Возрождение - Берг Кэрол (читаем книги .txt) 📗
Дерзийские погребальные обряды впечатляли своим размахом: дикая музыка и пробирающее до костей пение, языческие традиции, сохраняющиеся не одно столетие. В отличие от близких им по крови базранийцев, дерзийцы не пересказывали при погребении истории из жизни покойного, а изображали их в особом танце.
Собравшиеся изумленно выдохнули, когда Александр сбросил с плеч траурный плащ, оставшись только в набедренной повязке, и начал танцевать, изображая путешествие своего отца по загробному миру. Высокий и худой принц двигался удивительно грациозно, воссоздавая ритуальный поединок с богом солнца, где погибший воин показывал свои умения и силу. Затем он сел по правую руку от Атоса, но танцы на этом не закончились. Чем ярче разгоралось пламя костра, тем более дикими становились движения, профессиональные танцоры кружились, изображая гнев божеств, которых затмил собой молодой бог солнца Атос.
Я кружился над столбом дыма, высматривая Александра, разглядывая Хамрашей, изучая толпу. Семейства сидели группами вокруг костра. Старый Зедеон сидел, скрестив ноги, перед сотней своих воинов, положив на песок перед собой меч, как того требовали воинские традиции. Леонид и Доват отошли от него, они подсаживались к другим кругам, переходили с места на место. Я понял, что они беседуют с семьями, входящими в Двадцатку. Александр, сидевший перед членами своей семьи, не сводил взгляда с костра, но я был уверен, что он заметил маневры Хамрашей. Эдек сидел рядом с ним, его пухлое лицо ничего не выражало. Когда огонь стал угасать, выбрасывая в небеса снопы искр, похожие на новые созвездия, он улыбнулся. А когда толпа начала медленное движение обратно в город, Эдек поехал вместе с Леонидом и Доватом.
— Рога Друйи, Сейонн! Что ты вытворяешь?
Я стоял на коленях в углу заставленного цветами балкона, держась руками за голову и умоляя ее не расколоться раньше, чем я расстанусь с содержимым желудка.
— Я еще не освоился с проклятыми превращениями, — просипел я, хватаясь за стену и дрожа от утреннего холода. — Чертовски полезное умение, но доставляет несколько неприятных минут. — Еще одна проблема состояла в том, что чем дольше я оставался в облике птицы, тем сложнее было вернуться.
— Значит, это ты парил в небе всю ночь. — Принц стоял в дверях, его лицо все еще было в крови. Наверное, мы представляли странное зрелище.
— Я решил, что неплохо присмотреть за твоей спиной. Александр на миг ушел в комнату и тут же вернулся на балкон с хрустальным графином и двумя серебряными кубками. Он бросил мне один кубок, потом тяжело осел на каменный пол и налил вина.
— Значит, ты видел волчьи повадки Хамрашей. Я тоже замечал, как они пасут Эдека, признаю твою правоту. Похоже, они действительно хотят, чтобы власть оказалась у Другой ветви Денискаров.
— А что они вменяют тебе в вину? — Я отхлебнул вина. Мне сейчас была бы полезнее вода, но я не мог отказаться от предложенного принцем вина, особенно задавая неприятный ему вопрос.
— А ты останешься, если ответ тебе не понравится? — Александр осушил кубок одним глотком и отшвырнул хрупкую вещь в угол. Не в тот угол, где сидел я, что уже было хорошо. Его гнев вызван не мной.
— Если смогу помочь, то останусь.
Вспышка гнева быстро угасла. Он уперся локтями в колени и потер ладонями лоб.
— Я говорил тебе в прошлом году, что обязан подчинить Хамрашей. Они сами напросились.
В тот год, когда я был пленником рей-киррахов, Империя переживала тяжелые времена. Повстанцы Блеза по-своему восстанавливали справедливость, руша планы знатных семей. Несколько Домов объявило войну бунтарям, а заодно и Александру, который не смог усмирить их. Дерзийская Империя оказалась на пороге гражданской войны. Тогда мы нашли выход, прекрасно осознавая, что это только временное решение.
— Я решил переженить их детей с детьми верных нам семейств, — продолжал Александр. — Это обычный способ, принятый у нас… ты знаешь. И я выдал старшую дочь Леонида за Бодана, сына старейшины Дома Рыжки. Брак был равным. Дом Рыжки весьма уважаем. Выкуп — лошади, золото — был уплачен. Ничего позорного или дурного, за исключением того, что выбор сделал не Леонид, а я сам. — Принц прислонился к стене. — Но я не знал Бодана. Скотина. Хуже, прости Атос, рей-кирраха. А девушка… ребенок десяти лет. Бодан не захотел подождать. Через месяц девочка умерла. Хамраши по традиции сами хоронят своих дочерей, Леонид приехал за ее телом и увидел, что с ней сделали. Ее звали Ниамот.
Цветок в траурных лентах Хамрашей. Любимая дочь рода.
— Но ты же еще и главный судья. Даже дерзийцы обязаны соблюдать законы.
— Да, но проблема заключалась в моем положении. Мой отец не правил государством, но все, что я делал, я делал по его распоряжению. Вслух он сочувствовал Хамрашам, порицая меня за устройство этого брака. Лично же мне он запретил преследовать Бодана, поскольку Дом Рыжки охраняет границы за Карн-Хегесом, самые беспокойные границы Империи. Я должен был лишить его титулов, задушить налогами, отобрать лошадей, но я не мог тронуть негодяя, убившего ребенка. Мне запретили выдать мерзавца Хамрашам. Я был вынужден спасать его от заслуженного возмездия. — Графин полетел в угол вслед за кубком, разбившись на тысячу сверкающих слез. — Я часто нарушал приказы отца, но когда речь идет о безопасности границ… Он счел бы это предательством. — Александр посмотрел на меня глазами, полными тоски. — Хуже всего то, что он был бы прав. Безопасность Империи — моя главная задача. Мне нечем было утешить его.
— Теперь Хамраши обхаживают Эдека.
— Ничего удивительного. Шакалы всегда узнают самую слабую овцу в стаде.
Из комнаты принца донеслись голоса. Александр вскочил и ушел с балкона, махнув мне, чтобы я оставался в своем углу.
— Да, я еще не сплю, — услышал я его голос. — Но это не повод вам являться сюда и молоть всякие глупости.
— Ваше Высочество, пришли письма.
— Принесите их и скажите Хессио, что мне нужна горячая ванна.
— Да, господин… и что-нибудь из еды?
— Пожалуй… чтобы хватило на двоих.
Он снова вышел на балкон и заговорил шепотом.
— Ты останешься? Возможно, сегодня мне понадобится рука, способная держать меч. Я хочу посмотреть на Хамрашей поближе. — В его голосе звучали необычные ноты. Да, он просил. Должно быть, Александр и в самом деле обеспокоен.
Но ему нельзя полагаться на меня.
— Сегодня — да. Я останусь. Но я не могу…
— Сегодня или завтра, не думаю, что это имеет значение. Потом ты сможешь снова превратиться в птицу, чтобы вернуться к своим друзьям.
Будет нелегко признаться, что он больше не может полагаться на мой меч, еще сложнее будет объяснить ему мое безумие.
— Мой господин, я не могу… — начал я, но он не позволил мне говорить, решив, что я собираюсь спорить с ним.
— Хамраши убили Императора Дерзи. Это ясно. Зедеон принес мне фритский кинжал в качестве погребального дара. Неважно, поверит ли кто-нибудь в мои обвинения или нет, я должен расправиться с ними, и должен сделать это немедленно, без переговоров, без расследования, прежде чем Совет Двадцатки решит короновать меня… или кого-то другого. Если я ничего не сделаю, это будет равносильно признанию в собственной слабости или вине, что одно и то же.
Неудивительно, что ему нужен мой меч.
— У тебя есть люди для этого дела?
Александр пожал плечами и запустил пальцы в остриженные волосы.
— У старого Зедеона в Загаде не дом, а целая крепость. Чтобы взять ее, мне понадобится не меньше тысячи воинов. А почти все мои люди сейчас где-то в пустыне между Загадом и Сузейном, теперь ты понимаешь, в чем их план? Я вынужден обратиться за помощью к другим семьям, которые есть в столице. Я послал сообщения всем, еще до завершения обрядов. Давай войдем внутрь и узнаем, кто же поддержит законного наследника.
Жаль, что я не мог с легкостью превратиться в мышь, растение или одну из множества дворцовых кошек. Идя за принцем в его богато отделанный кабинет, я ловил на себе изумленные взгляды камердинеров и слуг. Пол в его кабинете был выложен светло-коричневыми плитками, повсюду были разбросаны шелковые подушки, медные лампы стояли на полу и на низких столиках из редких пород дерева. На стенах висели традиционные дерзийские песчаные пейзажи, выполненные с исключительным мастерством, в проемах распахнутых окон позванивали серебряные колокольчики. Но самым прекрасным в его кабинете был вид из окон. Покои Александра находились в северной башне дворца, куда проникали даже самые слабые ветерки, и окна выходили на все стороны. Из всех них можно было увидеть арки и купола Загада и простирающиеся до горизонта красновато-золотистые пески бескрайней пустыни. Далеко на севере сверкали серебром горные вершины рядом с Кафарной, летней столицей Империи, где пять лет назад Александр купил меня за двадцать зенаров.
