Цветок из пламени - Чернованова Валерия М. (книги полностью TXT) 📗
— В прошлый раз, когда убеждали меня, что двору будет безопаснее в Оржентеле, вы еще говорили что-то про гангрену… Может, по-вашему, стоит сжечь нашу древнюю столицу к тем самым демонам? Вместе с осужденными. От которых уже трещат тюрьмы, и тем не менее Навенна по-прежнему кишмя кишит этой мерзостью.
Бофремон изобразил очередной поклон, после чего вкрадчиво проговорил:
— Если его величество позволит… У меня есть некоторые соображения по поводу того, как можно быстро и раз и навсегда очистить Вальхейм.
Придворные незаметно, шаг за шагом, приближались к столу, боясь упустить хотя бы слово из столь заинтересовавшего их диалога.
— Так поделитесь же с нами этими соображениями, кардинал, — милостиво разрешил монарх.
— Мы живем в непростое время, которое требует непростых решений. Стражей мало, и с каждым поколением их рождается все меньше. Увы, маги не могут раздвоиться: им остается или охранять двор, или охотиться на исчадия мглы. Поэтому мне кажется… Нет, я уверен! Единственный способ залечить рану, которая медленно убивает нас с вами, наше государство — это…
Кардинал выдержал паузу, на протяжении которой его величество нетерпеливо ерзал в кресле, и громко проговорил:
— Возродить морров! Только их сила и могущество способны вернуть в Вальхейм мир и порядок.
— Вы… вы предлагаете превратить наших магов в темных чародеев? — Голос монарха дрожал. То ли от страха, то ли от ярости. — В безбожников, вроде тех, плоды ошибок которых мы пожинаем и по сей день?
— Это единственный выход, — потупив взор, промолвил его высокопреосвященство.
— Кардинал! Как подобная ересь могла прийти вам в голову?! — осердясь, возопил король. — Вам — лицу духовному! Служителю пресветлой Виталы — нашей создательницы и защитницы!
Дрожащей рукой правитель осенил себя знаком Единой и, сдернув с коленей салфетку, неуклюже промокнул ею выступивший на висках пот.
— Я в первую очередь пекусь о людях, сир. О тех невинных, что стали жертвами безумных тварей. Пока ведем охоту на заговорщиков, пытаясь изловить всех виновных, демоны ведут охоту на нас. Несомненно, их призывают с целью пошатнуть ваше положение, сир, ослабить королевскую власть. Хотят посеять панику в наших сердцах. И, вынужден признать, преступники в этом преуспели. Не удивлюсь, если главным зачинщиком творящегося в Вальхейме кошмара окажется герцог Андалуйский, метящий на илланский престол. Ему как никому другому выгодно сделать нас уязвимыми. Пока мы сражаемся с внутренним врагом, враг за пределами Вальхейма не дремлет.
Расчет кардинала был прост и тонок. Он не надеялся, что трус-король вдруг поддержит его. Пламенные слова прелата были в большей степени обращены к придворным, которые, даже не догадываясь о своей роли в коварном замысле первого министра государя, должны были разнести предложение о возрождении морров по Оржентелю. А там уже не пройдет и нескольких дней, как эта весть сокрушительной волной прокатится по всему королевству.
Конечно, сначала она потрясет всех, и наверняка многие возмутятся. Но после трагедии, что должна будет случиться в самом ближайшем времени, — гибели монаршей четы и лучших магов королевства, Вальхеймом овладеет такой ужас, такая паника, что предложение его высокопреосвященства уже воспримется как панацея от смертельного недуга. А самого кардинала нарекут героем.
— Морры пригодились бы не только в битве с демонами, но и в грядущей войне с узурпатором Иллании. Только его высочество, принц Максимильен, имеет право на илланский трон, — закончил служитель Единой и смиренно сложил перед собой руки, переплетя длинные, унизанные перстнями пальцы.
— Не будет никакой войны с Илланией, — проворчал, отмахиваясь от своего министра, как от назойливой мухи, монарх. — Максимильену хватит Вальхейма. Скоро прибудет посол герцога Андалуйского, и я официально откажусь от притязаний на илланский престол. А с демонами разберутся стражи. Мы не будем повторять ошибки предков и возрождать темных чародеев. Не хватало нам еще одной Войны одержимых.
— Но, сир…
— Не будем — и точка!
— Как будет угодно вашему величеству, — кланяясь, попятился от монарха кардинал.
Он уже давно научился прятать чувства под множеством незаметно сменяющих друг друга масок. И пусть сейчас все внутри вскипало от гнева, лицо Бофремона выражало только подобострастие и покорность. Даже удалось приподнять уголки губ в прощальной улыбке. Которая, не успели за кардиналом сомкнуться позолоченные двери королевских покоев, превратилась в хищную усмешку. К тому времени, как в Вальхейм прибудет посол герцога Андалуйского, короля уже не будет. А значит — не будет и никакого отречения от илланского престола.
Последнее время вечерами я ощущала себя надтреснутым коромыслом, на котором часы напролет таскали тяжелые ведра, полные воды, и засыпала, стоило только голове коснуться подушки. Но это была приятная усталость, приправленная щепоткой гордости и, чего уж греха таить, доброй пригоршней самодовольства. Знаю, подобные качества никого не красят, но, демон побери, мне было чем гордиться и за что себя хвалить!
Маркиз пребывал в легком шоке. Я, если честно, тоже. Всего несколько практических занятий, и необузданная стихия стала покорной и кроткой. Будто тигрица во мне вдруг превратилась в ласкового и пушистого котенка. Да и с темной магией совладать оказалось совсем несложно.
— Иногда мне кажется, что ты родилась с этим даром. Ты, а не Серен, — однажды, о чем-то крепко задумавшись, рассеянно заметил его светлость.
В ответ я рассмеялась. Немного грустно; сколько ни убеждала себя, что кузина лишилась прав на свое наследие, когда умерла, все равно совесть время от времени напоминала, что магия эта не моя. И что я пустышка, которой просто улыбнулась удача.
И тем не менее, несмотря на легкую горечь от мысли, что я маг не от рождения, а по счастливой (или не очень) случайности, в кои-то веки я чувствовала себя цельной личностью. Как будто магический дар был тем недостающим фрагментом мозаики, превратившим меня в меня. В настоящую Александрин, а не ее бледную тень, коей я себя ощущала долгие годы.
А еще… я была откровенно счастлива. И, кажется, влюблялась в Морана заново. Снова испытывала то непередаваемое чувство, когда при появлении маркиза сердце сбивается с ритма. Когда каждый поцелуй — как бокал игристого, один глоток, и уже кружится голова. А каждое, самое невинное прикосновение, отдается приятным волнением, рассыпающимся мурашками по всему телу.
От глазастых придворных, от которых не скрыться даже блохе в собачьей шерсти, не укрылись и происходящие со мной метаморфозы. От Серен, понятное дело, тоже. Теперь я еще чаще ловила на себе отравленный ядом ненависти взгляд кузины. Герцогиня д’Альбре была единственной, кто омрачал сейчас мою жизнь. Она и тревога за мэтра Леграна, суд над которым должен был начаться уже на следующей неделе.
Я собиралась вернуться в столицу к началу разбирательства и быть вместе с пожилым мэтром до конца. Очень надеюсь, что до победного. Счастливого и непременно справедливого. Не уверена, что Леграну от моего присутствия во Дворце правосудия станет легче, но это было наименьшее, чем я могла отплатить магу за его доброту. Главное, чтобы королева согласилась меня отпустить и муж не заартачился.
Сладко потянувшись, взбила подушки, расслабленно на них откинулась и принялась ждать, когда появится Мадлен с завтраком. Скорей бы. Есть хотелось неимоверно.
Сегодня привычный распорядок дня был нарушен — в Оржентель прибывала труппа из далекой Тангрии с нашумевшим спектаклем. Ближе к вечеру должно было состояться представление, а после — бал. Известие о приезде иностранных гостей оказалось неожиданным, и теперь придворные лихорадочно подбирали праздничные туалеты. Дрались за куаферов, которых в Оржентеле катастрофически не хватало, срочно вызывали портних из ближайших селений, чтобы те украсили и без того роскошные камзолы и платья цветами, вышивкой или драгоценными камнями.
