Таэ эккейр! - Раткевич Элеонора Генриховна (е книги TXT) 📗
Эннеари махнул им рукой и слегка стиснул коленями бока Черного Ветра, понуждая того ускорить шаг. Лерметт все-таки взялся за поводья, ибо Белогривый последовал примеру вороного, не дожидаясь команды всадника.
Поравнявшись с выжидательно напрягшимися эльфами, Эннеари коротко кивнул им в знак приветствия и вновь махнул рукой, на сей раз повелительно. Повинуясь его жесту, тройка беглых юнцов тронулась с места, пристраиваясь в хвост процессии. Лэккеан, самый, по-видимому, неугомонный, заглянул в телегу и тут же отворотился.
– О-ох, – почти простонал он и добавил нерешительно. – Они… они в ни-керуи?
Эннеари молча покачал головой.
– А жаль, – вздохнул Лерметт. – Больше было бы надежды довезти живыми. Жаль, что в ни-керуи нельзя погрузить насильно.
Эннеари не то пожал плечами, не то передернул. Лицо его омрачилось, но он не промолвил в ответ ни слова, только вздохнул – так тихо, что Лерметт был почти уверен, что этот вздох ему просто примерещился.
Глава 22
Некоторое время пятеро всадников хранили молчание. Кони продвигались вперед ровным спокойным шагом. Эннеари хоть и уверял Лерметта, что эльфы могут подолгу обходиться без сна, равно как и без многого другого, но на самом деле мерное покачивание в седле навеяло на него дремоту. Если бы солнце клонилось к закату, он бы, скорее всего, незаметно для себя уснул. Однако воздух вокруг дышал утренней свежестью. Солнце бойко карабкалось на небосклон все выше и выше. Окрест разливалось стрекотание кузнечиков – поначалу робкое и неуверенное, теперь же быстрое, сухое и жаркое. Оно причудливо перекликалось с топотом копыт упорной Мышки, неутомимо влекущей телегу вослед за Лерметтом и Эннеари. А вот коней, несущих на себе Аркье, Лэккеана и Ниеста, слышно почти не было. Неподседланные же кони ступали и вовсе бесшумно. Принц молчал, погруженный в раздумье, беглая троица тем более не подавала голоса. Не надо прилагать ни малейших усилий, чтобы испытать внезапное одиночество – довольно отвести взгляд чуть в сторону от Лерметта, и вот уже рядом словно бы и нет никого. Только волны короткой густой травы подкатываются под копыта, кузнечики стрекочут, и небесная синева звенит над головой где-то там, недосягаемо высоко…
– Стой! – внезапно произнес Лерметт, натягивая поводья.
– В чем дело? – поинтересовался Эннеари, не без труда отрясая с себя грезы.
– В том, что я идиот, – сообщил Лерметт.
– Именно ты? – уточнил Эннеари.
– Именно я, – отрезал Лерметт. – Тебе простительно – а я обязан был догадаться.
– О чем? – В устах любого другого эти слова прозвучали бы крайне оскорбительно: дескать, ты, Арьен, такой дурень, что с тебя и взятки гладки. Однако Лерметт, невзирая на мимолетность своей человеческой жизни, был настолько богаче жизненным опытом, что Эннеари принял его внутреннее превосходство просто как данность, не затрудняя себя сомнениями и обидами. К тому же он знал, что принц не желает его обидеть, даже и в мыслях подобного намерения не держит – так и стоит ли на друга за случайно брошенное слово сердце нести? И уж тем более незачем это случайное слово сохранять в тайниках памяти, чтобы после, перебирая неприятные воспоминания, исходить желчью на досуге. Там, где нет злонамеренности, нет и места для злопамятности. До чего же славно быть вот так уверенным в ком-то! От скольких ссор и недоразумений эта уверенность избавляет разом!
– Тебе доводилось бывать когда-нибудь на войне? – вопросом на вопрос ответил Лерметт.
Эннеари недоуменно покачал головой.
– Так я и думал, – кивнул Лерметт. – А вот мне довелось. Так что это не ты, а я должен был заранее подумать… балбес несчастный!
– Да при чем тут война? – Нет, положительно, манера Лерметта изъясняться даже гнома с ума сведет.
Лерметт посмотрел на Эннеари серьезно и сосредоточенно.
– При том, что на войне бывают убитые. Арьен, мы везем с собой труп, – напомнил он. – И дороги нам трое суток. По летней жаре. Ты убил вывертня ввечеру, и ночь была прохладной – но дальше нам на прохладу рассчитывать не придется.
Эннеари беззвучно присвистнул.
– И ведь мне приходилось раньше иметь дело с мертвецами! – Лерметт возмущенно пристукнул себя кулаком по бедру. – Одним словом, далеко мы на этакий манер не уедем. Нужно сперва срочно придумать, что нам делать с этим покойником. А не то так хоть назад возвращайся.
– Только не это! – Эннеари мигом представилось их предположительное возвращение – в таких головокружительных подробностях, что он едва не взвыл. – К тому же возвращение нам ничего не даст. Это сюда мы ехали ночью – а обратно будем добираться по солнцепеку. Сам понимаешь, что мы до Луговины довезем и как нам местные жители обрадуются.
– Тогда давай думать. – Лерметт бросил поводья на луку седла и сцепил пальцы: очевидно, это помогало ему думать.
Эннеари последовал его примеру, но ничего дельного измыслить не мог. В голову, как нарочно, лезла всякая посторонняя ерунда. Ему даже сосредоточиться толком не удалось – где уж там надумать хоть что-то путное! А ведь, казалось бы, чем не идеальные условия для размышлений – тишина, покой… думай себе всласть. Ничто не прерывает упорных раздумий. Даже Белогривый не фыркает на весь перевал, не лезет с поучениями, а стоит себе под всадником смирнехонько и помалкивает. Правда, судя по виду Лерметта, долгожданная мысль о том, что наглая четвероногая скотина знает все-таки не все на свете, на сей раз не приносила чаемого удовольствия. Лерметт, как и сам Эннеари, явно нуждался в совете – из чьих бы уст он ни исходил.
– Ну что, надумал? – поинтересовался Лерметт.
Эннеари покачал головой.
– Я тоже, – вздохнул принц. – Нет, но надо же мне было так опростоволоситься! И почему я не догадался расспросить, не найдется ли в деревне кроме телеги еще и гроб?
– Потому что тебе и без того было о чем беспокоиться, – усмехнулся эльф. – Вы, люди, создания возвышенные и мудрые – где уж нам, остроухим, с вами тягаться! – но на такие высоты мысли даже и человеку претендовать не стоит. Довольно с тебя и того, что ты вывертня распознал во мгновение ока. Хотя, конечно, гроб – это мысль…
– Донельзя глупая, – подхватил Лерметт. – Нам его не смастерить, и не надейся. Не моей ведь зубочисткой деревья валить. А уж на доски их раскалывать без топора и думать нечего. Даже если у твоих подопечных ножи получше…
– Если у них и вообще есть при себе ножи, – поправил Эннеари.
– Тем более. Может, какой похоронных дел мастер и сумел бы… но что-то мне сомнительно, чтобы тебя обучали сооружать гробы в походных условиях.
Эннеари энергично затряс головой.
– А тебя чему обучали в походных условиях? – осведомился он.
– Частичному бальзамированию, – скривился Лерметт. – Полотно травами пропитать и покойника обмотать… да всех наших тряпок на такое дело не хватит!
– Ради того, чтобы этот мерзавец не смердел, я бы согласился и нагишом походить, – ухмыльнулся Эннеари, – вот только нам это ничем не поможет. Нужных трав здесь и половины днем с огнем не сыщешь.
– А ты его как-нибудь заколдовать не можешь? – помолчав, осведомился Лерметт.
– Ты с ума сошел?! – Эннеари аж задохнулся от возмущения. – Применять эльфийские чары исцеления к мертвому! Да это… это…
– Остынь, – махнул рукой Лерметт. – Этого я у тебя, между прочим, и не просил. Насколько мне известно, от смерти не лечат.
– Разве что неупокоенных мертвецов создают, – буркнул Эннеари, все еще обозленный.
– Ах, вот как их создают? – прищурился Лерметт. – А я и не знал.
Только ехидный огонек в его прищуре помешал Эннеари дать принцу тумака. Может, оно и не вполне по-эльфийски, зато правильно.
– По-твоему, эльфы способны творить ходячих покойников? – на всякий случай уточнил Эннеари – гораздо миролюбивее, чем ожидал от себя.
– Остынь, – повторил Лерметт. – Ничего я такого не думаю. Просто у меня не ко времени язык развязался. Очень уж захотелось подразнить тебя малость. Нет. Исцелять покойничка мне и в голову не приходило. У меня совсем другое было на уме.
