Медалон - Фаллон Дженнифер (книги полностью txt) 📗
Чтобы как-то справляться с резко возросшим потоком обвиняемых в язычестве, Джойхиния учредила специальный суд под председательством Хэррит. Суд выносил арестованным приговоры. Для Дженги не представляло секрета, что сам по себе этот суд был пустой формальностью — обвинительные заключения практически повторяли одно другое и, невзирая на обстоятельства дел, выносились одинаковые вердикты. Факт ареста являлся достаточным доказательством вины, и каждые три дня на Гримфилдские рудники отправлялся очередной караван осужденных. Раньше такие караваны покидали Цитадель раз в месяц. Дженга без устали повторял своим людям, что прежде чем арестовать кого-либо, необходимо быть абсолютно уверенным в его вине. Джойхиния же, напротив, призывала арестовывать всех, кто вызывает хотя бы малейшее сомнение в благонадежности. «Нет дыма без огня», — обожала повторять Верховная сестра.
Сразу после отставки Мэгины ее сын — Уилем Кортанен — был спешно назначен комендантом Гримфилда и незамедлительно отбыл туда вместе с опальной матерью и своей жуткой женушкой Крисабель. И это, с точки зрения Дженги, было единственным светлым пятном во всей этой омерзительной ситуации. Многие сожалели об отставке и изгнании Мэгины, и никто не сомневался, что назначение Уилема было ему не в радость, хотя с его квалификацией он легко справится с этим постом и наверняка станет отличным администратором. Однако Дженга был совершенно уверен, что в Цитадели не найдется человека, который скучал бы по Крисабель.
Лорд Пайтер оставался в Цитадели вплоть до вчерашнего дня, когда, наконец, покинул город в сопровождении почетного караула, призванного сопровождать посла до Броденвэйля. Кариенец проторчал в столице почти всю зиму — частично с целью убедиться в том, что чистка действительно началась, частично по причине своего желания избежать путешествия по суше и отправиться на родину на корабле. Таким образом, ему пришлось дождаться, пока его судно доберется против течения до ближайшего к Цитадели порта на Стеклянной реке — река Саран, протекающая неподалеку от города, была слишком мелкой для судоходства. И вот, наконец, на днях пришла долгожданная новость о том, что корабль лорда Пайтера бросил якорь в Броденвэйле и готов воспользоваться всеми преимуществами, даруемыми весенними ветрами, чтобы доставить высокопоставленного кариенца домой. Посол спешно уехал из города, исполненный горького разочарования после трех месяцев, проведенных под неусыпным надзором Элфрона. Все это время у лорда Пайтера не было возможности ни на мгновение вырваться из-под опеки служителя Церкви. Остальные члены свиты жреца — включая монашек — также без устали пасли своего высокопоставленного соотечественника, всячески оберегая его от соблазна грехопадения в логове этих коварных атеистов. «Интересно, — думал Дженга, — имелись ли у кариенских святош какие-нибудь подозрения касательно поведения Пайтера во время его прежних посещений Медалона без нынешней армии соглядатаев?» Монашки столь самозабвенно предавались исполнению своих обязанностей по охране посла, что его разочарование и безысходность росли как на дрожжах, и вскоре эти его ощущения можно было чуть ли не потрогать руками. Он ждал, исполненный тоской и терзаемый раздражением, вынужденный провести бесконечно унылую зиму в воздержании и беседах на религиозные темы. Элфрон же, покидая Цитадель с пустыми руками, также чувствовал себя преотвратно, но по другой причине. Дженга так и не понял, для чего жрецу нужна была Р'шейл, и даже Пайтер вышел из себя, когда Элфрон предложил ему подождать еще, пока не будет найдена девушка. Что бы там ни замышлял священник, Пайтер не разделял его энтузиазма — он хотел побыстрее отправиться домой.
Иногда Дженга краем уха слышал, как некоторые защитники перешептывались насчет того, была или нет на самом деле Р'шейл дочерью Джойхинии, но подобные разговоры обычно стихали, стоило ему войти в комнату. Неожиданное обвинение, брошенное Тарджой, явилось для Цитадели громом среди ясного неба. Исчезновение Р'шейл наводило на определенные размышления, но страх перед Верховной сестрой не позволял слухам разрастись выше уровня время от времени возникающего шушуканья. Это была небезопасная, скользкая тема — шпионы Джойхинии казались вездесущими. Дженга был ей за это крайне признателен — ведь выплыви ее ложь на поверхность, как тут же выплывет и его собственная тайна, тогда Дайан непременно понесет наказание, хоть и прошло уже столько лет.
Тарджа мудро воспользовался предоставленной ему возможностью и скрылся из Цитадели. Дженга с некоторой долей уверенности предполагал, что Р'шейл бежала с ним, чтобы избежать продажи в Кариен. Однако даже Дэвидд Тайлорсон — последний из видевших девушку в городе — не имел точного представления о том, куда она в действительности подалась. Несмотря на поиски, за прошедшие месяцы не выяснилось ничего более или менее определенного о местонахождении Тарджи и Р'шейл. Имелся ордер на арест Тарджи по обвинению его в дезертирстве — в случае поимки бывший капитан подлежал казни через повешение. Р'шейл обвинялась в воровстве — перед исчезновением она захватила с собой то ли серебряное зеркальце, то ли еще какую безделушку из апартаментов Джойхинии.
Тарджа всегда был любимым сыном корпуса защитников. Он не потерял уважения кадетов и офицеров, даже во время изгнания на южную границу. Отчаянное выступление против Джойхинии также вызвало восхищение его друзей-офицеров — они аплодировали смелости капитана, хотя многие и сомневались в разумности его действий. Но вот бегство из корпуса… Покинув защитников, Тарджа нарушил не просто клятву верности Верховной сестре, а священную присягу воина. Это было непростительно. Дженга знал — об этом говорили даже в тавернах, — что в случае поимки Тардже лучше не возвращаться в Цитадель живым: слишком многие офицеры чувствовали себя преданными им.
Тем временем чистка все не утихала, и в рядах защитников все сильнее нарастало недовольство. Мало того, что им приходилось арестовывать язычников, но и предоставляемые доказательства и основания для ареста становились все менее существенными и убедительными. Как подозревал Дженга, имело место немало случаев, когда соседи доносили друг на друга, чтобы разжиться землей. Поговаривали, что многие пользуются чисткой, чтобы свести старые счеты. Иные заявляли, что дела так же плохи, как и двести лет назад, когда образовалась Сестринская община и уничтожила харшини. Дженге не казалось, что все обстоит именно так, — ведь даже сестры Клинка не отрицали, что то были смутные времена. Думать, что Джойхиния вновь сознательно возвращает Медалон во мрак жуткого прошлого, о котором лучше даже и не вспоминать, когда во главе защитников стоит именно он, лорд Дженга… это просто страшно себе представить. Он совсем не хотел войти в историю как тиран или мясник.
Дженга открыл дверь кабинета, и дохнувшее оттуда тепло вновь вернуло его мысли в настоящее.
— Я надеялся, что мне не придется долго ждать, — проговорил Гарет Уорнер, убирая со стола ноги и даже не подумав принести извинения.
— Устраивайся как дома, не стесняйся.
Командующий разведкой выбрался из кожаного кресла Дженги, уступая место своему начальнику, и уселся на стоящий по другую сторону стола деревянный стул с твердой спинкой.
— Как прошла встреча с Верховной сестрой?
— Как всегда.
— Неужто все так плохо, э? — Джойхиния не пользовалась у Гарета Уорнера особым уважением, но обычно ему хватало здравомыслия держать свое мнение при себе, — Знаешь, терпеть не могу приносить плохие новости, но, полагаю, дальше будет еще хуже.
— Тогда это, должно быть, действительно скверные известия, — с тяжелым вздохом кивнул Дженга. — Что там? Кариенские войска перешли границу? Может, напали хитрианцы? Или по Стеклянной реке на нас движется фардоннский военный флот?
— Если бы все было так просто… Боюсь, у меня новости о Тардже.
Дженга прищурился:
— Гарет, ты сообщаешь мне о его местонахождении на протяжении всей зимы, однако все предыдущие донесения на поверку оказывались не ценнее кучки лошадиного дерьма.
