Крылья, ноги... главное - хвост! (СИ) - Лосева Александра Анатольевна (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Иефа слушала. Самое обидное, что даже от ненавистного природногослуха толку мало – шантажист словно растаял в воздухе.
- Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять…
Иефе стало скучно лежать носом в листьях, и она осторожно перевернулась с живота на спину. Сколько же времени, интересно, прошло? Час? Два? Три? День? Год?
- Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь…
Ищут или не ищут? Стив не бросил бы среди леса даже дубину, он не позволит партии уйти без барда. Значит, ищут. Что-то очень долго. Почему так долго?
- Пятьдесят три, пятьдесят четыре…
Солнечные лучики скакали по щекам, ласково перебирали листочки на макушке, и им, листочкам, - Иефа никак не могла назвать это волосами – становилось тепло и уютно, и они росли, изо всех своих клейких зеленых сил росли…
- Заснула?! – с веселым изумлением спросил шантажист и пощекотал ласку за ухом. – Чумовая девица! А эти, недоразумения ходячие, они хоть ищут ее?
Ласка смешно подвигала носом, переступила лапками и пару раз кивнула.
- Ого! – рассмеялся шантажист. – Ничего себе компания! Не соскучишься!
- Держи его, держи! Сзади заходи, под передние лапы не подставляйся! Да держи же, задница ты Мораддинова! Взбесился он, что ли!
- Что ты вцепился в этого мутанта, идиот! Отпусти, пусть бежит, куда хочет!
- Тебе, Зулин, Иефа яйца на уши намотает, когда узнает, что это из-за тебя ее совомедведь пропал! Вилка, хорош реветь! А, чтоб тебя! Клюется, зараза! Полпальца, стервец, отхватил начисто!
- Не мучайте ее, отпустите! Доверьтесь ее инстинктам!
- Кого – ее?!
- Совомедведиху!
- Так она – баба?!
- Она не баба, она самка!
- Ах ты ж стервь мохнатая, курица ощипанная! В лесу потеряешься, дура, нам твоя хозяйка жизни не даст!
- Стив, послушай Этну, отпусти…
- Зверь говорит, на поляне пусто – ни денег, ни Иефы.
- Следы драки есть?
- Явных – нет.
- А неявных?
- У меня кот, а не охотничья шавка!
- Отпустите Вилку, она может…
- Аааааа, сука! Лови, лови, Зул, да лови же ее! Уйдет!
- Ааронн, ты куда?!
- За ней, болван! Она выведет к хозяйке!
- Подождите меня, сволочи!
- Демон Баатора, если кто-то в этих краях еще не знал о нашем присутствии, то теперь…
Иефа была птицей. Тревога гнала ее все выше и выше, прочь от спасительного полога леса, в небо, под холодный осенний дождь, но даже это было лучше, чем просто сидеть на ветке и обмирать от всепоглощающего чувства опасности, от неведомой, но явной угрозы, идущей снизу, с земли. Тревога говорила о чем-то более страшном, чем вкрадчивая поступь лисы или нервный топоток куницы, иначе ничто не заставило бы ее бросить на произвол судьбы гнездо. И лису, и куницу можно обмануть, увести на безопасное расстояние, прикинуться раненой, жалобно пищать, волоча по земле беспомощное крыло и вспархивать – словно из последних сил – перед самой мордой зверя, разжигая в нем жадность и безрассудство…Этой опасности не было дела до гнезда.
Иефа тоскливо вскрикнула, не в силах пережить волну ужаса, забила крыльями, заметалась, и тогда в нее ударила молния. Но не сверху, из низких холодных туч, а снизу – с земли. Молния голубым силком оплела грудь и крылья, потащила за собой. Иефа снова закричала, на этот раз от боли. Мелькнули наполовину облетевшие ветки деревьев, странная молния швырнула полуослепшую дрожащую птицу на колени к человеку и пропала.
- От меня не так просто уйти, глупая, - сказал человек и провел пальцами по крылу, там, где молния сожгла перья и вспорола податливую плоть. Иефа оцепенела от боли и только широко разевала клюв, как голодный птенец. – Видишь, он так долго от меня прятался, так быстро бежал, так хитро заметал следы, а я все равно его убил. Я и тебя уже, кажется, почти убил. Прости, перестарался. Знаешь, я не голоден, твоя смерть мне ни к чему. Так уж тебе не повезло. Сама виновата. Чего переполошилась? У тебя здесь что – гнездо? – человек тихо засмеялся. – Знаешь, когда-то ужасно давно нянька умоляла меня съесть на завтрак перепелиных яиц, а я воротил нос и ныл, что хочу персиков. Смешно, правда?
Иефу начал трясти мелкий озноб. Казалось, что все тело превратилось в сплошную кровоточащую рану, и нет ничего – ни страха, ни желания выжить, ни беспокойства за кладку – только боль, полыхающая белым и голубым, невыносимая и бесконечная. Человек задумчиво перебирал слипшиеся от крови перья и молчал.
«Так не бывает, - подумала Иефа. – Я сплю. Но, боги, почему так больно?!»
- Ты мучаешься, - равнодушно произнес человек. – Самое обидное, что ты мучаешься напрасно – не выжить тебе, и все тут. Это очень несправедливо – когда очень долго боль, а потом сразу смерть, без всякой передышки. Ей тоже было очень больно. Очень долго и очень больно. Ее сожгли, почти как я тебя. Наверное, им тоже было наплевать…- человек зажмурился и глубоко вздохнул. – Знаешь, я мог бы сделать так, чтобы боль ушла. Но мне это неинтересно. Мне гораздо интересней другое – могу ли я сделать так, чтобы ты умерла, а потом вернулась? Но не тупой нежитью, а такой, какой была раньше, вчера или позавчера – глупой хлопотливой перепелкой, греющей яйца пуховым пузом…
Человек открыл глаза и брезгливо вытер липкие от крови пальцы о штаны. Его лицо смазалось и поплыло, растекаясь по воздуху черными и желтыми щупальцами, и только глаза оставались на месте, в зрачках отражался огонь, а голос звучал глуше и глуше.
- Ну, нет, так не пойдет, - едва слышно прошелестел голос где-то очень далеко. – Я же сказал – от меня не так просто уйти. Ты мне нужна. Пока нужна.
Белая вспышка разорвала на мелкие кусочки голову, ураганный ветер закружил клочки, и каждый малюсенький ошметочек ее недолгой птичьей жизни хрипел и задыхался от ужаса. Потом снова была только боль. Иефа вздрогнула. Из багрово-синей темноты соткалось человеческое лицо, которое горько улыбнулось и произнесло:
- Я сказал, что ты не выживешь, но это не значит, что можно умереть прямо сейчас. Придется потерпеть, милая… Мне не с кем поболтать о своих горестях у лесного костра. Ты в этом не виновата, но так уж вышло, что расплачиваться приходится именно тебе. Это жизнь.
В разорванной на клочки голове шумело, сердце трепыхалось сухим листком на ветру, и казалось, что его сейчас унесет куда-то вверх, и оно запутается там, в темных полуголых верхушках деревьев. Иефа попыталась закрыть глаза, но у нее ничего не получилось.
- Да, жизнь… Ее легко отнять, но с ней не так уж просто расстаться. Она расставалась трудно и долго. Он боялся, сильно боялся, и поэтому ему тоже было нелегко, - монотонно говорил человек. – Я убил его, но все-таки не совсем. Не до конца. Думаю, если бы мне захотелось, я бы смог еще сто раз убить его и снова вернуть, чтобы убить в сто первый. Еще недавно я мечтал об этом. Жалел, что убить можно только однажды, и мечтал, как буду убивать его снова и снова, разными способами, быстро и медленно, но страшно, обязательно очень страшно. Теперь мне все равно. Знаешь, что интересно? Я научился ощущать тех, кто связан со мной, если они не мертвы окончательно и бесповоротно. Так вот, я чувствую его. Ему сейчас очень скверно. Ему теперь всегда будет очень скверно. А ее… Иногда я чувствую и ее тоже…Но редко, очень редко…Когда сжигал его дом. Когда убивал его. Что это значит? Ты знаешь?
Иефа умирала. Жизнь уходила из ее израненного тела, и вместо жизни оно заполнялось чем-то другим, чужим, и в то же время странно знакомым, и ни горя, ни облегчения, - одна паника. Иефа готова была умереть, но только не так. Только не взамен.
- Еще минута – и я начну ощущать тебя, бедная ты моя, глупая пичуга, - прошептал человек и страдальчески поморщился. – Мне не станет от этого ни хорошо, ни весело, а когда ты умрешь, и я перестану тебя чувствовать, мне не будет грустно. Обидно, правда? Как ни поверни – сплошная бессмыслица. Знаешь, пожалуй, я сожгу тебя – в виде эксперимента. Не прямо сейчас, а когда связь станет совсем крепкой. Знаю, это жестоко, но у меня нет совести, давно уже нет, и я этому рад. Я расскажу тебе, зачем мне это нужно: я хочу знать, когда оборвется связь. Еще мне интересно, появится ли она когда-нибудь снова. Может, смерть в огне дает еще шанс? Можно поднять на ноги труп – но это по-прежнему будет труп – и только. Безмозглый манекен на той стадии разложения, на которой его поднял некромант. Черви, гниль – все это довольно противно. Грязь, только грязь. Огонь очищает. Огонь не оставляет ничего кроме пепла. Я много думал – может, огонь дает такую свободу, от которой дух способен отказаться? – человек устало потер лоб. На светлой коже осталась темная полоса, но он этого не заметил. – Я очень хочу вернуть ее. Я теперь хочу только этого. Есть такие знания, должны быть… Я их добуду. Вопреки всему. Если надо будет убивать и калечить, я буду убивать и калечить. Мне теперь все равно… Но я ее верну. Не сердись. Так уж сложилось. Тебе недолго осталось. Потерпи. Все равно умереть раньше времени я тебе не дам. Слышишь?
