Обитель Тьмы - Грановский Антон (читать книги полностью txt) 📗
Интересно, откуда всплыло такое идиотское название ружья? Вроде бы у немцев ольстрой называлась деревянная кобура?.. Да, кажется, так. Но при чем тут ружье?
Глеб пожал плечами и залпом допил коньяк.
– Как вам фильм? – услышал он чей-то негромкий вежливый голос.
Глеб обернулся. За соседним столиком сидел пожилой мужчина в черном свитере и очках в золотой оправе.
– Не очень, – ответил Глеб. – А вам?
– Довольно простенький квест с невнятно обозначенными целями, плохо прописанными условиями и непроработанными героями, – сказал незнакомец.
– Ну да, – хмыкнул Орлов. – Как вся наша жизнь.
– К тому же слишком много роялей в кустах. Стоит герою попасть в затруднительную ситуацию, как тут же появляется какой-нибудь полезный артефакт. Отдельный минус за ружье.
– А чем вам не угодило ружье? – поинтересовался Глеб, осторожно снимая с блюдца чашку с горячим кофе.
– Оставив герою ружье, автор фильма упростил себе задачу и пошел самым легким путем. Вы согласны?
– Да, наверное. – Глеб отхлебнул кофе и облизнул губы. – Но с ружьем круче. Да и не выжил бы этот парень в Древней Руси без ружья.
Незнакомец улыбнулся и кивнул.
– Ладно, ружье оставим. Но в фильме много других ляпов. К примеру, кузнец Вакар выковал за пару часов два меча-всеруба! Два – представляете? Это ни в какие ворота не лезет.
– Правда? – Глеб поставил чашку на блюдце и потянулся за сигаретами. – А сколько времени нужно, чтобы выковать меч?
Мужчина нахмурился.
– Точно не знаю. Но японские мастера многократно проковывали каждый меч – слой за слоем. И длилось это месяцы.
– Круто, – сказал Глеб и сунул в угол рта сигарету. Затем щелкнул зажигалкой, поднес язычок пламени к сигарете и закурил. – Вообще-то года два назад я был на фестивале кузнецов в Донецке. Там на моих глазах один кузнец очень ловко выковал из стальной заготовки меч. И сделал он это примерно за час.
– Должно быть, это был очень плохой меч, – возразил незнакомец. – Еще раз повторяю: японские кузнецы…
– Да-да, – махнул сигаретой Глеб. – Вы уже говорили. В мечах я ничего не понимаю. Но вот эротических сцен могло бы быть побольше. Да и монстры в Гиблом месте какие-то однообразные. Будь я сценаристом, зарядил бы множество всяких тварей. Орков, троллей и этих, как их… назгулов.
Мужчина чуть прищурился.
– Назгулов? Это из «Властелина колец»?
– Угу. Призрачные всадники, проклятые короли, слуги Тьмы. Жуткие твари.
Мужчина рассеянно посмотрел в окно и проговорил мягким, задумчивым голосом:
– В юности у меня была подружка по имени Назгуль. Не то казашка, не то узбечка – сейчас уже не помню. Кстати, вы заметили, что у Толкиена вся нечисть прет именно с Востока? Все эти назгулы, урукхаи… Не слишком-то он жаловал нашего брата, азиата.
– Я об этом как-то не задумывался, – сказал Глеб. – Хотя, если вспомнить Чингисхана, Тамерлана и Атиллу, то писатель был в чем-то прав.
Незнакомец отхлебнул пива, почмокал губами.
– И все же фильм плох, – сказал он. – Древняя Русь выглядит слишком современно. Если верить авторам фильма, менталитет древних русичей ничем не отличается от нашего.
– А должен?
– А разве нет?
Орлов пожал плечами:
– Не знаю. По-моему, люди всегда одинаковы. Это еще Воланд в «Мастере и Маргарите» говорил.
– Да-да, я помню, – усмехнулся незнакомец, и золотые очки его ярко блеснули. – «Такие же люди, как и прежде. Немного жестоки, немного алчны, но иногда жалость стучится и в их серд…» – Мужчина вдруг осекся, внимательнее вгляделся в лицо Глеба и вдруг проговорил с легким удивлением: – А ведь вы на него похожи.
– На кого? – не понял Орлов.
– На этого Первохода. – Незнакомец кивнул подбородком на рекламный постер.
Орлов посмотрел на длинноволосого головореза и пожал плечами.
– Не думаю.
– А по-моему, сходство налицо, – возразил очкастый незнакомец.
Глеб снова посмотрел на рекламный постер и отрицательно качнул головой.
– Ничего общего. У меня не такая зверская рожа. И вообще, я человек миролюбивый. Мухи не обижу. Да и бродячих собак обхожу за километр.
Некоторое время незнакомец с задумчивой улыбкой разглядывал Глеба, а потом вдруг отмочил:
– Слушайте… А почему бы не допустить, что вы обитаете сразу в двух реальностях? В последнее время ученые все чаще говорят о том, что существует бесчисленное количество миров, в которых реализуются все возможные варианты мироустройства. В одном из этих миров вы вполне могли бы быть Глебом Первоходом, отважным борцом с нечистью.
Глеб выдохнул облако табачного дыма, посмотрел сквозь него на незваного собеседника и хмуро проговорил:
– Я не могу быть одновременно зрителем и героем фильма. Это исключено.
– Почему же? – удивился незнакомец, и очки его снова ярко блеснули. – Да и кто вам сказал, что это фильм? Быть может, все это… – незнакомец обвел рукой кафе, – всего лишь ваш сон.
– Это не сон, – сухо возразил Глеб, которому стал надоедать этот шизофренический разговор.
Незнакомец улыбнулся и снисходительно вымолвил:
– Вы не можете это с точностью утверждать, пока не проснетесь. У одного аргентинского писателя… забыл его фамилию… есть забавный рассказ. Герой рассказа существует сразу в двух реальностях. В одной из этих реальностей он разбился на мотоцикле, лежит в больнице и видит сон про то, что он – индеец, крадущийся с ножом в руке по ночному лесу. В другой реальности он – индеец, скрывающийся от преследования, которому во время краткого отдыха снится, что он – парень, разбившийся на мотоцикле и лежащий в больнице.
Глеб стряхнул с сигареты пепел и усмехнулся:
– Парадокс Чжуан-Цзы. Я про это где-то читал. Одному мудрецу снится, что он бабочка, которой снится, что она – мудрец. Это банально.
Незнакомец засмеялся и сказал:
– А вы не из тех, кто ищет истину, верно?
Глеб хмыкнул.
– Если у нас такой серьезный базар, то я скажу: истина – это данный, конкретный момент. И, кроме этого момента, в мире ничего нет.
– А как же память? – все еще посмеиваясь, возразил очкастый незнакомец. – Некоторые считают, что она материальна.
– На свете много дураков, и мне совершенно не важно, что они там «считают». Хоть волосы на голове у Санта-Клауса. А то, что вы говорите, это чистой воды буддизм.
Незнакомец качнул головой:
– Что вы, я никогда не увлекался буддизмом.
– Это не имеет значения, – небрежно проговорил Глеб. – Какой-то умник сказал, что русская мысль в своем саморазвитии всегда приходит к стихийному буддизму. Так-то.
Похоже, реплика Глеба не понравилась незнакомцу. Он нахмурился и уставился на свою полупустую кружку. Глебу, впрочем, на настроение и эмоции случайного собеседника было совершенно плевать. Поэтому он, в своей обычной журналистской манере, подлил масла в огонь:
– В этом парне… – Глеб кивнул на плакат с изображением Первохода, – …нет ничего необычного и интересного. Заурядный жлоб, привыкший решать любую проблему при помощи силы. Мне такие персоны неинтересны. К тому же этот образ насквозь фальшивый. Глеб Первоход совсем не испытывает страха и несется сломя голову навстречу любой опасности. В жизни таких дураков не существует. Кроме, разве что, сумасшедшего дома, где им самое место.
Незнакомец внимательно выслушал рассуждения Глеба, затем чуть прищурился и изрек:
– Храбрость Первохода легко объяснить. Настоящий воин рассматривает себя как уже мертвого, поэтому ему нечего терять. А Глеб Первоход – настоящий воин. И, безусловно, человек пути.
Глеб вмял окурок в пепельницу и недовольно проговорил:
– Знаете, я думаю, что этот персонаж не заслуживает такого горячего обсуждения.
– Вот как? Те, кому он резал глотки, с вами бы не согласились.
Глеб хотел отпустить по этому поводу остроумное замечание, но вдруг уставился на руку незнакомца. Рука у того была странно волосатая, а ногти – длинные, желтоватые, загнутые на концах, как когти хищника.
