Исповедь Стража - Некрасова Наталья (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
Наверное, мне хочется верить в то, что зло не изначально и не вечно, что это некая болезнь, которую все же можно излечить. Я не вижу зла в Борондире — а должен бы. Для него олицетворение истины, творения и добра — этот Учитель. Мелькор. Моргот. Враг. И все же — как бы мы поняли, что есть добро, что зло, если бы этого самого зла не существовало? Или тогда любое деяние было бы добром?
Или тогда мы просто не способны были бы творить зло?
Я не слишком валаробоязненный человек, но сейчас я чувствовал себя таким беспомощным, что позавидовал нашим южным соседям, у которых целая куча богов и божков, на которых можно свалить свои тяготы. Наши же Валар далеки. Может, и правильно, что они оставили нас решать самих, но как же иногда хочется побыть слабым… Хотелось пойти в какой-нибудь храм, покаяться, не сдерживаясь и не скрывая чувств, порыдать вдоволь, попросить совета, чтобы думал и решал кто-то другой…
Я нуменорец. Я человек. Я должен и решать, и выбирать сам.
ГЛАВА 9
Месяц нинуи, день 9-й, глухая ночь
Перед следующими листами был вшит один почти чистый лист пергамента, явно более позднего происхождения, на котором был рисунок, вроде тех миниатюр, которыми принято украшать светские повести. Мастер был очень искусен, хотя изображенное на рисунке было слишком непривычно для меня. Это были не фигурки людей, не изображения животных или замков и кораблей, а что-то тревожное, похожее на горящий цветок. И нарисован он был черной тушью, сдается, опять кистью.
Первая повесть была написана на хорошем синдарине и имела название и дату — хотя вряд ли это была дата написания повести. Вернее всего, опять Нуменор или колонии — причем скорее колонии времен начала Затемнения. На то указывает само название — в синдарине, использовавшемся в ранние времена Нуменора, слово «хир» означало вождя, правителя, но никак не господина. То есть сразу видно, как язык приспосабливали для новых понятий. Забавно все же быть «языковым рудознатцем»… Не думаю, чтобы автор покушался на основы. Скорее он оспаривал несокрушимость и божественность королевской власти. Кто знает, может, именно тогда обращение в сторону Тьмы и стало ответом на падение государей? Но ведь зло, совершенное во имя Света, и зло во имя Тьмы — все равно зло, дело-то не в цвете. Нет, сначала я прочту сам, затем уже поговорю с Борондиром. Кстати, он упорно сейчас составляет словарь и руководство к изучению ах'энн, основы стихосложения и символики языка… Я думаю, он терзается неизвестностью и так пытается заглушить свои страхи. Чувствую себя полной сволочью, но, наверное, он все же хоть немного благодарен мне за то, что я не даю ему копаться в себе. Да и дело он делает полезное. И не только для него самого полезное. Это мы оба понимаем.
ХИР АХ ЭДУР — ГОСПОДИН И СЛУГА
В Маханаксар, Собрании Великих, перед тронами Владык Арды предстал Курумо — с измученным лицом, в изорванных одеждах — и простерся перед троном Манвэ, обняв его колени и оросив слезами ноги его:
— Наконец-то, господин мой! Наконец-то я пришел к тебе!
Король Мира взглянул на майя с плохо скрытым недоверием:
— Откуда же ты пришел?
— Нет мне прощения, о Великий! Лживыми речами и предательскими дарами склонил меня Враг к черному служению, и страшными карами грозил он мне, если посмею я ослушаться его. Но я прозрел, я увидел истинный свет; и тогда он заточил меня в подземелье, устрашив чудовищными муками, какие способен измыслить лишь Враг Мира. Но хотя внешне я покорился, в сердце моем жила память о Благословенной Земле, и ждал я удобного случая, чтобы бежать. И вот — я здесь. Да, я был слаб, я виновен перед тобой, о Владыка Мира, и перед вами, о Великие. Со смирением приму я, ничтожный прах у ног ваших, любую кару, каков бы ни был ваш приговор… О, как же я счастлив быть здесь! Как же я рад, что постиг наконец истину! Но чем искуплю я вину свою?
— Встань, — изрек наконец Манвэ с явным удовольствием. — Каково будет решение ваше, о Могучие Арды?
— Пусть поведает о деяниях Мелькора, — молвил Намо. — Все, что знает.
— Язык отказывается служить мне, о Великие, едва вспомню я о чудовищных злодеяниях Врага. Все, чего касается он, становится извращенным, гнусным, источающим зло. Леса, дивное творение Владычицы Иаванны, наполнил он мраком и ужасом, и страшными тварями, жаждущими крови, населил их в насмешку над созданиями Ороме, Великого Охотника Валар.
Не смог покорить он воды Средиземья, но, отравленные злом, горьки, как отрава, стали они, и молчат голоса их, как ведомо Повелителю Вод Ульмо. Разрушает он все, что может, и уродливым становится лик Арды, ибо глумится он надо всем, что сотворил ты, о Ауле, Великий Кузнец, милостивый господин мой. И отвратительные наваждения, туманящие разум, измыслил он, о Ирмо, Повелитель Снов, так, что каждый видящий их может сойти с ума. И ты, о Намо, знай, что называет себя Враг Владыкой Судеб Арды, нарушая волю Единого. И прекрасных Детей Единого пытками и черным чародейством обращает он в мерзостных орков, кровожадных чудовищ, полных ненависти ко всему живому, принуждая их служить себе, и готовит войну против вас, о Могучие. Приносят они кровавые жертвы, терзая невинных тварей живых, и гнусные пляски устраивают они во время этих сборищ, о прекрасная Нэсса; и птицы избегают владений его, где никогда не бывает весны, о вечно юная Вана.
Плачь, о Целительница Эстэ: чудовищны муки любого, кто отдан во власть Врага! Плачь, о милосердная Ниенна: страшны раны, что наносит он Арде!
Но даже это не самое страшное из деяний Врага. Ибо есть среди слуг его те, кто сохранил несравненную красоту эльфов, но их души отравлены злом. Черными эльфами называют они себя, и гораздо опаснее они, чем орки, ибо облик их прекрасен и благороден, но искусны они во лжи. И всю историю Арды искажают они, о мудрая Вайре, и возносят хулу на Единого, и почитают Врага — да будет он проклят навеки! — Творцом Всего Сущего. И ведут они еретические речи о множестве миров, и говорят, что не ты, о пресветлая госпожа Варда, зажгла звезды, но что были звезды прежде Арды и не Единый создал их. А Хозяин их, Мелькор, в гордыне своей Владыкой Арды провозглашает себя, и повелителем всего в Арде, и сильнейшим среди Валар…
— Довольно! — взревел Тулкас. — Пора покончить с гнусным мятежником!
— Помедли, о могучий Тулкас, — сказал Манвэ. — Это брат наш… Да и сила его велика.
— Прости, о Великий, что смею говорить без твоего позволения…
— Говори, — тут же разрешил Король Мира.
— Мощь его не столь велика, как думает он. Он не ждет войны, ибо уверен, что никто не осмелится напасть на него. Слуги его слабы и неискушенны в деле военном, орки же покуда немногочисленны. Собери войско, о Король Мира, и да возглавит его могучий Тулкас, неодолимый воитель. Я же знаю укрепления Врага и укажу вам дорогу.
Тогда восстал с трона Манвэ, Король Мира, и молвил:
— Ты, Курумо, получил прощение Великих, и ныне ждем мы, чтобы деяния твои стали порукой словам твоим. И будешь ты в чести среди народа Валар. А об остальном — решать Великим. Мы будем держать совет. Ступай.
И, пав на колени, припал младший брат Гортхауэра к руке Манвэ. И младший брат Мелькора не отнял руки.
Ого! Совершенно отличается от того первого повествования об уходе Курумо! Стало быть, существовало несколько различных преданий об этом. Трудно сказать, которое было написано раньше, а которое — переосмысление более ранней повести. Но суть одна — именно Курумо виновен в начале войны против Мелькора и Эллери Ахэ.
И если этот Курумо и есть Курунир, то есть Саруман, то понятно, почему из него в конце концов получилась такая мерзкая тварь… Но — кто мог рассказать? Не Курумо же поведал о себе такие гадости. Кто знал его мысли там, в Валиноре? Кто мог поведать? Или домысел?
Я перевернул плотный лист пергамента. За ним шел пустой лист, на котором кто-то вывел черной тушью на синдарине:
ЛУ-ЭН-НИРНАЭТ — ВРЕМЯ СКОРБИ
Дальше шли листы тонкого прочного пергамента. Почерк был мне незнаком, язык — ах'энн. По тому, как любовно, с болезненными подробностями неизвестный описывал все события, можно было предположить, что он видел это своими глазами и сам пережил…
