Янтарная Цитадель - Уоррингтон Фреда (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
Две сотни лет Гулжур трудился, чтобы обрести нынешние свои способности. Теперь он был одним из немногих, способных одновременно касаться двух царств, призывать свою паству сквозь немыслимые дали.
К его разочарованию, на этом пути Гулжуру редко приходилось вызывать подмогу. Люди едва ли сопротивлялись царским указам; подчиняются своему владыке, точно овцы. Покуда лишь две деревушки отказались сотрудничать. Как это раздражает – растягивать ожидание! Но когда он спускал на них гхелим!.. Ужас, отчаяние и неверие этих людишек, а затем – боль, раны, кровоточащая разодранная плоть… что за благодать! Гулжур подозревал, что получаемое им наслаждение сродни тому, что людишки испытывают при своем нелепом спаривании, но неизмеримо глубже.
Дозволяющий немного пошевелил измерениями, появившись впереди конного отряда и остановившись на придорожном холме, поджидая спутников. О присутствии его знали только их вожаки, да и те знали не совсем правду. Никто из людишек не понимал, откуда приходит подмога – знали только, что она появится, когда придет нужда. Солдатам наговорили какого-то вранья о природе их защитников, и они поверили. К ним Гулжур относился с ленивым презрением.
Плодотворное было путешествие, но ему приходит конец. Осталось собрать подать лишь в нескольких деревнях. Гулжур искренне надеялся, что в тот раз без сопротивления не обойдется. Как робки и покорны эти людишки, как доверчиво готовы отдать все, чего не попроси. Какой в этом интерес?
Когда родители скрылись из виду, Танфия развернулась и побежала вверх по раскинувшемуся на склоне золотому полю. Под ногами шуршала солома. Воздух наполнял запах разогретой земли. Жужжали пчелы, щебетали на изгороди птахи. Позади раскинулось по плодородной долине лоскутное одеяло полей и лугов; впереди лежали только леса и дикие горы, где люди не живут, а за ними – суровый берег, где прозябала лишь горстка рыбачьих деревушек. Сеферет был самым западным из Девяти Царств Авентурии, а Излучинка – последней деревней на широком мысу, выдававшемся в Серый океан.
Несмотря на полуденную жару, порой Танфию настигал дующий с вершин пронзительный ветерок, приносивший чудной визг дра’ака. Говорили, что в этих горах орудуют подземцы, но девушка их никогда не видала.
«Без тебя бы не сдюжили. Далеко пойдешь». Отец, конечно, не знал, но от этих его слов сердце девушки ушло в пятки. Потому что они значили: «Ты готова принять от меня хозяйство, и оно в твоих руках не пропадет. Я на тебя полагаюсь».
А Танфия не хотела быть крестьянкой.
Она любила своих родных. Она любила деревню, в которой родилась и выросла, обожала вольные земли вокруг. Она никогда не забиралась дальше Хаверейна – ближайшего городка, до которого был день пути пешком. И все же Танфия не находила себе места здесь. Она мечтала о дальних городах. Когда-нибудь ей придется уйти; но как сказать об этом родителям? Они-то ждут, что она, по их примеру, проведет в деревне все свои дни. Найдет себе парня, заведет детишек, а те тоже жизнь прокоптят в Излучинке. И что решат отец с матерью, если она подведет их в этом?
Танфия сердцем чувствовала, что ее рождение здесь – это колоссальная ошибка судьбы. Ей бы жить богатой интеллектуальной жизнью в Парионе, а не гнуть спину в полях на этом охвостье Девяти Царств.
Вечерами, после дневных трудов, Танфия пропускала через сито тростниковую мульчу и выкладывала сушиться листы грубой бумаги. Она и чернила делала сама, и учила читать и писать деревенских ребятишек, чтобы те могли когда-нибудь читать стихи и романы и трактаты, как ученые горожане. Слабая надежда, но другой у нее не оставалось. Она перечитывала стихи и пьесы великих писателей, таких, как Сафаендер, покуда книги – те немногие, что как-то добирались до Хаверейна, – не разваливались по листам. Она даже уговорила Имми и других разыгрывать, переодевшись, пьесы на потеху всей деревне… но смеялись все больше над ней. Смех был добрый, терпеливый, но у Танфии становилось пусто на душе. Ей надоело притворяться. Она хотела настоящего – блистательной Парионы и Янтарной Цитадели.
Таких далеких; далеких, как элирские края.
Добежав до края поля, девушка заслышала голоса. Дальше догадаться было нетрудно. У самой опушки была солнечная лощинка, вот там Танфия и нашла Изомиру вместе с Линденом.
Те целовались. Линден уже запустил ладонь Имми под рубаху, но, к превеликому, облегчению Танфии, оба были еще одеты. Волосы Имми сияли золотом, Линдена – спадали на плечи каштановой волной. Закатанные рукава обнажали загорелые руки, солома пристала к намокшей коже. В общем и целом они походили на еще один дар урожая.
– Прек-кратить! – командирским голосом рявкнула Танфия.
Любовники подпрыгнули, как ошпаренные, вцепившись друг в друга, и заозирались, точно перепуганные зайцы. Танфия ухмылялась.
– Ради богов, Тан! – Изомира первой заметила сестру и одарила ее яростным взором. – Обязательно было нас до смерти пугать?
Линден молча покраснел.
– Извини. Сил не было удержаться. Меня прислали тебя притащить к ужину.
– Ох, времени еще уйма. Посиди с нами.
– Не против? Я не хочу мешать…
– А мы ничего не делали! – быстро возразил Линден, обнимая Изомиру за плечи. Девушка прижалась к нему.
Танфия находила их взаимную привязанность трогательной, и одновременно раздражающей – сама она ничего подобного не испытывала, да и вообще влюбляться не хотела… во всяком случае, ни в кого из излучинцев. Она хлопнулась на землю рядом с сестрой, вытянулась и прикрыла ладонью глаза от солнца.
– Раненько сбежали, да? Пропустили самое интересное. Дра’ак чуть не унес малышку Нерри. Да и Ферин чудом спасся.
Изомира и Линден пришли в ужас, чем Танфия, пересказывая историю целиком, немало позабавилась.
– Неужели вы шума не слышали?
– Слышно было, как дети кричат, – призналась Изомира, – но мы решили – играют. Просто не верится!
– Ясно, – насмешливо заключила Танфия, – слишком заняты были. Ты, надеюсь, маминому совету следуешь?
– Какому совету? – переспросила Имми.
– Тому самому. Чтобы детишек раньше времени не было.
– Тан! – воскликнула Изомира. – Прекрати немедля! Ты смущаешь Линдена!
– Ты не волнуйся, Тан, – сбивчиво пробормотал Линден. – Мы о-очень осторожны.
– Значит, и до этого дошло? – радостно подхватила Танфия. – Да не смотри ты на меня так, Имми! Все очень мило. Я просто пытаюсь вас поддеть.
– Нахалка. А если мы тебя начнем поддевать насчет твоей любовной жизни, то есть ее полного отсутствия?
– Я сама так хочу. В жизни есть вещи поинтереснее, чем влюбляться в соседей. Если б я жила в Парионе, я бы могла стать художницей, архитектором, книжницей. В городе есть о чем поговорить, кроме цен на зерно или того, где лучше выпасать овец. В Парионе…
Танфия мечтала вслух, пока не заметила, как изменилась атмосфера вокруг. В лощинке был кто-то еще. И, отведя ладонь от лица, Танфия увидела над собой черную тень Руфрида, Линденова старшего братца. Настроение у нее испортилось напрочь.
– Боги, – фыркнул Руфрид, – она что, опять талдычит о городских чудесах?
Он присел на траву, обхватив колени руками. Как и Линден, он был красив и строен – даже парой дюймов выше брата, – мог похвастаться теми же густыми каштановыми волосами, но, увы, не таким же добрым сердцем. В детстве Руфрид гонял Танфию немилосердно; теперь, став постарше, она могла дать ему отпор, но все еще находила его пугающим, и ненавидела за это. В Руфриде таилась постоянная горечь. Насмешки его всегда содержали каплю настоящей злобы. Ему всегда надо было быть первым, даже на излучинских летних играх – в беге, в стрельбе, в прыжках – но радости от своих достижений он не получал. Ловкая и быстрая Танфия едва ли могла с ним соревноваться, и это тоже ее бесило.
– Едва ли она соизволила помянуть дра’ака, не говоря уж о том, что я его застрелил.
– Вообще-то я сказала, – обиделась Танфия. – Неплохой выстрел. Жаль только, что ты своим хвастовством теперь нас в гроб вгонишь.
