник-Ника критическим взглядом и, верно, поняла, что не удержит.

И лишаться передумала.

- Божечки мой, божечки…

Ванна в темных потеках. И кран с бронзовыми вентелями, на которые Барский нацепил по носку.

Гардеробная комната.

Дыра в паркете.

Вид её заставил Санфееву заклекотать, тоненько, как-то совсем уж по-птичьи. Видать, от возмущения купчиха вовсе утратила способность говорить.

К слову, в гардеробной апельсином пахло слабо.

- Выйди, - попросила я Ник-Ника и взглядом указала на купчиху и Проньку, который явно передумал спать, и теперь ходил следом, выглядывая, вынюхивая и все-то запоминая.

Я сделала вдох, сдвигая мешающий запах. Здесь это было можно сделать. И место для иных освободилось. Кислого пива… так и есть, в дальнем углу пара бутылок. Мокрой шерсти… шуба? Она самая. Мех еще влажноват, а ведь днем и ночью дождя не было.

Стало быть, надевал её Барский позавчера. Куда?

Нет, не в лес. В шубе и по лесам только зверью бродить сподручно. Тем более, когда шуба соболья, в пол. Я коснулась меха. Хорошей выделки, вот только обращались с нею хреново. Как и со всем тут. Потому и ворс потускнел, и полез волос, оставаясь на руках.

Нет, не то.

Что еще?

Запах Барского? Тело и туалетная вода. Зато теперь ясно, что водой этой он перебивал кислый запах пота. Надо же… а вот от дыры в полу пахло силой.

И невелика она.

Хотя откуда большой взяться-то? Квартира на третьем этаже. Переборки здесь толстые, но не настолько, чтобы пол долбить. Нет, сюда бы влезла… что?

Шкатулка?

Я сунула руку. Заговоренная. Так и есть, эхо силы осталось. И значит, шкатулка пряталась в этом месте давно. Год? Два? Десять?

А что в ней было?

Нет, не золото. Золото довольно неудобно хранить. Если много. Массивное. Тяжелое. Объемное. Лучше камни? Украшения? На войне ведь всякое случается. И сперва фрицы мелким гребнем прошлись по нашим землям. Потом… было то, о чем не принято говорить.

Но могла попасть в руки Барского некая шкатулка? С украшениями ли? С камнями… подозреваю, что все же камни. Украшения – вещь такая, продать по хорошей цене куда как сложнее, особенно, если внимания привлекать не хочешь. Да и размеры тайника таковы, что много не влезет.