Следы Сиятельного. Пункт назначения (СИ) - Голд Джон (список книг TXT) 📗
Луиза очнулась через сорок пять минут. Рядом лежал старый кнопочный телефон, разрывающийся от уже десятого по счету вызова. Открыла глаза, закрыла и снова открыла. Поднесла руки к лицу, осмотрела их с обеих сторон, и тут у нее начали катиться слезы. Молча, почти без всхлипываний, как это умеют делать пожилые люди.
— Прекрасно выглядишь, старая.
Я снял костюм. Ей можно меня видеть.
— Я вижу тебя, мелкий засранец.
— Да, ты видишь. Добро пожаловать в мир зрячих. Я обещал прийти, когда мне будет что предложить. Извини, что пришлось ждать так долго.
Старуха обернулась и увидела лежащую рядом Таби. Снова посмотрела на меня.
— Я просто скажу, что она теперь тоже в порядке. Шрама на горле не останется. Будет петь лучше прежнего. И на ее симпатичном животике тоже шрамов больше нет.
— Извращенец. — А сама улыбалась, внимательно меня разглядывая.
Разговор вышел долгим. Мы спустились в пекарню, в привычный ей задний двор. Старуха огляделась, прошлась по кругу клумб, рассматривая цветы, взглянула на него и, смачно сплюнув, сказала:
— Господь простит. Я сюда больше ни ногой не ступлю! К черту все перекопаю, сделаю склад или ночлежку, но сама сюда ни шагу! Ох, как я ненавидела это чертово кресло с жестким сиденьем. Всю задницу на нем отсидела. Это запах дыма? Какая гадость.
Мне оставалось только по-доброму посмеяться над такой реакцией.
— У тебя прочищены носовые пазухи. Удалены многолетние отложения полипов. Ты сейчас чуешь запахи в несколько раз лучше, чем обычный человек. К вечеру это пройдет. Поверь, уже проверяли.
Мне нужен был запасной плацдарм, место, куда я смогу прийти поговорить или отдохнуть. Я выбрал Луизу как человека, с которым меня почти ничего не связывало. Рассказал ей о браслете, других CARD-пользователях и объединениях, опустив связь с «Храмом Душ». О стадионе ни слова. Она также теперь знала о деятельности Генри и Лукаса.
Услышав о последних, Луиза кивнула.
— Доброе дело. Настоятель из монастыря рассказывал, что к нему стали часто наведываться люди, пережившие чудо исцеления. Они так боятся, что увечья вернутся, что ищут ответы в вере.
— Людей стало слишком много. Всех, кого можно, Генри привлек к работе. Остальных мы отпускаем по домам с подпиской о неразглашении. Есть центры, где сейчас организовывают собрания для таких людей. Там на добровольной основе им помогают вернуться обратно в общество.
— Это больно, Адрок. — Старуха опустила взгляд. — Сначала ты здоров. Потом нет, и между тобой и здоровыми людьми возникает стена непонимания. А когда неожиданно выздоравливаешь, тебе некому об этом рассказать. Я понимаю их. Понимаю, как им тяжело молчать об этом.
— Поплачь. Говорят, на собраниях это помогает. Наружу выходит все то, о чем ты переживаешь.
Луиза посмотрела в пол и понимающе кивнула.
— Я обязательно схожу туда, Адрок. В качестве моей благодарности тебе я буду помогать им пережить это. Ты же этого хотел?
— Нет, старая! Я же дал тебе обещание! И теперь выполнил его. Ты можешь жить, как захочешь. Но на собрание тебе и Таби не помешало бы сходить. Оттуда все всегда выходят с улыбкой. Вспомни, когда ты в последний раз улыбалась от счастья?
Старухе пришлось долго мучить Таби, чтобы та наконец заговорила, а потом расплакалась. Почему-то за такими сценами мне всегда приятно было наблюдать. Я будто понимал: все, что я пережил до этого, было не зря. Ради таких вот моментов!
Домой вернулся только в полночь. Включил лампы и начал рассматривать проект, к которому готовился три последние недели. На маркерных досках — все известные факты, включая карту мира, отдельную карту США и России. Десятки заметок и расчетов о том, что мне понадобится. Цель — T3 картридж радиоактивные вещества.
Рассматривались только законные или околозаконные способы решения проблемы.
Есть такое понятие, как радиоактивные отходы (РАО) — это, собственно говоря, вещи, несущие в себе изотопы радиоактивных химических элементов, но при этом не представляющие практической ценности. К ним можно отнести стеклянную посуду из больниц, медицинских исследовательских установок и радиофармацевтических лабораторий, остеклованные отходы от переработки топлива или отработавшего топлива от АЭС, когда оно считается отходами. Растворы на основе фосфора, из сцинтилляционных счетчиков, используемых для сверхточных измерений в физике, промышленности, радиометрии, геологии, медицине и прочих областях. Есть также природные источники радиации и газообразные РАО, но сейчас речь не о них.
Все вышеперечисленное можно описать как отходы, получившие облучение радиацией, но не являющиеся ее первоисточником. Они постоянно греются, выделяя тепло! По силе радиационного излучения их классифицируют от низкого до высокого. Высокоактивные РАО хранятся в постоянно охлаждаемых помещениях, надежно изолируемых от биосферы. Не дай бог такая гадость попадет в воду, и начнется экологическая катастрофа.
Как же от них избавляются? Обычно, если это низко- и среднеактивные РАО, вырабатывающие тепла меньше 2 Вт/м³, их просто помещают в специальные хранилища, ожидая окончания периода полураспада. Если же они относятся к категории высокоактивных (больше 2 Вт/м³), да еще и с долгим периодом распада, их отвозят в специальные глубинные хранилища. Это зачастую места, откуда раньше добывали радиоактивное сырье. Откуда взяли гадость, там и прячут отходы от нее. В одной только Калифорнии есть девять хранилищ РАО. А по всем штатам их больше ста двадцати штук. Берут тупиковые штрек-шахты, заваливают мусором и муруют выход.
Ничто из вышеперечисленного нельзя использовать как источник сырья для картриджей T3 с радиоактивными веществами. Это просто вещи, облученные радиацией. И тут мы подходим к самому интересному! Отработанное ядерное топливо! Оно же ОЯТ.
По законам Штатов отработанное ядерное топливо — это не то же самое, что радиоактивные отходы, так как представляет куда большую угрозу для природы. Это топливные стержни, если говорить проще. Трубка из сплава циркония длиной около трех метров и диаметром от одного до трех сантиметров, внутри которой находятся таблетки из диоксида урана (как правило, используется он). В рабочем состоянии их погружают в воду реакторной зоны, которая под воздействием тепла, создаваемого эффектом радиации, нагревается и начинает циркулировать по замкнутой системе. Это приводит в действие турбины генераторов, и те начинают вырабатывать электроэнергию. Так устроен ядерный реактор водяного типа.
Когда топливный стержень перестает эффективно поддерживать цепную реакцию распада, его признают отработавшим свое и помещают либо в бассейн активной выдержки (другое место), либо на самый край активной зоны реактора, где даже остаточных сил распада будет достаточно. Надо отметить, что, когда его только вытаскивают в первый раз, он настолько горяч, что разогревает воздух вокруг до трехсот градусов по Цельсию. Такая методология постепенной утилизации едина во всем мире.
Когда и вторичный процесс распада перестает быть эффективным, топливный стержень окончательно убирают, отправляя на хранение, захоронение или переработку. Тут и кроется загвоздка, которая привлекла мое внимание! В США такие стержни не перерабатывают. То самое сырье, которое я ищу, сейчас находилось в одном из СХОЯТ (сухое хранилище отработанного ядерного топлива) на территории США.
Имелась информация о хранилище Онкало в Финляндии, являющемся крупнейшим в мире в этом вопросе. Глубина — полкилометра! В него с 2020 года, то есть последние пять лет, прятали отработанное ядерное топливо со всей Европы. Русские же свое старались перерабатывать, хотя их склады переполнены тем, что надо утилизировать.
Было сухое хранилище Юкка Маунтин в штате Невада, расположенное на глубине трехсот метров под землей, внутри одноименного горного хребта. Еще существовало семьдесят семь мокрых хранилищ в тридцати одном штате, забитых до отказа отработанным ядерным топливом. Забитых — значит их емкость превышена в 3–4 раза от нормы. В общем, у США вопрос с ОЯТ стоял ребром последние десять лет. А потребность в потреблении электроэнергии только возрастала.
