Угрюмый дудочник - Нортон Андрэ (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Следы Предтеч? Если Гита сказала, что прочла об этом в лентах, так оно и есть. В таких делах она не ошибалась. Но я никогда не слышал о следах Предтеч на Бельтане.
Выйдя за пределы Солнечной системы, вырастившей человека, мы вскоре обнаружили, что не одиноки в своих поисках миров дальнего космоса. На межзвездных дорогах мы встретили других. И по галактическому счету они тоже были новичками, хотя опередили наши робкие шаги к звездам на сотни лет. Были и такие, что вышли в космос до них, и такие, что вышли еще раньше, и еще, и еще… невозможно перечислить поднимавшиеся и распадавшиеся империи или сосчитать, сколько поколений долгожителей сменилось с тех пор, как корабли Предтеч садились на давно забытые планеты.
Когда-то шла оживленная торговля предметами, оставленными Предтечами, особенно на центральных планетах внутренних систем, где было много богатых людей, желавших потратить свои богатства. Конечно, покупали и музеи, но, говорят, самые крупные сделки заключались с частными коллекционерами. Если лента, которую читала Гита, говорила правду, я мог понять причину возвращения Лугарда в Батт. Получив в свое владение крепость, он получил и права на все последующие находки. Но какая ему теперь польза от этого?.. Нет, если дела действительно так плохи, как он говорит, можно наткнуться на целый склад Предтеч и ничего не получить от этого.
Но мысль о сокровищах всегда притягивает. И реакция моя была такой же, как у Гиты, — отправиться на поиски. От этой мысли кровь бежала быстрее.
Лавовые пещеры не место для благоразумных, разве только знаешь местность и хорошо вооружен против любой неожиданности. Эти пещеры образованы не действием воды, а, скорее, рождены из огня. Языки лавы стекали по склонам, поверхность их застывала, а внутренность оставалась жидкой и продолжала течь, образуя пустоты. Проходили века, крыша пустот могла обрушиться, открывая их внешнему миру. Длинные лавовые коридоры тянулись на мили. Местность вокруг них изрезана трещинами, кое-где потолки пещер совершенно провалились, местами образовались естественные перемычки-мосты. Есть и кратеры, обрушившиеся вулканические конусы — опасности, делающие местность недоступной для обычного путешественника.
— Можно, Вир? А может, и бродяги смогут? — Гита возбужденно стучала ложкой о ложку.
— Конечно, нет! — Аннет повернулась к ней от плиты, держа в руках половник. — Местность опасна, а бродяги — еще дети; ты знаешь это, Гита!
— Не одни они пойдут, — возразила Гита, не успокаиваясь. — Вир пойдет, а может, и ты. Все по правилам — не заблудимся. И я никогда не была в лавовых пещерах…
— Аннет, — позвал из другой комнаты Аренс, — Мы торопимся, дочь.
— Да, иду… — она вернулась к супнице. — Отнеси ложки, Гита. А ты, Вир, пожалуйста, кувшины.
Мать девочек не пришла. В этом не было ничего необычного: эксперименты в лабораториях идут без перерыва на обед, и Аннет давно перестала посылать туда еду или оставлять матери порцию. И поэтому она чаще всего кормила нас тем, что можно разогреть вторично или даже в третий раз. Гости и хозяин уже сидели за столом, мы сели с краю, понимая, что нельзя мешать. Не будучи членом Комитета, я обычно находил такие встречи скучными. Но сегодня могло быть по-другому. Впрочем, если я и надеялся услышать новости о корабле беженцев, меня ждало разочарование. Корсон ел механически, как человек, занятый какими-то мыслями. Аренс молчал. Только Алек Элси похвалил еду, приготовленную Аннет, потом повернулся ко мне.
— Ты подготовил хороший отчет, Коллис, о северном склоне.
Если бы это сказал Корсон, я был бы доволен, даже польщен. Но я знал, что мой отчет мало интересует Элси, он просто поддерживает разговор. Я пробормотал «спасибо», и на этом все бы кончилось, если бы не Гита. Если Гита чего-то захочет, то — я хорошо помнил это — рано или поздно своего добивается.
— Вир сегодня был в лавовой местности. А вы там бывали, техник первого класса Элси?
— Лавовая местность? — Он помолчал и удивленно поднял чашку кофе. — Зачем? Там даже не было картографирования… сплошь пустыня. Что ты там делал, Коллис?
— Отвозил одного… сектор-капитана Лугарда. Он сейчас в крепости Батт.
— Лугард? — Аренс оторвался от своих мыслей. — Грисс Лугард? Что он делает на Бельтане?
— Не знаю. Говорит, что ему отдали Батт…
— Новый гарнизон! — Аренс со стуком опустил чашку на стол, расплескав кофе. — Мы не допустим такой глупости снова! Война кончена! Необходимости в службе безопасности больше нет! — В его устах слово «безопасность» звучало как ругательство. — Опасности нет, и мы не потерпим над собой никакого контроля! Чем скорее они поймут это, тем лучше. — Он перевел взгляд с Элси на Корсона. — Все дело получает теперь другое освещение.
Но какое дело, он не объяснил. Наоборот, потребовал от меня подробного рассказа обо всем, что я узнал от Лугарда, а когда я закончил, вмешался Элси.
— Похоже, Лугард будет жить в крепости на пенсии.
— Это может быть маскировкой, — Аренс все еще был возбужден. — Его документы в порту… Они могут прояснить нам кое-что. — Он снова обратил внимание на меня. — Присматривай за ним, Вир. Он пригласил тебя и потому не удивится, если ты появишься снова…
Предложение мне не понравилось, но я не мог сразу отказаться, во всяком случае не в присутствии остальных, да еще за его столом, который он сделал и моим. Возвращение Лугарда задело Аренса за живое, иначе он не стал бы предлагать шпионить за человеком, который был другом моего отца.
— Отец, — снова вмешалась Гита, по-прежнему добиваясь своего, — а можно Виру взять нас с собой? Бродяги никогда не были в лавовых землях.
Я думал, Аренс утихомирит ее одним из своих взглядов, которые действовали безотказно. Но он этого не сделал и вообще не ответил, зато заговорил Элси:
— А, бродяги? И каковы же их последние достижения, моя дорогая?
Он из числа тех взрослых, которые не умеют разговаривать с детьми, в голосе его появился сюсюкающий оттенок, который — правда, в меньшей степени — чувствовался и в разговоре со мной. Когда нужно, Гита умеет быть вежливой. Она улыбнулась главе Итхолма, а улыбка у нее обаятельная.
— Мы побывали в инкубаторе для ящериц и записали их писк, — ответила она. — для экспериментов доктора Дрекса в области связи.
Мысленно я одобрительно похлопал. Она напомнила отцу о добровольной помощи в важных делах и тем самым подкрепила свою просьбу.
— Да, — согласился Аренс, — это была хорошая работа, Элси, ребята проявили терпение и настойчивость. Значит, вы хотите побывать на лавовых полях…
Я был удивлен. Неужели он согласится? Аннет напротив меня напряглась, губы ее шевельнулись, она готова была возразить. Но Аренс заговорил снова, обращаясь на этот раз ко мне:
— Полезная организация эти бродяги, Коллис. Вы хорошо дополняете учебные ленты. Жаль, что мы не продвинулись в инопланетной науке. Но теперь, с окончанием войны, для этого появляются возможности.
Я думал, верит ли он сам в это. Организация бродяг была скорее идеей Гиты, хотя она вовлекла меня и так крепко привязала, что я теперь не мог бы отказаться, даже если бы захотел.
Первые поселенцы на Бельтане собирались выращивать из своих детей научную касту. Собственно, это было частью плана всей организации станции. Но война помешала этому плану, как и многому другому. Инопланетная наука могла уйти за эти годы далеко вперед. Мы об этом догадывались. Но наши знания так специализировались и сузились, нам так не хватало свежей информации, что, по нашим подсчетам, мы отстали лет на десять, а может, и на все сто. Одна из задач наших воспитателей — препятствовать этому процессу отставания. Но лучшие из них были призваны на военную службу. Оставались самые пожилые и, следовательно, более консервативные. Затем, на третьем году войны, разразилась эпидемия (по слухам — у нас всегда ходят слухи, — эпидемию вызвали слишком ретивые эксперименты в военных разработках; в результате — ссора между руководителями секторов и закрытие двух проектов). После этого еще меньше стали заботиться о воспитании подрастающего поколения. Время от времени родители выбирались из лабораторий и ужасались отсутствию систематического образования у детей. Потом внезапное изменение хода собственного эксперимента привлекало их внимание, и они забывали о детях. В Кинвете никогда не было много детей, а сейчас их только восемь, от семилетних близнецов Дагни и Дайнана Норкотов до Теда Мейки, которому исполнилось четырнадцать и который считал себя — и тем раздражал окружающих — вполне взрослым.
