Мир Азриэля. Песнь ласточки (СИ) - Рома Валиса (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Она точно слышала щелчок, словно какой-то механизм пришёл в движение, но вот где он раздался? Точно где-то тут, в этой комнате, по крайней мере другого варианта она просто не находила. Да и второй книги этого Мира Азриэла с дневником бабушки тут просто не было, хотя она всегда клала их в первый ящик своей тумбочки, порой подолгу сидя с книгой в руках и смотря на растянувшееся чуть ли не под окнами чёрное озеро с белой пристанью и шатающейся из стороны в сторону обшарпанной лодкой.
Сглотнув, Мария дотронулась до очертания книги в кармане, сделав неуверенный шаг назад и почувствовав, что упирается во что-то высокое, и живое… от неожиданности дрогнув и резко обернувшись, она чуть ли не с облегчением взглянула на высокого, но уже пожилого дворецкого с морщинами на всём впалом лице и чёрными кругами под глазами.
— Прошу прощения, что напугал, — своим размерным и привычным полубасом произнёс он.
— Нет, ничего, — облизав засохшие губы качнула головой та, вновь оглядевшись и почувствовав, как пальцы невольно сжимают старую потрёпанную книгу. — Вы случаем не знаете, где дневник моей бабушки? Я думала, что он в её комоде, но кроме писем там ничего нет…
— Да, письма она начала получать как месяц назад, — вдруг согласно закачал головой дворецкий, держа в руках нечто подобие свечи с рыжим огоньком-лампочкой на конце. — Складывала их в ящик, но почему то не открывала… а свой дневник и какую-то книгу попросила положить в шкатулку и отнести на чердак… вам спустить лестницу?
— Да, если вам не трудно, — нетерпеливо согласилась Мария, подождав, когда тот выйдет, и только после, подобрав три конверта и пару прозрачных монет, спрятала в карман плаща, прежде чем выйти в коридор и успеть заметить, как люк на потолке с неестественным скрипом открывается, выпуская складную лестницу из чёрного дерева, ведущую в темноту чердака.
— Ещё что-то?
— Нет, ничего.
Кивнув, дворецкий послушно скрылся на лестнице, оставив её совершенно одну в коридоре, так и не решающуюся взобраться наверх, в это пугающее тёмное место, которое она с детства пыталась избегать. Но, видно, сейчас это уже вряд ли избежать. И зачем она вообще это делает? Можно ведь просто забыть про эту старую макулатуру, вот только если она это и вправду сделает, то вряд ли после простит себя. Виктория берегла эти книги. Книги своего отца, и явно не просто так. Вот только… зачем?
Решившись, Мария осторожно ступила на плоскую пыльную ступеньку, тут же ухватившись рукой за следующую и нарочито медленно начала подниматься на чердак, застыв только тогда, когда тьма захлестнула глаза. И это была странная тьма, словно живая, которая не хотела рассеиваться, и подсовывала подножки на каждом шагу, мешая найти старую шкатулку из белого пластика с металлическими вставками, обшитыми серебристой тканью с золотыми завитками.
Ориентируясь на белые окна, занавешенные серыми шторами, что как призраки шелестели и передвигались из стороны в сторону, девушка шаг за шагом двигалась по этому лабиринту старых ненужных вещей, покрытых белыми простынями с жёлтыми пятнами, порой натыкаясь на вырастающие из пустоты шкафы, что нарочно распахивали свои скрипучие дверцы и тянули внутрь, спотыкаясь об какие-то игрушки и, опираясь об кресла со столами, чихала от пыли, что царила тут непонятно сколько десятков лет. И чуть ли не каждый раз с наслаждением думала, что продаст всю эту рухлядь на ближайшем аукционе или отдаст чуть ли не задаром, а то пылиться ей тут до скончании веков…
Дойдя до окна, перед которым расположился стеклянный столик без единой пылинки, сверкающий словно его только что протёрли несколько десятков раз, Мария с облегчением увидела нужную шкатулку. Небольшая, прямоугольная, пахнущая старинными духами каких-то неизвестных цветов, с потёртыми краями и уже истлевшим рисунком на серебристой ткани, закрывающей металлическую вставку.
Оглядевшись вокруг и подобрав пыльный стул, она осторожно села на самый его край, подтянув старинную шкатулку поближе и взглянув на ржавый замок, открывающийся каким-то странным круглым ключом. Опять загадки. И почему бабушка не могла без них обойтись? Ключ искать сейчас совсем нет никакого желания, а шкатулка настолько старая, что может рассыпаться от одного только прикосновения.
Вытянув из кармана перочинный ножик и выдвинув лезвие, девушка осторожно сунула его в еле заметную щёлку и, подцепив замок, со всей силы провела в сторону, слыша, как механизм недовольно брякает, а шкатулка с тихим стуком распахивается, являя оббитое алым бархатом дно, на котором покоилась старая, но уже не такая потрёпанная книга Мира Азриэла с римской циферкой «два» на обложке, и дневник из чёрной кожи. Помимо этого из-под дна выглядывал какой-то тёмный лоскуток и, осторожно выложив содержимое на стол, Мария подцепила пальцами пластинку и как можно аккуратнее вынула её, взглянув на второе дно. Оно было оббито уже чёрной тканью, и хранило три небольших мешочка, каждый из которых был обвязан белой бечёвкой. Неужели у Виктории были какие-то секреты?
Достав первый мешочек и развязав бечёвку, девушка вытащила белый череп ворона с чёрными глазницами, и тут же, не раздумывая, сунула обратно, с отвращением отодвинув его от себя и взявшись за второй. Там была небольшая колба, запечатанная жёлтой пробкой, а внутри же находилась странная чёрная жидкость, что не оставляла ни следов ни капель на стекле. Отложив и её, Мария раскрыла третий мешок, уже не зная, что можно ожидать от него, но нащупав какой-то холодный металлический предмет идеально круглой формы, вынула самые обычные на первый взгляд карманные часы, отливающие в тусклом белом свете серебром с оттиском какого-то животного с крыльями. Подцепив крышку ноготком и почти бесшумно раскрыв её, она устала вздохнула, смотря на разбитое стекло с семью чёрными стрелками, застывшими на шестидесяти. И кто же пользуется такими часами? Нет, всё же надо признать, что под конец своей жизни Виктория всё же помешалась умом.
Взглянув на запыленное стекло странных часов и проведя пальцем по неровным трещинам, Мария с некой обидой и досадой вгляделась в звёздное небо, на котором серебряными змеями поблёскивали циферки. Всего на миг ей показалось, что звёзды и планеты внутри двигаются, но это видение исчезло так же быстро, как и надежда на сохранение всего этого хлама. Кажется, Виктория хранила всё эти вещи с детства, по крайне мере, новыми они не выглядели.
Достав старый дневник с не такими растрёпанными страницами, девушка облокотилась на скрипучий стул, раскрыв на середине и почти сразу увидев странные рисунки, оплетающие каждый лист сероватой бумаги. Где-то были изображены корявые деревья с высеченными на стволах лицами, на чьих ветках висели оборванные верёвки, на других же высились старые полуразрушенные замки или непроходимые лабиринты из чёрного, крошащегося от времени, камня. Рисунки были выполнены из чернил и, стоило только отвести взгляд, начинали двигаться, буквально перебегая с одной страницы на другую, и становясь от этого не менее жуткими. Видимо, этот дневник Виктория начала вести ещё семь лет назад, когда приступы болезни вновь начали проявляться. Но зачем? Зачем она закрепляла их в тетради, рисуя несуществующие места и людей? Вот на крутую гору, обросшую чуть ли не чёрными камнями, карабкается человек с ружьями на спине и пистолетами на ремне, а на другой странице уже королевский бал, когда на третьей в самом поднебесье лавирует невиданный красоты дирижабль. И если первые рисунки были выполнены карандашом в самых уголках страниц, то последние занимали уже всё, давая лишь гадать, что написано под ними косым аккуратным подчерком.
Не зная почему оглядевшись и устроившись поудобнее, закинув сапоги на высоком тонком каблуке на стоящий поблизости стул и спрятав нос в мягком шарфе, Мария перелистнула пару страниц, прежде чем найти новую запись, что ещё не закрывали рисунки, и которую ещё можно было расшифровать.
«Мне вновь приснился тот жуткий лес с лицами на стволах, что ухмылялись мне в спину, источая из мёртвых глазниц вязкую кровь… а я бежала не разбирая дороги, понимая лишь то, что страх ледяной волной захлёстывает меня с каждой секундой всё больше и больше. Я бежала по какой-то незримой тропе, увитой мягкой пожухлой листвой, проваливаясь в землю и оставляя тёплые влажные следы, чувствуя, как что-то буквально тянет меня к корням. Не знаю, что это значит, и как я там вновь очутилась, но название леса вспомнила только сегодня, когда очнулась от этого кошмара на какой-то миг, что бы записать эти строки, и вновь погрузиться в него…
