Дом и война маркизов короны - О'Санчес (Александр Чесноков) (книги TXT) 📗
Канцлер — это не титул, это прозвище старика имущника при Гнезде, который скоро сто лет как ведает, согласно должности, всеми денежными и иными запасами главного замка и его окрестностей. Прозвище такое дано старику не зря, ибо дела и заботы, ему порученные, не очень сильно отличаются от тех, что выпадают на долю имперских канцлеров, несущих службу при дворе там, в Океании. Труба, конечно, пониже, и дым, соответственно… Прямой силы казнить да миловать у имущника нет, но власть и влияние его в пределах Гнезда весьма и весьма велики, несмотря на то, что Модзо Руф — простолюдин, из мелких купчишек, еще дедом Лароги Веселым взысканный в должность за ум, грамотность, цепкость и верность…
— Ваша светлость…
— Заходи, Канцлер. Свитки при тебе?
— Вот они, ваша светлость. — Модзо Руф движением руки отпустил слугу, принесшего объемистую шкатулку с бумагами, и полез за пазуху, за ключом.
— Как так получилось, что мы, по моим расчетам, переплатили в имперскую казну почти на четверть против положенного? В чем причина, Модзо, или я неправильно где-то сосчитал?
— Вы позволите взглянуть на расчеты, ваша светлость?
— Смотри. Буквы и цифры мои разбираешь?
Старик разворачивал свиток жесткою рукой, нетрепетной, однако смотрел в него с таким сильным прищуром, что Хоггроги вздохнул… Да, скоро придется искать замену старику, а жаль…
— Разбираю, ваша светлость, как всегда. Уж если я батюшки вашего почерк понимал… Вот здесь… и здесь.
— Ошибка?
— Ни в коем случае, ваша светлость. Посчитано по науке и очень точно, однако посмею напомнить о неравномерности наших поступлений в казну. Еще весною мы, я, согласно вашему доверительному разрешению, не призвал имперских сборщиков в Гнездо, дабы они отделили свою долю от нашей и вернули наше нам, а сразу же отпустил их караван в столицу…
— Вперед, что ли, налоги отдал?
— Не все, около четверти, но именно так. Если вы повелите мне предъявить подобный расчет, то увидите, что мы на этом нисколько не потеряли, но напротив, сберегли, наэкономили до полутора сотен червонцев дорожных, кормовых, гостевых…
— Что значит — до полутора? Шестьдесят четыре или одиннадцать — это тоже «до полутора сотен»? Ну-ка, дай мне вон те свитки, по дорожным сборам…
— Если точнее — сто сорок три, но это как считать, ваша светлость: может получиться сто сорок девять, а может — сто тридцать девять.
— Ну… ладно, сбережение-то я просматриваю, убедил. А как же мне восполнить временную недостачу средств? В основную казну теперь залезать, в сундуки подвальные? У меня — платежи один за другим, и не только по твоему Гнезду. Теперь по кормовым разверни…
— Это ваше Гнездо, ваша светлость…
— Цыц, остроумец доморощенный! Итоговый давай… Полторы сотни монет — согласен, не малый медяк для отдельного человека, но для нашего огромного удела… Из-за них, так получается, я попадаю в сильнейшую нехватку, пусть и временную. Вот, сам смотри по своему свитку: сколько требуется, а сколько у нас в наличии. В сравнении с нею, полученный навар становится гораздо менее, чем пустяк. Оно того стоит?
— Гм… Ваша светлость позволит мне напомнить о тех недоимках и взысках двум вашим городским магистратам за те неполадки, что допущены ими тогда… во время схода снегов с гор… Я хотя и не занимался непосредственно…
— Что? Каких взысках… А! Точно! Два городка. Они ведь наказаны и дополнительно нам должны. Мы же можем взаимно зачесть, и тогда они из своих средств…
— …Поставят фураж и иное предусмотренное довольствие всем трем полкам, временно расквартированным в этих городах. А также отстроят разрушенные дороги. Вы совершенно верно все рассчитали, ваша светлость! А там уже и купчины положенное за год привезут. Обернемся, никуда под спуд не залезая.
— Это ты рассчитал, а я не догадался. Хм… Тогда получается. Но, Канцлер, не зарывайся: твое дело Гнездо и то, что в округе, а не все хозяйство удела!
— Ваша светлость!..
— Сядь обратно, поклоны потом. Молодец, за науку спасибо… Эт-то хорошо… Да еще на будущий год налогов меньше отправлять придется, так ведь? Хорошо. Я вот о чем думу думаю, Канцлер…
— Да, ваша светлость?
— Наша казна. Лежит она себе, лежит, есть не просит… Из года в год мы управляемся так, что залезать в нее не приходится, разве что наоборот: пополнить чуток…
— Стараемся…
— Получается, за редчайшим исключением так называемых черных дней: для жизни удела — что есть казна, что нет ее! Она есть, но лежит как бы мертвым грузом…
— Но она есть!
— Да. Но она не работает, просто лежит в наших сундуках. А вот придумать бы какое использование ей, чтобы она… как это по-купечески… оборачивалась, что ли… Дополнительную прибыль приносила… Мы тогда и войска бы лучше содержали, и переселенцам налоги снизили, а они бы другим рассказали, приманили бы… А попрет к нам народец — мы и пустоши быстрее заселим… Распахали бы их, заграды бы дополнительные поставили…
— Ваша светлость. Будь я проклят, если эти же самые мысли я не услышал впервые из уст вашего несравненного деда Лароги Веселого…
— Здорово! Значит, это не только мне в голову приходило? Так, и что?
— Не только вам, ваша светлость. Недаром все дружно говорят, что вы похожи на своего дедушку лицом и статью, но даже и образом мыслей. А то, ваша светлость, что мы с его светлостью Лароги Веселым уже предприняли кое-какие шаги в этом направлении, присмотрелись к купцам, чтобы деньги в рост им ссудить, самым надежным из них, разумеется… Для начала небольшие суммы, на пробу…
— Да, толково, и я об этом же самом подумал… И что?
— Дед ваш пал в бою, не успел воплотить, а ваш батюшка Ведди Малый, когда мы до этого дошли в наших разговорах…
— Что — батюшка? — Глаза у Хоггроги грозно сверкнули при одной лишь мысли о том, что кто-то посторонний, пусть даже и не совсем посторонний, а вернейший из верных слуга, но не член семьи, своими словами или даже мыслями посмеет принизить поступки его родного отца…
— Батюшка ваш меня вразумил… Нет, нет, ваша светлость, словом вразумил! Его слова иной раз еще тяжелее руки оказывались.
Модзо Руф замолчал, но так, чтобы его светлости было видно, что старый слуга полон почтения и ждет лишь знака, чтобы продолжить доклад…
