Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г. (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗

Я проснулся несколько часов спустя лежащим на холодном полу, где меня накрывало небольшое одеяло. Я бы дрожал от холода, но к моей спине прижималась Пенни, и её тепло согревало меня. Я попытался сесть, и миг снова стал качаться вокруг меня. Я снова закашлялся, но в этот раз я сумел дотянуться до ночного горшка, и не запачкал всё вокруг.

Тёплая ладонь легла на мою руку:

— Давай я помогу тебе забраться обратно в кровать, — сказала Пенни. Я думал, что смогу и сам, но это оказалось не так. В итоге Пенни затащила меня туда исключительно собственными силами, продев руки у меня под мышками. По мне прокатилась агония, когда мои рёбра взяли на себя часть нагрузки, и это дало мне силы помочь ей моими ногами. Наконец я оказался в кровати, и она накрыла меня одеялом.

— Пенни, тебе не нужно делать всё это для меня, — сказала я ей, когда она склонилась надо мной, её тёмные волосы качнулись у её лица водопадом локонов. Моя способность говорить поразила даже меня самого. Она странно на меня посмотрела, широко раскрыв глаза, поднеся своё лицо близко к моему. На миг время остановилось, его течение удерживала сила, которую я не мог понять, пока наконец Пенни не прижала своё лицо к моему, мягко поцеловав меня.

— Я буду делать что захочу, Мордэкай Элдридж, и ни смерть, ни герцоги, ни доктора не удержат меня от тебя, — заявила она. Тут я мог бы заплакать, но я был слишком слаб, а тело моё пересохло. В моей голове промелькнула тысяча ответов, но у меня не было ни времени, ни сил на то, чтобы их произнести.

— Спасибо, — просто ответил я, и снова закрыл глаза, когда она легла на кровать позади меня. Я хотел поговорить с ней, многое ей объяснить, но вместо этого я заснул в безопасности её объятий.

Я проснулся несколько часов спустя, когда почти рассвело. Во сне я каким-то образом сумел повернуться на бок, что наверняка было больно, но я не помню, как делал это. Я чувствовал, как Пенни тихо дышит мне в шею. «Подумать только — из всех моих подростковых фантазий сбылась именно эта, а я совершенно не в состоянии ею воспользоваться», — подумал я про себя. Я слегка сдвинулся, ровно настолько, чтобы лучше чувствовать её прижавшееся ко мне тело. Признаю, даже при смерти я — грязный, грязный человек.

Через какое-то время я осознал, что она смотрит на меня. Она тихо проснулась, и лежала неподвижно. «Она, наверное, думает, что я всё ещё сплю», — осознал я.

— Я всё ещё жив, — сказал я.

— Знаю, — прошептала она мне в ухо. Каким бы полумёртвым я ни был, это всё же заставило электрическую дрожь пробежать по моей спине. Она по-прежнему обнимала меня, и с моей стороны возражений не поступало. Прошло тридцать минут, и я понял, что придётся испортить этот момент.

— Пенни…

— Да? — ответила она.

— Мне нужна вода, у меня так пересохло в горле, что я почти не могу глотать, а потом, я думаю, мне надо будет немного побыть одному, — сказал я. Мой мочевой пузырь стал наконец выдвигать собственные требования, несмотря на потерю крови и недостаток жидкости в теле. Пенни принесла воды, и я выпил её в таком количестве, которое, вероятно, было неразумным, учитывая состояние моего живота. Затем она посмотрела на меня:

— И как же мы будем это делать? — сказала она.

Я знал, что она имела ввиду.

— Мы? Я, может, и инвалид, но будь я проклят, если позволю тебе сделать это вместе со мной, — заявил я. Это привело к спору, который я проиграл, но в конце концов мы пришли к компромиссу. Я завернулся в покрывало, и встал у окна, опираясь на стену. Она стояла в нескольких футах у меня за спиной, готовясь подхватить меня, если бы я начал падать.

Несколько стеснительных минут позже я снова лежал в кровати. Я думал, что уж теперь она оденется и уйдёт. В конце концов, у неё по-прежнему была работа. Я ошибался — она забралась ко мне под одеяло. Я подумал о её поцелуе прошлой ночью, и истово пожелал быть более здоровым. Исполнявшая желания фея меня проигнорировала.

После этого мы не спали, а отдыхали, бодрствуя. Ну, по крайней мере я отдыхал. Я не уверен, зачем к этому моменту лежала в кровати она.

— Доктор сказал, что ты умрёшь, — сказала она мне.

— Тогда надеюсь, что он чаще ошибается, — ответил я. — Думаю, я и умер бы, но прошлой ночью я сумел исправить часть повреждений, — закончил я. Это привлекло её внимание, и следующие несколько минут я объяснял ей, через что прошёл в течение ночи. Чуть позже я задал свой собственный вопрос:

— Я думаю, Роуз оставила тебе ночную рубашку, я видел её на столе, — упомянул я, ненавидя себя за эти слова.

— Оставила, — сказала она. Это было утверждение.

— Тогда почему ты её не надела? — спросил я. Дурость бессмертна [11] — я, наверное, шёл на поправку, если ко мне так быстро вернулся мой идиотизм.

— Боишься, что ещё больше повредишь моей репутации? — спросила она.

Это заставило меня напрячься, но она по-прежнему выглядела расслабленной.

— Да. Подожди, нет, я не это имел ввиду, — заторопился я. Мой общий недостаток красноречия, который, похоже, всегда проявлялся в присутствии Пенни, заработал в полную силу.

— Он, может, и забрал мою невинность, но у меня всегда будет это время, пусть только и потому, что ты был слишком слаб, чтобы сбежать от меня, — сказала она с равной долей тоски и гнева в голосе.

— Нет, не забрал, Пенни. Я уже не первый день пытаюсь рассказать тебе об этом, — сказал я.

— Что? Как ты можешь знать о чём-то подобном? — ответила она, начиная злиться. Я беспокоился, что всё превратится в повторение нашего разговора, случившегося в прошлый день. Если бы только я мог ей показать, чтобы миновать все неправильно высказанные значения и непонимания. Тут меня и осенило. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что если бы я знал об опасностях, то не попробовал бы, особенно учитывая мою неопытность.

— Позволь мне показать тебе, Пенни. Я думаю, я знаю способ, ты мне доверяешь? — одарил я её своим самым эмпатическим взглядом, не будучи уверенным в её реакции.

— Магия? — спросила она.

Я кивнул, думая, что она наверняка окажется, но она не отказалась:

— Окей, что мне делать? — ответила она. Я перекатился на другой бок, что вызвало у меня боль по всему телу, но я хотел видеть её лицо. Будучи совершенно неопытным в постели, я не подумал о том, как в этой ситуации расположатся наши руки и ноги. Я наивно полагал, что она просто отодвинется назад, чтобы дать нем достаточно места, чтобы лежать лицом к лицу, не касаясь друг друга, как это было в невинные дни нашего детства. Вместо этого она пропустила свою ногу под одной из моих, и положила руку мне на пояс. К счастью, мы были накрыты одеялом, поскольку я начал чувствовать себя достаточно хорошо, и подобная близость заставила меня ощутить шевеление внизу.

Я как мог постарался подавить эти мысли, и сделал глубокий вдох. Вызванная им боль великолепно справилась с тем, чтобы вернуть мой разум к делам. Я посмотрел ей в глаза, пока она не сказала:

— Что дальше?

— Мне нужно ненадолго коснуться твоего лица — я думаю, что этого хватит, — сказал я. Она кивнула. Я изучил только одно лайсианское слово, относящееся к разуму, но я думал, что его хватит для задуманного мной. «Ми́ррэн», — сказал я, потянувшись своим разумом, чтобы коснуться её собственного. Я поднял руку, чтобы коснуться её лица, но она не стала этого ждать, и одновременно с моим движением она подалась вперёд, внезапно поцеловав меня.

Мир исчез. Ощущение было похоже на то, что случилось с лошадью Марка, но по-другому. Не было внезапного погружения, как было тогда, и я не покинул моё собственное тело. Вместо этого наши сознания слились вместе, сплетя наши мысли и чувства. Я ощущал её тело так же, как своё собственное, но оно всё ещё было «её», в отличие от того, как это происходило прежде. В каком-то смысле, оно было менее полным, но очень нежным.

Слова больше не имели эффекта, в наших сердцах слова — лишь вуаль, тонко покрывающая реальность нашего существования. Вместо этого я оживил память о том, что случилось той ночью, что я сделал, какой я её нашёл, и затопившие меня тогда эмоции — будто всё это происходило снова. Она в свою очередь показала мне свои собственные воспоминания, до и после, когда она проснулась. Боль, через которую она прошла после этого, заставила меня устыдиться того, что я так мало сделал, чтобы найти её и объяснить, но я ощутил, как она сказала мне выбросить это из головы и простить себя. Её собственные чувства перетекли из паники и ужаса перед случившимся к тёплому принятию моего участия. В особенности её разум продолжал возвращаться к тому моменту, когда я той ночью мягко положил её в её кровать. Она пробовала это воспоминание на вкус, ощущая эмоцию, которая пронизывала меня, когда я той ночью смотрел на неё, лежавшую в кровати — такую хрупкую и красивую.