И оживут слова (СИ) - Способина Наталья "Ledi Fiona" (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Хорошо… Улеб. Я… нет, не признала.
После этих слов мужчина слегка нахмурился и отложил в сторону снасти.
— Ты потерпи, — зачем-то сказал он. — Сейчас воеводу позову. Он только… потерпи. Скоро уже.
Воеводу? Скоро? Я ничего не поняла из его объяснений. Впрочем, я вообще ничего не понимала, поэтому просто сцепила руки в замок под невыносимо пахнувшей шубой и попыталась не трястись.
— К-куда мы плывем?
— К берегу.
— Господи! Я понимаю, что не в открытое море. К какому берегу? — шок наконец начал отступать, и меня все-таки затрясло. Прижав ладони к лицу, я попыталась не зарыдать в голос.
— К нашему, девонька. Да ты не тревожься так. Ишь, дрожишь, как птица. На вот — выпей.
Моей руки коснулось что-то прохладное. Я осторожно села и посмотрела на протянутую кружку. Она была деревянной, с коваными обручами. Несколько секунд я, как завороженная, разглядывала кружку, понимая, что видела что-то подобное лишь в музеях или на картинках.
— Я не могу. Меня вырвет, — наконец ответила я.
— Не вырвет, девонька. Пей.
В кружке оказалось что-то похожее на квас, только с запахом трав. Жидкость была теплой и, вопреки предчувствиям, неплохой на вкус. Но самое удивительное — желудок почти сразу успокоился.
— Мне нужно одеться, — твердо сказала я, возвращая кружку, и, спохватившись, добавила: — Спасибо.
Человек усмехнулся в бороду. Совсем по-отечески.
— Да разве на тебя тут одежду найдешь? Разве что Олегову? Так он… сам, — Улеб сделал странный жест куда-то за борт, а потом встал с ловкостью, которая мне была, пожалуй, не доступна, особенно на качающейся палубе, и отвернулся, чтобы уйти.
— Куда вы? — пролепетала я, вдруг представив, что останусь одна среди… среди… незнакомых людей.
О да! А этот товарищ, назвавшийся странным именем, мне, конечно, знаком. И у него, конечно, самые добрые намерения. Я сглотнула, вновь почувствовав тошноту.
— Вернусь, девонька. Отдыхай пока.
Он скрылся за куском плотной ткани, свисавшим с палубы (или как она правильно называлась?), я же глубоко вздохнула, поморщившись от запаха псины, и начала осторожно оглядываться по сторонам. Я лежала на широкой деревянной скамье у борта. Утренний ветер трепал кусок грязной ткани, которой была отгорожена эта часть лодьи. Скудный свет кованого фонаря выхватывал корабельные снасти и деревянные части судна. Почему мне на ум пришло слово «лодья», когда я увидела надвигавшегося на меня монстра, я не знала. Возможно, оно называлось как-то иначе.
Все здесь было именно старое, а не стилизованное под старину. На деревянном дне я не заметила стыков, будто судно было выдолблено из цельного ствола, и я даже не могла себе представить размер дерева, использовавшегося для его изготовления. Борт, к которому крепилась скамья, был дощатым и пах смолой. Доски здесь соединялись металлическими скобами, покрытыми ржавчиной. Я не могла этого объяснить, но казалось, что судно насквозь пропахло морем и ветром. А еще оно словно дышало. Как любая вещь с долгой историей. Сколько бы денег не вложили в него современные любители старины, вряд ли они добились бы подобного результата. Да и Улеб не походил на дядечку из соседнего двора. Весь его облик был каким-то нездешним: несвежая повязка на лбу, кудрявая борода, мозолистые ладони…
Несмотря на головную боль, я села, прислонившись к борту, и, за неимением ничего лучшего, натянула на себя вонючую шкуру. Что происходит?
Я принялась прислушиваться к мужским голосам, силясь понять хоть слово. Говорили тихо. Голоса были низкими и незнакомыми. Внезапно речь стала быстрой, взволнованной, и послышались тяжелые шаги. Кто-то бежал в мою сторону. Я сжалась на жесткой скамье.
Тяжелая ткань отодвинулась, и в пятно света шагнул Улеб, а за ним показался человек, первое впечатление от которого я могла бы озвучить одним словом: витязь. Он был высоким и могучим. Если бы здесь был потолок, так бы и напрашивалось «подпирает потолок». Услышав от Улеба «воевода», я ожидала увидеть человека как минимум средних лет, но мужчина был неожиданно молод. Широкие плечи под свободной рубашкой, кожаный ремень с ножнами, из которых… торчала рукоять ножа. Почему-то мой взгляд зацепился за эту костяную рукоять и никак не мог оторваться. В мозгу набатом стучала мысль: «Это же настоящий нож, и его обладатель, наверняка, умеет им пользоваться». Я сглотнула и, заглянув в лицо мужчине, постаралась разглядеть его черты при довольно скудном освещении. Темноволосый. Кажется, темноглазый — с такого расстояния понять сложно. Пожалуй, я бы даже назвала его красивым, если бы в тот момент мне не было так страшно. Волосы длиной как у Улеба — чуть касаются плеч. На лбу тоже повязка — то ли ранен, то ли чтобы волосы не мешали. Правильные черты лица, волевой подбородок. Несмотря на молодость, в нем угадывалась властность. Впрочем, чего еще ожидать от воеводы…
Мужчина несколько мгновений пристально меня разглядывал, а потом бросился ко мне, вмиг очутившись на коленях рядом со скамьей. Могучие руки оказались неожиданно бережными: подхватили меня под спину, прижали к широкой груди. Его влажные волосы касались моего лба, а он все раскачивал меня и повторял как заведенный:
— Всемилка… Всемилушка…
Имя отозвалось тупой болью в затылке. Я откуда-то его знала, только в тот момент не могла понять, откуда.
На миг мне показалось единственно верным решение оттолкнуть этого человека и сказать, что я — Надежда, Надюшка, как называла мама. И вообще, это все сон. Но сильные руки продолжали гладить меня по волосам, больно цепляясь за них мозолями, и я не смогла выдавить из себя ни звука.
Наконец он отстранился и посмотрел мне в глаза. В его взгляде было столько боли, что я невольно отшатнулась.
— Все позади теперь. Все прошло. Отдыхай.
Я заторможенно кивнула и позволила уложить себя на скамью и закутать в шубу. Мне нечего было сказать. Я вдруг с пугающей очевидностью поняла, что это все настоящее. Не бутафория, созданная по капризу богатых людей, а настоящий корабль. И Улеб, поправивший на мне отсыревший мех и повторивший в сотый раз «все позади, отдыхай», — тоже настоящий. Как и мужчина, во взгляде которого облегчение мешалось с болью. Самым естественным в тот момент мне показалось выплакаться, чтобы вместе со слезами ушли стресс и страх. Но я не могла. У меня просто не осталось сил. Я вдруг почувствовала, что погружаюсь в какую-то вязкую муть. Меня бил озноб, и в этом мутном мареве на грани яви и обморока кто-то настойчиво повторял одно и то же имя. «Всемила…». Хрипло, сорванно, не веряще.
Я хотела попросить его замолчать, но вместо этого потеряла сознание.
Глава 4
Шелест волн, крики чаек, и снасти скрипят…
Этот мир говорит, он дурманит, он дышит.
Тот, оставленный в прошлом, зовет назад,
Только с каждой минутой все тише и тише.
Последовавшие за этим дни я помнила смутно. В редкие минуты просветления я чувствовала мерное покачивание судна и странный непривычный запах корабля. Свистел ветер, скрипели канаты, порой кричали чайки, неподалеку звучали незнакомые голоса. Я не могла с уверенностью сказать, реальность ли это — настолько бредовой казалась вся ситуация. Рядом со мной постоянно кто-то находился. Иногда это был человек, назвавшийся Улебом. Он негромко говорил что-то сорванным простуженным голосом, что-то уютное и успокаивающее, или пел старинные песни, слов которых я не могла разобрать. Чаще же на палубе рядом со скамьей, служившей мне постелью, сидел тот самый мужчина, которого Улеб назвал воеводой. Он то и дело давал мне горькое питье, гладил по волосам и почти ничего не говорил. Но рядом с ним мне почему-то было очень спокойно. Иногда даже казалось, что это вовсе не кошмар, что все так и должно быть. С этой мыслью я вновь впадала в беспамятство.
Приходя в себя, я каждый раз чувствовала, что меня бьет озноб, к которому прилагалась жуткая боль в горле. Во рту ощущался привкус трав, а губы болели. Видимо, когда я была без сознания, травы вливали в меня силой. В одно из пробуждений я услышала слово «лихорадка». Это слово было каким-то старомодным, и я — дитя двадцать первого века — в те минуты еще не осознавала всю опасность ситуации. Здесь не было антибиотиков, здесь не было врачей. Здесь не было ни-че-го.
